Я — Господь Бог - Джорджо Фалетти

Он повернулся к ней. Она увидела мертвенно-бледное лицо.

— Вивьен, человек, который взорвал бомбы в Нижнем Ист-Сайде и на Гудзоне, приходил ко мне исповедаться.

Вивьен словно рухнула в ледяные воды Арктики. И долго оставалась там, прежде чем смогла выбраться на поверхность и глотнуть воздуха.

— Ты уверен?

Вопрос вырвался непроизвольно и подразумевал множество других. Ответ она услышала спокойный и осторожный, какой может дать человек, способный объяснить то, во что трудно поверить.

— Вивьен, у меня диплом по психологии. Я знаю, что мир полон безумных мифоманов, готовых признаться во всех грехах на свете, лишь бы обрести минутную известность. Знаю, что одна из трудностей в работе полиции как раз в том, чтобы отличить действительно виновных от тех, кто выдает себя за них. Но в данном случае все иначе.

— Что заставляет тебя так думать?

Священник пожал плечами:

— Все и ничего. Детали, подробности, слова. Но после второго взрыва я уже не сомневаюсь, что это он.

Вивьен с трудом оправилась от первоначального смятения и, придя в себя, ощутила только сильный выброс адреналина. Она понимала всю важность того, что сообщил священник. Но догадывалась и о том, какую внутреннюю борьбу он выдержал и какую проиграл, чтобы сделать это.

— Можешь теперь рассказать все по порядку?

Преподобный Маккин кивнул в знак согласия, ожидая вопросов. Теперь, когда сосуд распечатан, он понимал, Вивьен знает, что спросить и как сделать это наилучшим образом.

— Сколько раз ты видел его?

— Один.

— Когда это было?

— В воскресенье утром, на другой день после первого взрыва.

— Что он сказал тебе?

— Признался, что это его рук дело. И добавил, что намерен продолжать.

— Как сказал? Помнишь точные слова?

— Разве такое забудешь. Он сказал, что в первый раз соединил свет и мрак. В следующий раз соединит землю и воду.

Он дал ей время подумать. Потом заключил:

— Так и было. Первый взрыв произошел в сумерки, когда встречаются свет и мрак. Второй — на берегу реки, где соединяются земля и вода. Знаешь что это означает?

— Сотворение мира, но только с обратным знаком — разрушение.

— Совершенно верно.

— Он сказал, зачем это делает?

Маккин опустился на скамейку, словно силы покинули его во время этой исповеди.

— Я спросил почти такими же словами.

— И что он ответил?

— Он ответил: «Я — Господь Бог».

Эти еле слышно произнесенные слова, прозвучавшие вне исповедальни, произвели на обоих шокирующее впечатление безумия — безвозвратного, смертоносного сумасшествия, такого, которое исключает всякий проблеск снисхождения. Его результат — чистое зло, воплощенное в человеческом существе.

Преподобный обратился к своим познаниям в психологии:

— Этот человек, кто бы он ни был, гораздо страшнее серийного убийцы или преступника, совершающего массовые убийства. Он соединяет в себе обе патологии. И обе представляют собой убийственное бешенство при полнейшем отсутствии здравого смысла.

Вивьен подумала, что если бы они взяли этого человека, то нашлись бы психиатры, готовые заплатить какие угодно деньги, лишь бы заполучить его для изучения. И многие люди отдали бы не меньше, лишь бы только им позволили уничтожить его собственными руками.

— Можешь описать его?

— Я не смог рассмотреть. Исповедальня в церкви Святого Бенедикта намеренно погружена в полумрак. Кроме того, он все время держался в углу.

— Расскажи, что запомнил.

— Темноволосый, молодой, высокий, кажется. Голос глухой, но спокойный и холодный, как лед.

— А еще что?

— Может быть, пригодится такая деталь. Я заметил, у него зеленая куртка, как у военных. Хотя одежда мало что значит.

Наоборот — значит все.

Вивьен почувствовала, как от нахлынувшей радости легкие наполнились воздухом, будто она глотнула чистого гелия.

Выходит, Джудит, которая не дает чаевых, не ошиблась. Вивьен благословила ее в душе, поклявшись самой себе, что попьет с нею кофе и во всех подробностях выслушает все жалобы на здоровье. Она присела возле священника, безутешно уставившегося в пол, и опустила руки ему на колени. В эту минуту она не сочла подобный жест фамильярным, он лишь выражал дружеское участие.

— Майкл, очень долго объяснять, но это он. Ты не ошибся. Это он.

На сей раз сомнение выразил священник, не знавший, можно ли радоваться:

— Ты уверена?

Вивьен резко вскочила, словно подброшенная пружиной:

— Совершенно.

