Мессия - Борис Старлинг

Джез наклоняется к Кейт и шепчет ей на ухо. При этом его губы касаются мочки ее уха.

— Израэль так и не спросил меня ни почему мы здесь, ни откуда мы знаем о его лекциях по Библии. Такое впечатление, будто цель нашего визита его попросту не интересует. Так что либо мы впустую тратим время, либо — если этот тип и есть Серебряный Язык — он настолько уверен в себе, что готов устроить для нас шоу.

— Во всяком случае, силы, чтобы убить всех тех людей, у него достаточно, — шепчет она в ответ. — Но как мог такой великан незаметно исчезнуть с восьми мест преступления? Люди подобного роста и комплекции бросаются в глаза и хорошо запоминаются.

— Верно. Но Серебряный Язык играет с нами, и точно так же ведет себя Израэль. Объявить себя сыном Бога — это не преступление. Вспомни, как он пригласил нас пойти и посмотреть. Подразумевалось следующее: смотрите, слушайте, но вы ничего не можете мне сделать. Ваши законы ничего не значат. Вы можете насмехаться надо мной, жалеть меня, презирать или бояться, но тронуть меня вы не можете.

Над их шепотом возвышается голос Израэля, и все собравшиеся обращают взоры к нему.

— «И видел я в деснице Сидящего на престоле книгу, написанную внутри и отвне, запечатанную семью печатями.

И видел я Ангела сильного, провозглашающего громким голосом: кто достоин раскрыть сию книгу и снять печати ее?»

Джез наклоняет голову и снова прижимает губы к уху Кейт.

— «Откровение Иоанна», глава пятая.

— Ого, впечатляет. Ты проводил собственное исследование?

— В точку попала. Но ты послушай этого малого. Он же шпарит по памяти, наизусть. А звучит как!

— Ты прав.

По мере того как Израэль говорил, голос его набирал все большую мощь, и теперь его можно было сравнить с Джеймсом Эрлом Джоунсом[16] и Лючано Паваротти в одном лице.

— Я видел семь глаз и семь рогов. Мое имя есть Слово Божие, и Слово это есть я. Я Агнец, коего святой Иоанн узрел в Откровении. Агнец, воплощенный в человеке.

И я вскрою семь печатей, и когда я совершу это, единственными, кто спасется, будут те, кто находится сегодня здесь. Вы, все вы, ежедневно пребывающие в юдоли беззакония, именуемой обществом, там, где леность, зависть, чревоугодие, гордыня, скаредность, гнев и похоть поощряются как явления, достойные похвалы, а не осуждения. Вы, идущие сквозь адский огонь, но не опаляемые им, ибо у вас есть вера. Иисус Христос не отгораживал своих апостолов от мира стенами монастырей.

В первый раз с начала своей проповеди Израэль бросает взгляд в сторону Джеза и Кейт.

— Нет, Иисус Христос не запирал своих философов. Напротив, он посылал их в мир делать его работу. Он посылал их к неверующим, дабы те уверовали. Евангелие от Матфея, глава десятая. Вы помните: «А идите наипаче к погибшим овцам дома Израилева. Ходя же проповедуйте, что приблизилось Царство Небесное; больных исцеляйте, прокаженных очищайте, мертвых воскрешайте, бесов изгоняйте; даром получили, даром давайте. Не берите с собою ни золота, ни серебра, ни меди в поясы свои…

Вот, Я посылаю вас, как овец среди волков: итак будьте мудры, как змии, и просты, как голуби».

Израэль склоняется к первому ряду, и каждая голова в комнате слегка склоняется в ответ, имитируя его даже в самых мелочах.

— Вы мои апостолы.

За этими словами опять следует взгляд, устремленный на детективов. На сей раз долгий. Жест, отдающий и берущий одновременно.

Израэль снова обращается к своей пастве, как будто они единственные, кто существует в его мире.

— Вы мои апостолы. Все вы. Вы те, кто вершит благо от моего имени. Вы те, кто выходит в мир и распространяет Слово. Возможно, вы этого пока не осознаете. Сейчас я прошу вас держать само наше существование в тайне. Но это изменится. Вскоре грядет день, о котором узнают все. Но лишь вы сподобитесь спасения, ибо уши ваши открыты для речей пророка. И вам ведомо, что бывает с теми, кто не внимает пророку. Помните, как земля разверзлась и поглотила дерзкого, ослушавшегося Моисея? Вы знаете, какова участь неверующих. Позвольте напомнить вам о сотне нечестивцев, насмехавшихся над пророком Илией. Он призвал огонь Небесный, каковой пожрал их всех в своей ярости. Так было, и так будет. Вот почему существует два типа людей, которых я не потерплю в лоне церкви, — смутьяны и маловеры.

«Похоже, мы, с его точки зрения, проходим сразу по обеим статьям», — думает Джез.

