Поцелуй смерти - Рэйчел Кейн

Шейн постучал в их дверь минут через десять, и, когда она ответила, он выглядел сонным, но спокойным. Свежий после душа, каким она всегда любила его видеть: его волосы были в еще большем беспорядке, чем обычно, как если бы он сушил их, а потом про это забыл. Она пригладила их. Он поцеловал ее, и крикнул: — Эй, Ева? Сумасшедший поезд уходит с вокзала!

„Я иду!“ задыхаясь Кричала Ева, и вышла из ванной, снова приглаживая свое платье.

Шейн моргнул, но ничего не сказал."Майкл ждет. Он сходит с ума из-за того, что он опаздывает“

„хорошо, но он не опоздает“, сказала Ева „Я выгляжу хорошо? Как подружка рок-звезды?“

„Нет“, сказал Шейн, и когда она выглядела обиженной, он засмеялся."Ты выглядишь лучше, страшная девочка“

Она послала ему воздушный поцелуй и направилась в коридор. Майкл расхаживал рядом с лифтами, потрескивая от нервного напряжения; его снаряжение было навалено вдоль стены, и у него было странное, замкнутое выражение лица, исчезнувшее в ту же секунду, как он увидел Еву.

Клер вздохнула от полноты счастья, когда Майкл поцеловал свою подругу и наклонился, чтобы что-то прошептать ей на ухо — то, отчего Ева засмеялась и прижалась к нему еще ближе.

Шейн закатил глаза. „Я думал, ты в спешке, человек“.

„Никогда в такой большой спешки,“ Майкл сказал, и поднял одну из гитар.

Шейн поднял другую и предложил ему кулак для удара. — Пойдем, зажжем, Майки. — Майкл молча в течение секунды смотрел на него. Шейн держался спокойно, и сказал: — Майкл. Ты можешь сделать это. Поверь мне.

Майкл сделал глубокий вдох, сделал удар кулаком, и кивнул, когда нажал кнопку лифта вызова.

Машина стояла внизу — большой черный автомобиль, как лимузин, только наяву — с водителем в черной куртке. Он подал Еве руку, потом Клер, Майкл и Шейн заняли первый ряд сидений. Гитары убрали в багажник, предположила Клер.

Майкл был бледен, но когда он таким не был? Он потянулся через открытое пространство и взял Еву за руку, когда машина тронулась с места. — Любовь твое платье, — сказал он.

„Люблю тебя“, сказала она, очень легко. Его брови немного поднялись, и он улыбнулся.

— Я как раз собирался это сказать.

— Я знаю. — Ева похлопала его по руке. — Я знаю, что ты собирался. Но ты парень. Я думаю, что я просто тебя опередила. Ты будешь великим, знаешь.

Они ничего не говорили оставшиеся минуты поездки; крыша над их головами была прозрачной, что давало им великолепный вид на высокие здания и разноцветные огни. Клер чувствовала, как колотится ее сердце. Это происходит на самом деле. Она не могла представить себе, что творится в голове Майкла… или в его сердце. Это было похоже на сон. Морганвилль был похож на сон, один из тех, что случается с кем-то еще, и мысль, что они оставили бы эту реальность и вернулись к той…

Шейну не надо возвращаться, снова подумала Клер. Среди их четверки, он был единственным, кто мог уйти и кого ничто в Морганвилле не держало.

Ничего, кроме нее, в любом случае.

В студии, которая располагалась в простеньком промышленном здание на окраине города, водитель выгрузил гитары и проводил их внутрь, где ожидали двое людей, сразу же сосредоточившихся на Майкле. Клер, Ева и Шейн вдруг стали его окружением, что было забавно и своего рода пугающе, следующими за двумя людьми из студии звукозаписи, объясняющих Майкл процесс.

Шейн нес обе гитары. И делал он это с улыбкой, что ясно показывало, как горд он был своим другом. Майкл выглядел возбужденным — он был сосредоточен на каждом слово, и Клер могла видеть, что он уже настроил себя на режим выступления, то самое, что меняло его, когда он был на сцене.

Около двери студии, один из двух студийных ребят, повернулся и протянул руку Еве, Клер, и Шейну. — Вам, ребята, придется подождать в соседней комнате, — сказал он. — Через эту дверь. Он указал на толстую металлическую дверь с окошком и взял гитары у Шейна. Затем он бросил им короткую усмешку. — Он будет великим. Поверьте мне, его бы здесь не было, не будь он таким.

— Чертовски верно, — сказал Шейн, и повел двух девушек в комнату, которая, как выяснилось, студийной комнатой управления. Большой человек с кудрявыми волосами, сидел за микшерным пультом, который выглядел еще более сложным, чем на космическом корабле. Он поздоровался и жестом пригласил их присесть на большой плюшевый диван в глубине комнаты.

Это было удивительное место — студия, полная людей, которые просто очень, очень хорошо разбирались в своей работе. Инженер за гигантским, сложным пультом был расслабленным, спокойным, очень спокойным, а двое по другую сторону стекла помогали Майклу настроиться, сделать кое-какую проверку звука, а затем оставили его в покое, чтобы присоединиться к остальным в зале управления.

— Все в порядке, — сказал инженер, и кивнул на двух его помощников — если это были именно они, Клер не была уверена. — Давайте посмотрим, что у него есть. — Он повернул выключатель. — Майкл? Начинай, как только будешь готов.

Он начал играть медленную песню, опустив голову, и Клер почувствовала, что настроение в комнате изменилось с профессионального до реальной заинтересованности, как он весь ушел в музыку. Она текла из него, гладко и шелковисто, красиво, так же естественно, как солнце. Это была композиция для акустической гитары, от которой не глазах Клер навернулись слезы — было что-то такое мягкое, печальное и болезненное в ней. Когда он закончил, Майкл затянул долгий аккорд, потом вздохнул и откинулся на спинку стула, глядя через стекло на них.

Инженер сидел с открытым ртом. Он закрыл его, откашлялся и сказал: — Как она называется, парень?

„Песня Сэма“, сказал Майкл. „Это для моего деда“.

Инженер выключил микрофон, посмотрел на двух других, и сказал: — У нас есть живой человек.

Это так забавно, подумала Клер. Если бы он только знал.

— Он превосходен, — сказал Шейн мягко, как если бы он никогда на самом деле не понимал этого раньше. — Нет, Серьезно. Он великий. Я не сумасшедший, верно?

— Ты не сумасшедший, — сказал инженер. — У ваш приятеля безумное мастерство. Они полюбят его там.

Там. В мире.

В реальном мире.

Где Майкл не мог долго продержаться.

Дверь кабины открылась, и вошел Оливер. Он был в нормальной человеческой одежде, выглядя по-отечески и безобидно. Стареющий хиппи, в комплекте с вручную окрашенной футболкой, потертыми джинсами и сандалиями. Клер могла поспорить, что если бы она сказала инженер, что Оливер был вампиром, он бы рассмеялся и сказал ей, чтобы она заканчивала с наркотиками.

Оливер уселся на диван, прислушиваясь. Все они стремглав убежали, потому что даже Клер действительно не хотела прислоняться к нему, независимо оттого, каким несомненно милым он был. Он ничего не сказал. Через некоторое время, они все немного расслабились, а Майкл продолжил изливать удивительные реки музыки по другую сторону стеклянной перегородки. Быстро, медленно, тяжело раскачиваясь — он мог все это делать.