Пройти по Краю Мира - Тан Эми

И пока все остальные продолжали обсуждать тему войны, я недоумевала, как так могло получиться, что никто в нашей деревне не знал о том, что у моста уже давно было другое имя.

— Ав какую сторону продвигаются японцы? — спросила я. — На север, к Пекину, или на юг, к нам?

Вдруг все замолчали. В дверях стояла женщина. Солнце светило ей в спину, и она казалась тенью, поэтому я никак не могла ее рассмотреть. Заметила только, что она была в платье.

— Лю Лу Лин все еще живет здесь? — донесся до меня ее голос.

Я сощурилась. Кто обо мне спрашивал? У меня и так в голове был кавардак из-за всех этих событий, теперь еще это! Пока я шла к ней, мое смятение переросло в догадку, а догадка — в уверенность. Драгоценная Тетушка! Мне так часто снилось, как она призраком возвращается ко мне. И в этих снах она могла разговаривать и лицо ее было невредимым и красивым. Как и в своих снах, я бросилась ей навстречу, и она на этот раз не оттолкнула меня.

— Так ты все еще помнишь свою сестру?

Это была Гао Лин. Мы закружились, затанцевали, захлопали друг друга по рукам, по очереди восклицая:

— Только посмотри на себя!

Я не получала от нее весточек с того самого письма, которое получила четыре или пять лет назад. Прошло несколько минут, и мы снова почувствовали себя сестрами.

— Что стряслось с твоими волосами? — шутила я, хватая ее за растрепанные пряди. — Это была случайность или ты сделала это намеренно?

— Нравится?

— Неплохо. Ты выглядишь модно, больше не деревенская девочка.

— Да и вокруг твоей головы тоже мухи не роятся.

До меня дошли слухи, что ты теперь настоящая интеллектуалка.

— Всего лишь учительница. А ты?

— Жена Чан Фу Наня. Уже шесть лет, поверить не могу!

— Но что с тобой случилось? Ты ужасно выглядишь!

— Я не ела со вчерашнего дня.

Я вскочила, отправилась на кухню и вернулась с миской пшенной каши, маринованными овощами, распаренным арахисом и холодными закусками. Мы присели в самом углу общей гостиной, подальше от новостей о войне. Она ела шумно и быстро.

— Мы с Фу Нанем жили в Пекине, детей у нас не было, — говорила она, не переставая есть. — Наши комнаты располагались позади новой лавки. Все было отстроено заново. Я рассказывала тебе об этом в письме?

— Немного.

— Тогда ты знаешь, что теперь весь бизнес с тушью принадлежит семейству Чан, нам остались только долги. Отец и дядюшки вернулись в Бессмертное Сердце и занимаются тушью до кровавого пота. Теперь, когда они все время сидят дома, у них испортился характер, и они постоянно ругаются из-за того, кто виноват во всех их несчастьях.

— А как Первый и Второй Братья? — спросила я. — Тоже дома?

— Националисты призвали Первого Брата в армию еще пять лет назад. Все мальчики его возраста должны были отслужить. А Второй Брат два года назад сбежал, чтобы присоединиться к коммунистам. За ним последовали сыновья Старшего Дяди, и тогда он проклял их, сказав, чтобы они не возвращались домой. Мать не разговаривала с ним до тех пор, пока не сформировался Единый фронт и дядя не извинился, сказав, что теперь не имеет значения, кто на какой стороне.

— А как мать, как ее здоровье?

— Помнишь, какими черными раньше были у нее волосы? Теперь они больше похожи на бороду старика, белые и спутанные. Она больше их не красит.

— Что? Я думала, они сами по себе чернеют от работы с тушью!

— Не глупи. Они все красили волосы: и прабабушка, и тетушки. Но сейчас матери нет дела до того, как она выглядит. Она говорит, что не спала уже два года, потому что жильцы обворовывают нас, а по ночам двигают мебель. А еще она верит, что призрак прабабушки вернулся в туалет. Ей не удается сходить в туалет по-большому вот уже несколько месяцев. Кал стал каменным, поэтому ее и раздуло, как летнюю тыкву.

— Какой ужас!

Хоть это и была та самая женщина, которая выгнала меня из дома, я не радовалась ее бедам. Наверное, где-то глубоко в душе я все еще считала этих людей своими родителями.

— А что призрак Драгоценной Тетушки? Не возвращался?