Она прошлась взад и вперед по комнате, спешно обдумывая услышанное. Потом остановилась и спросила:

— Он не сказал, вернется ли?

— Не помню. Но, думаю, придет.

Тысячи мыслей теснились в голове Вивьен, тысячи картин сами собой всплывали в сознании.

Наконец она поняла, что сделает.

— Майкл, если станет известно, что ты нарушил тайну исповеди, чем это кончится для тебя?

Священник поднялся, на лице его отразилось смятение человека, который чувствует, что душа его низвергается в пропасть.

— Отлучение от церкви. Запрет на профессию. Навсегда.

— Этого не будет. Потому что никто не узнает об этом.

Вивьен принялась излагать ему, что намерена делать, а сама тем временем думала о человеке, находившемся с ней в этой белой комнате, о благополучии «Радости» и о том, что делалось каждый день в этом доме для таких детей, как Санденс.

— Я не могу поставить жучок в исповедальне. Пришлось бы объяснить слишком многое. Но есть одна вещь, которую ты мог бы сделать.

— Что же?

— Если этот человек вернется, позвони мне на мобильник и не выключай, чтобы я слышала ваш разговор. Тогда я буду знать, где он находится, и смогу руководить операцией по его захвату, когда он выйдет из церкви.

Майкл Маккин, священник, утративший всякую веру, увидел, как на горизонте затеплилась надежда.

— Но этот человек, когда возьмете его, потом все раскроет.

— А кто ему поверит, тем более если мы с тобой будем все отрицать? У меня есть свидетельница, которая видела его в зеленой куртке, и я смогу приписать всю заслугу ей. Ты останешься чистым.

Преподобный промолчал, обдумывая предложение, как будто Вивьен, стоя перед ним, протягивала ему яблоко.

— Не знаю, Вивьен. Я уже ничего не знаю.

Она положила руки ему на предплечья и крепко сжала:

— Майкл, не я же должна читать тебе нравоучения. За всю жизнь я редко бывала в церкви. Но в одном уверена. Ты спасешь от смерти множество людей, и тот Христос, который умер на кресте ради спасения мира, не сможет не простить тебя.

Ответ прозвучал после короткого молчания, длившегося вечность, в которую священник призывал верить:

— Хорошо. Я сделаю это.

Вивьен испытала благодарность и облегчение и с трудом удержалась, чтобы не обнять Маккина, который еще никогда не был так близок к людям, как в этот момент, когда полагал, будто его душа отдалилась от Бога.

— Давай теперь пойдем в сад. Мне ужасно хочется повидать племянницу.

— Сейчас ребята будут обедать. Хочешь побыть с ними?

Только тут Вивьен поняла, что голодна. Оптимизм расслабил желудок.

— С большим удовольствием. Кухня миссис Карраро всегда заслуживает того, чтобы воздать ей должное.

Не сказав больше ни слова, они вышли из комнаты и закрыли за собой дверь.

Спустя несколько секунд из-за ширмы появился Джон Кортиген. Он постоял некоторое время, глядя на дверь, нахмурившись, на глазах блеснули слезы.

Он опустился на кушетку и, словно жест этот стоил ему огромного труда, закрыл лицо руками.

Глава 31

Сидя в удобном красном кресле, Рассел ждал.

Он привык ждать. Годами ждал, даже не зная чего. Возможно, и сам не осознавал, что находится в состоянии ожидания. И все это время смотрел на мир как опасливый зритель, прячущий свои страхи за сарказмом и настолько отупевший от постоянной жизненной гонки, что не понимал простой истины: единственный способ забыть о своих проблемах — это разрешить их.

Когда же понял, то обрел уверенность и как результат — непривычное душевное спокойствие. И действительно, даже сейчас, снедаемый нетерпением, он сидел спокойно, равнодушно оглядывая обстановку.

Он находился в небольшой приемной ультрасовременного офиса, спроектированного и обставленного Филиппом Старком и занимавшего целый этаж красивого небоскреба на Пятидесятой улице.

Стекло, кожа, позолота, чуть-чуть разумного китча и несколько продуманных дерзких штрихов. Аромат мяты и кедра. Миловидные секретарши, соответствующие обстановке сотрудники. Все тщательно продумано для того, чтоб принять и ошеломить посетителей.

Рассел ожидал в нью-йоркском офисе «Уэйд Энтерпрайз», компании своего отца. Фирма с головным офисом в Бостоне, с представительствами в крупнейших городах Соединенных Штатов и основных столицах мира работала в самых разных направлениях — от строительства до технологических поставок армии, от финансов до торговли сырьем и прежде всего — нефтью.