Черная волна - Джеймс Сваллоу

Он указал мечом. Всмотревшись в тени, Рафен заметил то, что имел в виду Багровый Кулак. То, что он поначалу принял за кучу мусора или груду отброшенных тряпок, оказалось медленно шевелящейся массой личинок-паразитов.

— Неудивительно, что имплантированные Чейном штуки так оживились, — произнес Нисос, — они ощутили близость к другим.

Рафен остановился и развернулся к хрипящему зоантропу. Находясь поблизости, он увидел, что тот слаб и болен. Плоть кленоса была бледной, а поверхность хитиновой брони треснутой и выщербленной. От твари веяло зловонием разложения. Голова бестии повернулась к нему и взглянула желтушными, молочными глазами, он ощутил слабый всплеск телепатической энергии. Кровавый Ангел вздрогнул, но быстро взял себя в руки, ощущение прошло так же быстро, как и появилось.

— Существо вроде этого… — начал Тауран, — может раздробить наши разумы одной мыслью.

— Возможно, когда-то могло, — произнес Ветча, — но не сейчас. Байл сделал его своим рабом.

Рафен кивнул. Он видел швы вдоль изгибов черепа зоантропа, места, куда в мозг проник хирургеон Байла и лоботомировал тварь.

— Как всегда, предатель хитер, — сказал он, — как и эту крепость, он взял то, что мог найти тут и извратил для своих нужд.

— Если этот зоантроп порождает паразитов… — начал Нисос. Его вырвало.

— Император сохрани нас! Мы испорчены кровью чужаков!

— Успокойся, — сказал Ветча, — мы будем вопить о том, кто виноват и испорчен, только когда завершим задание.

Он развернулся к Рафену, в его пустых глазницах не было жалости:

— Мы должны убить эту тварь.

Рафен кивнул:

— Да. Психическая мощь этой твари под управлением Байла. Если он использует ее, чтобы открыть варп-врата, то ускользнет.

— Но защита феромонов! — рявкнул Лайко, указывая на трубки. — Я ненавижу ксеносов так же, как и любой Астартес, но если тварь умрет… что тогда?

Кровавый Ангел изучил механизм, что вытягивал химический секрет из гланд зоантропа:

— Тогда завеса падет. И все ближайшие хищники тиранид ринутся в крепость.

— Значит, если мы убьем зоантропа, придут его родичи и сожрут нас всех! — сказал Багровый Кулак. — Но если нет, тогда Байл ускользнет.

Рафен покачал головой:

— Тут не должно быть рассуждений.

Он поднял болтер с лезвиями и прицелился в голову существа. Он напрягся, ожидая, что тварь кинется вперед и атакует его с каким-то диким, последним усилием, но вместо этого зоантроп убрал когти и склонил перед ним голову, цепи над ним ослабли. Нисос замешкался, после чего прицелился из лазгана:

— Забавно. Должно быть, оно знает, что мы собираемся сделать.

Ветча кивнул:

— Оно тут пленник подольше любого из вас. Я сомневаюсь, что архипредатель проявил меньше жестокости к этой твари.

Он кашлянул и отвернулся.

— Оно… хочет умереть, — молвил Лайко.

— Это желание мы исполним, — ответил Рафен и выстрелил.

ЗОАНТРОП был последним живым повелителем тиранид на Дайнике-5. Муки, которые ему причиняли руки плоти-добычи, были беспредельны, покорное генетическое разнообразие чужаков, сама сила разума улья и ключ к их победе над моноформами, что населяли галактику, был использован против них же самих. Существо, что пленило его, сковало, деформировало зоантропа, используя науку, граничащую с темной магией и причудливым колдовством. Тиранид превратился в раба, в машину воспроизводства, стал не более чем кусок органической машинерии, загнанной в цепи в потайной крепости Байла.

Если бы ксенос мог понять произошедшее, он, может быть, испытал бы благодарность к Астартес или возможно даже ухватил иронию судьбы. Но теперь, в самом конце, его волновало только одно: существо хотело смерти, жаждало ее сильнее, чем даже утолить великий, безграничный голод, который являлся неотъемлемой чертой всего его рода.

И за секунду до того, как жизнь оборвалась, перед тем, как вырвались болтерные снаряды и разряды энергии, что разорвали его на части, зверь издал последний, окончательный вопль боли, который эхом прошелся по всей планете.

В ЗАЛЕ заключенных заорал брат Церис, и его стошнило кровью, вспышки яркого актинического света прошлись по краям его психического капюшона. Он рухнул на каменный пол, дергаясь и кашляя, долгие секунды его трясло от телепатической отдачи предсмертного вопля чужака.