— Ни единого признака! Что странно, потому что Ловец Привидений оказался мошенником, а не монахом. У него была жена и трое отпрысков, один из которых изображал его помощника. Они использовали один и тот же кувшин для уксуса во всех ритуалах. Открывали и закупоривали снова и ловили на него множество глупых клиентов. Когда отец об этом услышал, он захотел запихать самого мерзавца в этот кувшин и запечатать конским дерьмом. Я сказала ему: «Если призрак Драгоценной Тетушки ушел и не возвращался, то какая разница, кто он такой?» Но с тех пор он только и делает, что бормочет что-то о двух слитках, которые потерял, подсчитывает их стоимость, и если ему верить, на них можно было купить сказочные богатства.

В моей голове все смешалось. Если монах оказался мошенником, то значило ли это, что Драгоценная Тетушка спаслась? Или они и не думали запирать ее в кувшине? И тут у меня появилась еще одна мысль.

— Может, привидения никогда не было, потому что тетушка жива? — сказала я.

— Ой, она точно умерла. Я видела, как Старый Повар сбрасывал ее тело в Край Мира.

— Ну, тогда не совсем умерла и потом выбралась обратно. Я же ее не нашла там! Я столько часов ее искала, всю расщелину облазила.

Гао Лин отвела взгляд.

— Какой это был страшный день для тебя… Ты ее не нашла, но она была там. Старый Повар не стерпел, что Драгоценная Тетушка не была похоронена по-человечески. Он ее пожалел. И, когда мать отвлеклась, он спустился и привалил тело тетушки камнями.

Я тут же представила себе, как Драгоценная Тетушка с трудом карабкается по отвесному склону, как на нее сверху катится камень, бьет ее, за ним катится другой, и она летит вниз.

— Почему ты не говорила мне об этом раньше?

— Я не знала, пока повар был жив. Он умер через два года после смерти тетушки. Мне рассказала его жена. Она сказала, что он делал добро, даже когда об этом никто не знал.

— Я должна вернуться и найти ее останки. Я хочу похоронить ее как подобает.

— Ты ее не найдешь. В прошлом году во время дождей прошел оползень, и от утеса откололась часть в пять человеческих ростов. Все рухнуло вниз и завалило камнями и грязью. Следующим вниз обвалится наш дом.

— Если бы ты сказала мне об этом раньше… — бессмысленно повторяла я.

— Очень жаль, я понимаю. Я не думала, что ты еще будешь здесь. Если бы не жена мистера Вэя, большая сплетница, я бы так и не узнала, что ты тут работаешь учительницей. Она сказала мне об этом, когда я приехала домой на Весенний Фестиваль.

— Что же ты тогда меня не навестила?

— Ты думаешь, муж разрешает мне отлучаться тогда, когда мне захочется? Пришлось ждать, пока небеса не предоставят мне эту возможность. И она у меня появилась, но в худшее время из возможных. Вчера Фу Нань велел мне идти в деревню и молить его отца дать ему еще денег. Я говорю: «Ты разве не слышал? Японцы идут парадным маршем вдоль железной дороги!» Ох! Ему не было до того никакого дела. Ему нужна новая доза, а что жену могут насадить на штык, его не волнует.

— Он все еще на опиуме?

— Жить без него не может. Если нет дозы, становится как бешеная собака. Вот я и отправилась в Вань-пин, и, конечно, поезда остановились и больше никуда не шли. Все пассажиры покинули вагоны и разбрелись по округе, как овцы и гуси. Нас подгоняли солдаты, чтобы мы не останавливались. Они согнали нас на поле, и я уже думала, что всех сейчас казнят. Но потом раздались выстрелы, и те солдаты, которые были с нами, сбежали, бросив нас. Целую минуту мы боялись двинуться с места. А потом я подумала: зачем мне ждать, пока они вернуться, чтобы меня убить? Если на то пошло, то пусть сначала меня догонят. Вот я и побежала. А следом за мной побежали все остальные, кто куда. Я шла, наверное, часов двенадцать.

Гао Лин сняла туфли. Каблуки были сломаны, по бокам пролегли трещины, а внутри виднелись следы от кровавых мозолей.

— У меня так болят ноги! Я думала, что умру от этой боли. — Она фыркнула. — Может, не разубеждать Фу Наня, пусть думает, что меня убили? Да, и пусть считает себя виновным в моей смерти. Хотя вряд ли он что-нибудь почувствует. Просто вернется в свое сумеречное существование. Для него все дни похожи один на другой, идет война или нет, жива жена или мертва. — Она рассмеялась, но я видела, что ее глаза полны слез. — Ну что, Старшая Сестра, что скажешь? Стоит мне к нему возвращаться?