Война герцогинь. Книги 1-2 - Жюльетта Бенцони
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В конце октября королевский двор вновь вернулся в Париж, и особняк Конде тоже ожил. Принц-герой привез в Париж мать, жену и Изабель. Но в Париж не вернулись ни его сестра, вставшая на сторону Фронды, которую поддерживал ее любовник, обиженный на королеву из-за того, что она отказала его супруге в герцогском табурете, ни его младший брат, принц де Конти. Франсуа де Конти исполнилось восемнадцать лет, и, предназначенный с детства церкви, он теперь целиком и полностью принадлежал сестре, которую любил далеко не братской любовью. Когда все вернулись в столицу, то увидели, что в ней мало что изменилось. Народ, поощряемый коадъютором, по-прежнему волновался, казна была пустее, чем когда-либо, а Парламент более, чем когда-либо, дерзок. Герцог де Лонгвиль повел себя так же, как его жена. Он принял ее сторону, не подозревая, что она беременна не от него. Орлеаны вели себя не менее враждебно. Месье, дядя короля, неистощимый на заговоры, отравивший жизнь своего царственного брата и постоянно предававший своих друзей, жаждал избавиться от Анны Австрийской, чтобы самому стать регентом при короле-мальчике Людовике XIV. Что до его дочери, самой богатой невесты во Франции, которую вскоре будут называть Старшей Мадемуазель, то она тешила себя надеждой стать женой малолетнего короля или, на худой конец, иностранного государя и, поставив перед собой такую цель, тайно вела обширную переписку. Содержание некоторых ее писем могло бы быть приравнено к государственной измене.
Все чаще звучали требования отставки Мазарини, и дело доходило до того, что некоторые смельчаки без малейшего стеснения забрасывали грязью и Анну Австрийскую. Ни королева, ни первый министр не осмеливались показываться в городе. Народ, вкусивший радость бунта, не желал так скоро от нее отказываться. К тому же не за горами была зима с холодом, нищетой и болезнями.
Принц де Конде понял, что одними речами больше не обойдешься. Оставался один выход, и он был отвратителен: принудить парижан к повиновению силой, осадить город, отрезав доступ к нему продовольствия. Но сначала надо было вывезти из столицы короля, королеву, Мазарини и их близкое окружение. И сделать это следовало тайно в то время, как к Парижу будут стягиваться войска.
Для тайного отъезда, который можно было бы назвать бегством, выбрали ночь Волхвов, с пятого на шестое января, о чем знали немногие. Вечер прошел в традиционных развлечениях: ужин, шутки, оживление, шум. Вскоре в Пале-Рояле все стихло – его обитатели легли спать. А в три часа утра во Двор съехались кареты и всадники. Анна Австрийская с двумя сыновьями и Мазарини ожидали отъезда в зале Совета. Принцесса Шарлотта попросила разрешения войти в зал с невесткой, вместе с маленьким герцогом Энгиенским на руках кормилицы, и госпожой де Шатильон. Королева с радостью встретила свою близкую подругу и усадила рядом с собой.
– А госпожа де Лонгвиль разве не отправляется вместе с вами?
– Она решила остаться. Беременность доставляет ей много неприятностей, и она боится простудиться. Но со мной мой зять, младший сын де Конти и мадам де Шатильон.
– Ну что ж… Милости просим, герцогиня, – обратилась королева к Изабель и протянула ей руку, которую та поцеловала и заняла место возле Клер-Клеманс.
Радости это не доставило ни той, ни другой, но что делать – в трудных обстоятельствах приходится смиряться, а Изабель инстинктивно чувствовала, что безумие, охватившее Париж, может стать началом других, еще более страшных событий…
Вскоре к собравшимся присоединились канцлер и государственный секретарь. Когда королевская семья и все отъезжающие вместе с королевой рассаживались по каретам, появились принц Гастон Орлеанский с дочерью, оба заметно недовольные. Мадемуазель пригласили занять место в карете королевы, и она захотела сесть на место в глубине кареты, уже занятое Шарлоттой де Конде. Королева, явно недовольная, предложила ей другое. Мадемуазель, не имея права отказаться, не удержалась от язвительной реплики и сказала сладеньким голосом:
– Вы, конечно, правы, Ваше Величество, молодые должны уступать место старикам.
Наконец кареты тронулись, направляясь к замку Сен-Жермен – ближайшей королевской резиденции за стенами города. Когда два часа спустя они туда прибыли, то выяснилось, что замок не готов к приему беженцев. В замке оказалось только четыре походные кровати, да и те заранее были тайно отправлены Мазарини: для короля, для королевы, для Месье – дяди короля и еще одна – для него самого! Покои замка были практически пусты. По обычаю, как только двор покидал замок, следом увозили и мебель. Спешно был разведен огонь в каминах и принесена солома, чтобы все прибывшие могли хоть немного отдохнуть. Солома стала дороже золота. Но семейству Конде не пришлось испытать неудобства – рядом с замком у них был собственный особняк, и, как только рассвело, все они смогли в нем расположиться. Принц де Конде приступил к осуществлению заранее продуманного плана: было решено выставить на дорогах заставы, а между ними поместить подвижные отряды, которые поддерживала бы кавалерия под командованием Гаспара де Шатильона. Конде намеревался перекрыть одну за другой все дороги к Парижу, по которым обычно подвозили в столицу продовольствие. Свой долг принц принялся выполнять с каким-то ожесточенным неистовством.
Спустя два дня после прибытия в Сен-Жермен Шарлотта де Конде, заливаясь слезами, приникла к коленям королевы, прося, чтобы ее заключили в тюрьму.
– За что, о Господи?!
– За то, что родила на свет недостойных детей и приняла не менее недостойного зятя. Этой ночью мой младший сын де Конти и зять герцог де Лонгвиль тайно покинули особняк и отправились в Париж, чтобы быть рядом со своей сестрой и супругой. Оказывается, моя дочь не только не страдает от недугов, но объявила себя сторонницей мятежников, и более того – она желает стать их вдохновительницей! Я, Ваше Величество, обесчещена!
– Вам не в чем себя винить, принцесса. Разве не вы дали жизнь победителю при Рокруа и во множестве других сражений? Горстке мятежников не устоять против нашего героя!
Узнав новость, принц Людовик де Конде впал в такую ярость, что никто не отваживался к нему приблизиться. Разбив все, что только можно было разбить, он ринулся к юному королю, рядом с которым находился и Мазарини. Де Конде поздоровался положенным поклоном и тут заметил на спинке одного из кресел маленькую обезьянку. Ей он поклонился еще ниже и
