Колонисты - Джек Кавано

Они сидели друг напротив друга на вышке.

— Ты меня удивляешь, — сказала Витамоо.

— Чем?

Витамоо держала в руке небольшую палку, которой она была готова в любую секунду запустить в дрозда. Девушка рассеянно водила ею по дощатому полу вышки.

— Когда ты приехал сюда, ты был совсем другим человеком.

— Думаю, я остался прежним. Просто ты меня не знала.

— Нет, ты стал другим. Филип Морган, который приехал к нам за Библией, был высокомерным и самовлюбленным господином.

— Что ж, надеюсь, я стал лучше, — улыбнулся Филип.

Витамоо ответила ему улыбкой и шутливо ударила его палкой по ноге.

— Так ты окончательно меня искалечишь!

— Сам виноват, что в тебя попал камень! — воскликнула девушка.

— Ну что ж, признаю свою вину, — согласился Филип.

Витамоо посмотрела на его щеку. Потом скользнула взглядом по шраму, который оставил на лбу молодого человека медведь.

— Даже медведь не научил тебя уму-разуму, — она указала на шрам палкой и полюбопытствовала: — Он длинный?

Филип откинул волосы назад. Желая рассмотреть шрам получше, девушка подалась вперед.

— Ужасный шрам, — сказала она. — К счастью, его закрывают волосы. Знаешь, когда ты все-таки вернулся, да еще с такой раной, я удивилась.

— Здесь была наша Библия. Я не хотел сдаваться: мне столько пришлось из-за нее пережить.

Витамоо кивнула.

— Когда ты вернулся, ты был таким же высокомерным и самовлюбленным. Ты думал только об одном: как бы заполучить Библию. Ты был ранен, я тебя, конечно, жалела — и в то же время ненавидела. Но потом ты изменился.

— Ты говоришь так, будто это произошло в одно мгновение.

— Думаю, так оно и было, — сказала Витамоо.

— И когда это случилось?

— В ту самую минуту, когда ты узнал, что Нанауветеа — это Кристофер Морган.

Девушка тихо засмеялась.

— Видел бы ты себя! У тебя была такая потрясенная физиономия!

— Спасибо на добром слове, — Филип засмеялся вместе с ней.

— С тех пор ты стал другим, — сказала она.

— Правда?

Она кивнула.

— Ты так на него смотришь… Не могу подобрать нужных слов… С любовью и благоговением одновременно.

— Он удивительный человек, — сказал Филип.

— Да, — согласилась Витамоо и прибавила: — Иногда мне становится стыдно.

— Почему?

— В отличие от многих моих соплеменников я никогда не знала голода или страха — и все потому, что попала В его дом. Когда я стала достаточно взрослой, чтобы думать о вере, мне было легко принять тот факт, что на небесах у меня есть любящий Отец, ведь такую любовь подарил мне Нанауветеа — мой отец на земле.

— Когда я нахожусь рядом с ним, я тоже думаю об отце.

— Наверное, ты очень скучаешь по нему.

Филип кивнул.

— Нанауветеа помог мне пережить эту боль.

— Ты остался из-за него?

Филип снова кивнул.

Витамоо положила палку. Взглянув на солнце, она сказала:

— Нам пора возвращаться. Нанауветеа ждет нас, — и направилась к лестнице.

Филип тоже встал.

— Витамоо, подожди, — крикнул он. — Я что-то не то сказал?

Девушка, не проронив ни слова, начала спускаться. Филип устремился за ней. Витамоо была уже внизу и, не оборачиваясь, шла к вигваму. Тогда молодой человек спрыгнул с лестницы и преградил ей путь. На лице Витамоо Филип не увидел ни гнева, ни раздражения… ни дружелюбия.

— Сегодня нам предстоит много работать над букварем, — холодно произнесла она.

— Вот и отлично. Но я хочу знать, чем я тебя расстроил.

— Ничем, — девушка отошла назад, к лестнице, с независимым видом оперлась на нее спиной и обхватила рукой перекладину.

— Я же чувствую: ты расстроена.

Ее глаза вспыхнули.

— В том-то и дело, мистер Морган, — сказала она. — Думаешь, я не видела, как ты на меня смотришь?

Сначала Филип хотел как-то это оспорить, но потом передумал. Она ведь частенько ловила на себе его взгляды.

— По-твоему, я не знаю, что ты не равнодушен ко мне? — спросила она.

Несмотря на то что она произнесла это раздраженным тоном, Филип почувствовал волнение.

— Мне казалось, что ты не захочешь иметь со мной никаких дел, — сказал он.

— Я и не хочу!

Филип растерялся.

— Это неправда! — внезапно воскликнула девушка. И совсем тихо, почти неслышно добавила: — Я ничего не могу с собой поделать.

Филип шагнул к Витамоо и положил свою ладонь на ее руку. Их пальцы переплелись. Молодой человек подошел еще ближе. Ее агатовые глаза были влажными и взволнованными. Он медленно наклонился к ней… Губы индианки оказались мягкими и теплыми.

Неожиданно Витамоо отвернулась, отстранила его и заплакала.

— Нет… нет… нет… — и девушка устремилась к вигваму.

— Витамоо! Подожди! — закричал Филип. — Почему ты уходишь?

— Неужели ты не понимаешь? — сказала она сквозь слезы. — Ты запретный плод!

— Запретный плод? Не понимаю.

— Ты не можешь быть моим.

— Но почему?

— К чему это может привести? Ты готов забыть об университете и остаться со мной?

— Я заберу тебя в Гарвард! — сказал Филип.

Девушка сокрушенно покачала головой.

— Я не могу поехать с тобой! — она продолжала плакать. — Моя жизнь здесь! И так будет всегда. Ты для меня — искушение, Филип Морган! Ты чудесный, любящий… Но нельзя поддаваться соблазну. Я не должна любить тебя!

И с этими словами Мэри Витамоо повернулась и побежала к вигваму Нанауветеа.

Глава 17

Филип прилежно скрипел пером. Он заставил себя сосредоточиться на том, что пишет. Кажется, ошибок нет. Молодой человек вздохнул. Заниматься букварем было гораздо легче, пока он считал, что Витамоо его ненавидит. Всю неделю работа шла медленно из-за большого количества ошибок. Ошибок, которые делал Филип. Не поднимая головы, он украдкой посмотрел на Витамоо и увидел, что ее черные глаза устремлены на него. В тот момент, когда их взгляды встретились, девушка нахмурилась и склонилась над страницей рукописи. Застав врасплох Витамоо, Филип слегка улыбнулся и окунул перо в чернильницу.

Надежда Филипа то росла, то таяла в зависимости от поведения прекрасной индианки. Порой девушка была мила и нежна. Временами же она всем своим видом давала понять, что не намерена уступать дьявольскому искушению, — в такие мгновения она была холодна и тверда, как камень. Филип никогда не мог предугадать, как она поведет себя в следующую минуту. Иногда он с досадой говорил себе, что нельзя допускать, чтобы кто-то имел над ним такую власть. Придет час, и он уедет из резервации. Он вернется в Кембридж и Гарвард, вернется к Пенелопе. Витамоо не желает поддаваться искушению? Это он должен устоять перед соблазном! Но когда, протягивая ему страницу рукописи или миску с едой, она умышленно прикасалась к его руке, Филип забывал о том, что решил не обращать на нее внимания.