Соперник Византии - Виктор Алексеев

Они пошли дальше, в самый конец или, вернее, начало помещения, где было развешано оружие и высились полки с атрибутами власти: коронами, диадемами, жезлами, и тростями.

- Вот мечи и сабли Аспаруха, Крума, Бориса, Симеона, Петра, - рассказывал царь Борис.

Святослав снял со стены меч. Он был чудесно сделан, из особой стали с чернью и тремя ложбинами по лезвию, рукоятка же была из нефрита с изображением прыгающего пардуса. Святослав любил оружие и долго рассматривал меч.

- Этот меч принадлежал Симеону.

Святослав улыбнулся и показал свой меч, рукоятка которого изображала прыгающего пардуса.

- А вот еще одно, очень дорогое для нас наследство, - указал Борис на копье, щит и плеть с инкрустированной ручкой. Это хана Тервеля. В 705 году болгары взяли Константинополь при императоре Юстиниане. Тогда хан положил на землю свой щит, длинное копье и плеть, которую всегда носил на руке. Щит и плеть он приказал совершено покрыть золотыми монетами, так, чтобы и концов этих вещей не было видно, а на копье наложить во всю длину целые груды парчей и шелковых тканей. Потом каждый простой воин получил столько золотых монет, сколько мог захватить правой рукой, и из груды серебряных, насыпанных на землю, сколько могло поместиться в левой.

- Я думаю, - сказал Святослав, - что Царьград стоил такого выкупа. Его же болгары не тронули.

- Да, и хан впервые видел такой красивый город. А через двенадцать лет болгары спасли этот город от нападения арабов-сарацин, которые осадили его. Более двадцати тысяч сарацин остались под стенами города. Император тогда два года выплачивал долг болгарам за помощь. Но, к сожалению, война с Византией велась постоянно. Императоры не мирились с тем, что болгары и славяне пришли на их земли, и считали, что они должны быть поданными империи. А вот чаша...

Борис взял в руки чашу, отделанную серебром и драгоценными камнями. Она была обширна и глубока, а серебро так оформило ее, что можно было держать двумя пальцами, как бы подвешенную на полукруглые опоры.

- Это череп императора Никифора! - сказал Борис, грустно улыбаясь. Хан Крум поначалу проиграл сражение, но когда Никифор I возвращался домой, он потерпел сокрушительное поражение в ущелье и погиб сам. Крум забрал у греков 1100 фунтов золота, осадил Адрианополь и подошел к Константинополю. Требовал ежегодной дани, множество тканей и парчи, выдачи красивых девиц, и воткнул свое копье в ворота Константинополя. А на пирах пил из чаши, сделанной из черепа императора Никифора.

- А мой предок Олег, - сказал Святослав, - повесил на ворота Царьграда щит в знак того, что город покорился ему [144] . И тоже взял дань по 12 гривен на ключ.

Держа в руке тяжелую чашу из черепа византийского императора, Святослав вдруг спросил:

- А ты пил из этой чаши?

- Боже упаси, - ответил Борис и перекрестился. - Это же удел варваров. Как никак, а Крум был язычником, потому и пил. Мало того, посылал по кругу и многие военачальники тоже пили.

Святослав на минуту задумался, вертя в руке чашу, а потом спросил:

- Вечерять будем вместе?

- Как пожелаешь, князь.

- Тогда прикажи эту чашу поставить на стол.

Разные чувства боролись в душе Святослава. Война приобретала сложный, непредвиденный характер, где перемешалось все: сложность государственных взаимоотношений, которые, казалось, из ясных предпосылок вдруг оборачивались в кровавые бойни, из добрых побуждений превращались в неприязнь и противостояние, а в долине согласия, внимания и любви вдруг вырастали непреодолимые горы. И с каждым шагом второго похода он чувствовал, как ожесточается его сердце. Втянутый в войну с Болгарией, теперь Святослав вынужден воевать с Византией. Первую битву он выиграл. Можно было бы из Филипполя прямо направиться к Константинополю, но не было флота. Все лодии остались в Переяславце и Доростоле на Дунае. Теперь надо идти к Адрианополю, где воюют венгры и печенеги с небольшим отрядом русов. Но без взятия Адрианополя поход на Константинополь бессмыслен. Оставлять в тылу хорошо вооруженную армию с умнейшим полководцем Вардой Склиром непозволительно. Надо взять Адрианополь, и тогда дорога на Царьград будет открыта.