ПСИОНИЧЕСКИЙ вал вопящей, кипящей боли хлестнул по острову расходящейся волной, невидимый для невооруженного глаза, но сверкающий, подобно яркому солнцу, на всех частотах разума. В сотнях километров, пси-воспримичивые рабы на бортах катеров, патрулирующих океаны Дайники-5, были мгновенно убиты, и без них плавающие в воде хищники начали подплывать ближе. Постоянный голод, подстегнутый волной ненависти, разжег их примитивные разумы.

В эпицентре убийства псионический шок затронул каждое существо, у которого были молекулы ДНК тиранидов. Облака феромонов, что так долго укутывали остров, внезапно лишились всей своей мощи, вся сила утекла из них, когда биохимическая дымка стремительно распалась и затвердела, превратившись в дождь из жирного, белого пепла, падающего с небес.

Волна ярости разошлась, и каждый затронутый ей тиранид внезапно затрясся от пожирающего, кровожадного безумства. Когда взвесь из феромонов и телепатического шума, прячущая остров Байла, мгновенно испарилась, существа, которые плавали, роились или летали, немедленно осознали, что рядом есть что-то новое и ужасное. Для роя ксеносов, это было подобно тому, как если бы внезапно в их плоти образовалась огромная, злокачественная опухоль.

Все их желания, все инстинкты были забыты. Огромная, безумная ярость превратилась в ненависть к захватчикам, она яркими цветками распустилась в разуме каждого тиранида на Дайнике-5. Они учуяли человеческое мясо, след другого вида, и на передний край вышли совсем другие инстинкты, которые управляли их видом.

Атаковать.

Убить.

Поглотить.

СМЕРТНЫЙ крик существа чужих вошел в Рафена, словно зазубренный клинок, и он рефлекторно поднял руки, дабы защитить уши. Но звук не был звуком — так только казалось, это было невидимое силовой поле, которое колыхалось вокруг них, проходило через них и исчезало дальше.

Затем пришла боль. Пламенное бурление в груди, словно плоть залили расплавленным металлом, оно сжигало его, обугливало кожу и кости в чернеющие сгустки бесформенной материи.

Паразит внутри вгрызался в его основное сердце, как и должен был поступить. Ни одна другая мука не могли быть столь сильной. Болтер задергался в его судорожном захвате, он отшатнулся прочь от дымящегося трупа зоантропа и упал на колени. Размытым взором он видел, что другие в таком же состоянии, каждый воин вцепился в себя в предельной агонии.

Тонкий, высокочастотный хор из визгов достиг его слуха, с каждой секундой он все сильнее наполнял комнату. Личинки. Все вокруг, новорожденные, имплантированные паразиты стегали друг друга ресничками и корчились от шока, на их глянцевых боках проступили вены, из их миножьих пастей толчками выбрасывало жидкости.

Мука психической смерти зоантропа убила их, пока Рафен смотрел, борясь с самим собой, дабы остаться в сознании, личинки взрывались и увядали, выблевывая в воздух хлопья черной золы. Без телепатической связи со своим родителем-ксеносом, они умирали, поскольку демонические компоненты их тел уходили обратно в варп.

Дрожащими пальцами Рафен разорвал заляпанную кровью робу на груди, когда еще раз накатила муть, вызывающая отвращение и головокружение. Он видел что паразит, погруженный в его грудь Чейном, корчится и бьется под темным рубцом кожи, где затянулась его рана. Затем голова пульсирующей, окровавленной личинки вырвалась из плоти и зашипела, шевеля усиками вокруг рта. Кровавый Ангел задыхался, но используя свой стальной самоконтроль, он потянулся и схватил визжащего паразита. Разорвав кожу, он вырвал из себя личинку, пока та отхаркивала пепельную пыль.

Рафен сплюнул, дабы избавиться от кислотного привкуса во рту, и отправился к товарищам. Каждый из них был осыпан темной пылью, их грудные клетки были разорваны и кровоточили.

— Мы… освободились от них… — задыхаясь, прохрипел Нисос, — наконец-то освободились!

Кровавый Ангел схватил Ветчу и помог тому подняться на ноги, размахивая свободной рукой перед его лицом, чтобы рассеять темную дымку, создаваемую трупами личинок.

— Байлу не нужны были надзиратели, пока эти твари были внутри нас, — молвил Рафен, — он не доживет до того момента, когда будет сожалеть о своем высокомерии…

— Выше! — задыхаясь, заорал Лайко. Над головами, где комнату по окружности обходили подмостки, двигалась громадная тень, свет из открытого люка подчеркивал силуэт, высокий и широкий как у космодесантника.