— Смутьяны и маловеры заявляют, что я промываю вам мозги. И знаете что? Они правы. Я делаю это. Когда вы приходите сюда, ваши головы набиты всяческим мусором из мыслей и мнений. Здесь вы узнаете об Откровении Иисуса Христа. Вы узнаете об этом, потому что я единственный — единственный, — которому было раскрыто его полное, истинное значение. Я избран, чтобы узреть Слово и распространять его. Речи, произносимые мною, очищают ваше сознание от захламляющих его мыслей и мнений. Они вымывают скверну, с коей вы соприкасаетесь каждодневно, а на ее место сей очищающий поток приносит истину. Ваши мозги омыты и чисты. И поскольку вы очищены, то будете спасены, когда я вскрою семь печатей.

Израэль больше не смотрит на свою паству. Его лицо слегка повернуто вверх, руки сжаты в кулаки. Вид у него такой, будто он вот-вот впадет в своего рода транс.

— Ждать уже недолго. Совсем скоро явятся из ночи четыре всадника. Четыре призрака, скользящие над землей. Они бесплотны, и ничто не может их остановить.

Первый всадник скачет на коне белом. На нем золотой венец, в руках его лук. Он стреляет снова и снова, не ведая промаха, стрелы его пронзают плоть и кость. Сказано о нем: «Вышел он как победоносный, чтобы победить».

Позади него конь огненно-рыжий. Всадник держит сверкающий меч, и каждый его взмах несет за собой множество смертей. Всюду, где он проходит, за ним следует смерть, и мир бежит с земли. Люди убивают друг друга, брат поднимается на брата, и сын восстает против отца своего в смертельной схватке.

За ними же, поверх курганов из тел мертвых и умирающих, является всадник на коне вороном, чье оружие — беспощадный голод. Те, кому удалось избегнуть стрел и меча, не радуются своей участи, ибо их удел голодная смерть, долгая и мучительная. Чрева людей ссыхаются, а потом набухают болью, и они в муках призывают смерть, как избавление.

По снятию же четвертой печати является всадник ужасный, на коне бледном. Покров безмолвия окутывает его, и за ним следуют приспешники его, явившиеся из ада. Смерть имя его, и он сбирает дань, ему причитающуюся. Мор идет перед ним, мор, который поразит каждого четвертого из обитателей мира сего.

По снятию же пятой печати души убиенных взывают о справедливости. «Доколе?» — вопрошают они, но не получают ответа, ибо не пришло еще время.

Потом же дрожит земля, солнце «становится мрачно, как власяница, луна делается как кровь». Избежавшие стрел, меча, голода и мора вопиют в отчаянии, и тут он является с востока, сияя, как солнце. Острый меч появляется из уст его, и люди в ужасе ищут укрытия в пещерах и ущельях гор. «Всякая гора и остров двигаются с мест своих».

И вот — седьмая печать. Последняя, во всех отношениях. Опустошенный мир лежит под покровом тишины. Никакой жизни не осталось, ни в городах и сельской местности, ни в самых высоких горах, ни в самых глубоких океанах. Даже ветер мертв. Мир лишен чего-либо живого и уже не может возродиться, ибо жизнь порождается только жизнью. Это истинный конец!

Израэль разжимает кулаки и медленно открывает глаза.

— Это все. Ступайте, чада мои, готовьтесь к вечере. Мы сядем трапезничать через пятнадцать минут.

Верующие встают и гуськом покидают помещение. Их головы склонены, лица прикрыты капюшонами, так что на Кейт и Джеза никто не смотрит. Проходя в дверь, один из сектантов наступает на подол своего долгополого одеяния, теряет равновесие и, начиная падать, инстинктивно хватается за того, кто подвернулся.

Подвернулся Джез.

Падающий хватает его за лацкан, и инерция увлекает обоих на пол. Чтобы не грохнуться на спину, Джез изгибается и подставляет руку. В следующий миг он ощущает острую боль — ладонь обдирается о каменный пол.

Люди в накидках цвета индиго толпятся вокруг них, поднимая обоих на ноги. Множество рук стряхивают пыль с пиджака Джеза, а потом все они уходят, уводя с собой и виновника происшествия. Джез поворачивается к Кейт.

— Тебе удалось разглядеть…

Рядом с ними звучит голос Израэля:

— Я прошу прощения за эту неприятность. Нелепая случайность, ничего больше. С вами все в порядке?

— Да. Все в порядке, спасибо.

Джез рассматривает ладонь.

— Я всего лишь ободрал кожу, оттого и кровь. Выглядит это хуже, чем на самом деле. Полагаю, я буду жить.

Он улыбается.

Израэль не улыбается. Он не отрывает взгляда от руки Джеза. На конце его носа выступает капелька пота.