Скульптор твоего тела - Игорь Евгеньевич Журавлёв
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он замолчал, продолжая сверлить взглядом мой лоб. Мне даже захотелось проверить, что у меня там, но я лишь молча пожал плечами. Я ведь уже думал о том же самом. Это настолько очевидно, что только дурак бы не догадался. Человек, способный настолько изменить кого угодно, что даже мать родная не узнает. В нелегальной разведке это же клад!
К примеру, берешь какого-то перспективного американца, убиваешь его или, в лучшем случае, прячешь подальше (но для надежности лучше, конечно, убить), а на его место ставишь точную копию — своего разведчика с такой же группой крови. Потом продвигаешь его, помогаешь и, теоретически, рожденный в США 100% американец может достичь даже президентского кресла, не говоря уже о других ключевых постах. Да таких агентов влияния можно сотнями штамповать! Заполнить ими Сенат и Парламент.
А двойники для важных шишек? А ведь наверняка есть еще личные армии и спецслужбы у сильных мира сего. А те же террористы? А…, да Бог его знает, что еще можно придумать! И вот вопрос, если, как сказал полковник, потенциальные конкуренты узнают, что в России появился такой человек, что они будут делать? Да именно то, что он и озвучил — если не удастся заполучить себе, то просто убьют. И ничего личного, мистер Виноградофф, просто государственная безопасность.
Видимо, увидев по моим глазам, что я прозрел, полковник задал простой вопрос:
— Итак, Олег Игоревич, спрошу прямо: вы — Скульптор?
— Ну-у, — промямлил я, — так я сам себя называю.
— Как давно вы обнаружили у себя этот дар?
А я думал в это время: «знает он про адамов или нет»? Скорее, сам он не адам, тогда разговор шел бы не так и не здесь. Впрочем, посмотрим. Поэтому, ответил с небольшой задержкой:
— Меньше года назад, случайно.
— Хорошо, не буду спрашивать, как это произошло. Другой вопрос: кто знает об этом? Я имею в виду, кроме Швец и Котельниковой?
Швец? И тут я вспомнил, что фамилия Ирины, моей первой девушки, Швец. Все-то они знают! Впрочем, они же как-то вышли на меня, а потом, конечно, все проверили.
— Больше никто, — ответил я.
— Точно?
— Абсолютно.
— Мать, бабушка, друзья, коллеги?
— Нет.
— Это хорошо…, — задумчиво побарабанил пальцами по столу Матвей Васильевич, который, как я понял, точно не адам. Раз уж задал такой дурацкий вопрос о маме и бабушке. Из этого и будем исходить.
И тут до меня дошло, что через них можно надавить на меня! Значит, они в опасности. О чем я тут же и спросил у полковника. И он не стал скрывать проблемы, ответив коротко:
— Будем думать и решать. Не беспокойтесь, никто их пальцем не тронет. По крайней мере, из наших. Но есть ведь еще и не наши, понимаете? Но это уже не ваша проблема, вам стоит подумать о себе самом. А тут, собственно, особого выбора и нет. Или вы с нами, и тогда ваша безопасность — это наша забота.
И здесь он опять замолчал, а вот я не выдержал:
— Или?
Полковник опять вздохнул и усталыми глазами уставился на меня:
— Вы же понимаете, Олег Игоревич, мы не можем допустить, чтобы Скульптор попал в чужие руки, правда?
Да, я понял. Понял, что я в полной и очень глубокой жопе. Можно, конечно, посоветоваться с мамой, наверняка, у нее есть выход на адамов. Но захотят ли и смогут ли помочь адамы? Какие у них способности? И какие цели? А еще очень не хочется втягивать маму.
— Хотите чаю? — предложил вдруг Матвей Васильевич. — Чай у нас хороший, а вот кофе — дрянь, растворимый, поэтому не предлагаю. Впрочем, если желаете?
— Нет, спасибо, давайте лучше чай.
Полковник нажал клавишу на селекторе и попросил принести чай на двоих и что-нибудь к чаю. И пока все это готовилось, видимо, секретаршей, он продолжал говорить:
— Думаю, вы все уже и сами поняли. Выбора нет вообще, если не считать за выбор ваше насильственное изолирование. Но я понимаю, что это очень плохой выбор, выбор на самый крайний случай, чтобы другим не достались. Просто потому, что никто не будет качественно работать из-под палки. Конечно, есть способы заставить, но я читал про вас, Скульпторов, хотя сам не застал. Их было трое у нас на службе и трое же в России, как бы она раньше не называлась. Может, были и другие, но мне это не известно. Так вот, все документы в один голос кричат: на Скульпторов нельзя давить, они личности творческие и просто не способны качественно творить из-под палки. Работают либо за идею, либо за деньги, но обязательно должны хотеть этого сами. Это правда?
— Не знаю, — нехотя ответил я, мною овладела полная апатия. — Не было возможности проверить. Но, думаю, раз у вас так написано, то так оно и есть.
— Я тоже так думаю, — согласился полковник. — И каково ваше решение? Извините, не могу дать времени на обдумывание. Есть вероятность, что конкуренты уже вышли на вас, хотя лично мне хотелось бы верить, что это не так. Вы хорошо замаскировались: никакой рекламы, все только по знакомству. Но многие видят результат вашей работы, интересуются, где такое чудо делают. Эти люди посещают разные страны, где у них тоже много знакомых, и те тоже видят, как они изменились. Особенно, если выйдут на пляж в открытом купальнике — зря, что ли, деньги платили? Уж точно не для того, чтобы скрывать свое новое прекрасное тело. И те, кому по должности положено, могут сложить два и два. Есть способы определить работу скульптора.
— Отсутствие рубцов после операции? — заинтересованно спросил я.
— И это тоже, но не только. Сама эстетика, если можно так выразиться, скульптуры, выдает руку мастера. Простые, даже самые лучшие пластические хирурги так не могут.
— Потому что они режут и шьют, а я леплю! — вырвалось у меня.
— Вот именно, — кивнул собеседник. — И для человека, которого специально готовили, это видно сразу. Знаете, есть, скажем, эксперты по живописи, которые с одного взгляда способны отличить подлинник