На вечере были воеводы Руси и болгарские боляре, сторонники дружбы, по сути, из семи славянских родов, для которых не было никакого препятствия в языке, потому как язык славянский был хорошо известен, на нем говорило пол-Европы. Эти люди понимали, что Русь пришла не грабить своих родных людей, а помочь им в борьбе с врагами, которые пытаются изгнать их из завоеванной ими земли. Земля - вот что было самой большой ценностью их жизни, как и в других странах, это невосполнимая ценность, это - живот. Тогда же князь предложил царю Борису:

- Царь болгар, я думаю, что за многие годы болгары поняли, кто у них друг, а кто враг, у тебя достаточно казны, чтобы создать новую армию, дружину, которая будет предана только тебе. И тогда мы вместе сокрушим империю, объединим твою развалившуюся страну и возродим царство Крума. Я выпью в память его побед над Византией. Сейчас я оставляю тебе в помощь Сфенкеля с его дружиной, пока не появится у тебя новое войско. Так за болгаро-русское оружие!

Святослав поднял чашу из черепа императора Никифора I. Борис поднял свой золотой бокал и с печалью глянул на Святослава. Он знал, что чаша эта как бы окутана тайной: все, кто пил из нее, умирали рано или гибли в бою. Но об этом он умолчал.

Что для Святослава, полководца, завоевавшего почти всю Восточную Мисию, часть Фракии и часть Македонии, представлял собой царь Борис? Ничто! С ним можно было поступить, как обычно поступали завоеватели - изгоняли или казнили, тем более его можно было обвинить в предательстве. Но Святославу нужна была не жертва, не разрозненное государство, а союзник, братское войско, с которым он построит и свою державу с выходом к морю.

Нагруженные вином и медом, мясом и рыбой, фруктами и овощами, пьяные и горластые, с болгарскими и русскими песнями воеводы и боляре покидали вечер.

Медленно двигалась конница. Пешие также не торопились, и войско, обремененное обозом и метательными машинами, растянулось на целые версты. В Преславе осталось две тысячи воинов, в основном варяги, часть русов плюс болгарское воинство, охранявшее дворец царя и город, под руководством опытного воина Сфенкеля.

Святослав шел на Адрианополь, последнюю твердыню греков во Фракии перед броском на Царьград. На полпути дороги из перелеска вышел отряд русов во главе с Кожемой. Еще в первый поход Кожема упросил Волка взять его с собой в Болгарию. Волк, уже будучи воеводой, определил его в свою дружину, но по отбытии Святослава в Киев в Болгарию пришли отряды венгров и печенегов. Во главе печенегов был юный хан, брат Ильдея, и Волк в поддержку ему придал отряд Кожемы. Но удержать печенегов от грабежа окрестностей ему не удалось. Печенеги собирали награбленное в возы, забирая все, что попадется под руку, вплоть до пустых глиняных горшков. Эти возы свозились в одно место, в лагерь, устроенный в поле, окруженный дальним лесом. Рассерженный непониманием печенегами воинской задачи, жадностью, лихоимством и преступлениями, Кожема отвел свой отряд от их лагеря, и вовремя. Жители ближайших деревень, разгневанные грабежом печенегов, показали грекам неведомые тропы, по которым отряды Варды Склира добрались до лагеря, окружили и разгромили его. Остатки печенегов были вынуждены покинуть Фракию. Почти то же самое произошло с венграми. Днем они грабили население, а вечером пьянствовали, благо во Фракии вина было столько, что пили его, как воду. С пьяным, не просыхающим от вина и ракии войском воевать легче, вот и попались в ловушку Варды Склира. Он, как патрикий Петр, подготовил удобное место, завлек венгров и, в отличие от Петра, безжалостно разгромил конницу венгров метательными машинами и тяжеловооруженными гоплитами.

Это известие о поражении союзников, разгроме под Адрианополем очень огорчило Святослава. Он понял, что это произошло из-за отсутствия единого руководства и единой цели. Союзники вели себя просто как грабители.

Несмотря на такую существенную потерю, Святослав все же продолжал путь к Адрианополю. И чем ближе он подходил к крепости, тем активнее работала его разведка - сторожила, то есть передовые отряды. За пять верст от Адрианополя разведка донесла, что небольшой отрад греков с царской повозкой движется навстречу дружине Святослава. Князь понял, что это базилики императора, и приказал Икмору остановить войско на отдых до утра и поставить метрах в пятидесяти от лагеря шатер, оформить как полагается для встречи с послами императора. Часа через четыре послы были уже в обширном шатре князя, кланяясь и улыбаясь, приветливо говорили:

- Великий князь Русии, мы прибыли к тебе по воле императора Цимисхия с тем, чтобы выразить любовь и мир между нашими царствами!