Из первых рук - Джойс Кэри

Тогда он взглянул на ноги и сказал:

— Не много вы сделали за неделю.

— Не лезь не в свое дело.

— И все-таки больше, чем я.

— Что, застопорило? — спросил я.

— А, черт! — сказал он. — В жизни не было у меня такой сволочной работы. Какой я камень угробил! Повесить меня мало. Пойдите взгляните, пока я не перерезал себе глотку.

Глава 31

Откровенно говоря, я так намаялся с этими ногами, что готов был хоть головой об стенку. Не то чтобы они никуда не годились. Какая-то искра в них была. Я понимал: что-то в них есть. Что-то настоящее. Но оно все время ускользало от меня.

Поэтому я готов был уцепиться за любой повод прервать работу и тотчас пошел с Эйблом.

На его половине царил обычный хаос. Пыль, осколки, полупустая бутылка пива на «бехштейне» леди Бидер. С хрустального бра свисала одежда натурщицы, а сама она, светловолосая кубышка по имени Лоли, ходила взад и вперед по комнате, хлопая себя ладонями, чтобы восстановить кровообращение. Лоли распустила волосы, и они свисали до самых ягодиц, покрывая ее на три четверти, — у Лоли были самые короткие в Лондоне ноги.

— Правда, мистер Джимсон, здорово! — сказала Лоли. — Скажите ему, что здорово.

Эйбл даже не удостоил ее взглядом.

— Видите, Джимсон, — обратился он ко мне. — Этот камень двойной. В углу большого — другой, поменьше. Таков характер этой глыбы. Два уровня сверху, а ниже — вертикали малого куба. И у большого скошена левая сторона.

— Что ж, — сказал я. — Эта сторона тебе вполне удалась.

— Я ее не трогал, — сказал он, гладя камень, словно лошадь. — И не буду. Она и так хороша. Но посмотрите сюда.

Он высек из меньшей части женскую голову, грудь и предплечье. Предплечье и грудь в одной горизонтальной плоскости. Голова закинута на сторону, так что щека легла плоско, волосы спадают с затылка, сливаясь с боковой плоскостью глыбы. Для молодого парня, лет тридцати четырех, это было неплохо.

— Совсем не так уж плохо, — сказал я. — Чувствуется монументальность.

— Да, — согласился он. — А вес? — Он сложил свои лапищи горстью, словно две суповые миски. — Вес чувствуется?

— Тяжелее камня, — сказал я. — Пожалуй, она тянет тонн на шестнадцать. Кубышка, как твоя Лоли.

Лоли почесалась двумя руками сразу и сказала сердитым голосом:

— Очень даже хорошо получается. И тема хорошая. Земля, оплакивающая своих сыновей. Но разве он меня слушает!

— Тема, конечно, дрянь, — сказал Эйбл. — Ну да на это наплевать. Я получил ее готовенькой от муниципалитета. Среди советников оказался один с образованием. Но не в этом дело.

— Пора чай пить, — сказала Лоли.

— А ну-ка, повернись, дорогуша. Вот так. — И он взял ее за плечи и повернул спиной. — Взгляните на спину. Что-то в ней есть. — И он провел тыльной стороной своей огромной шершавой пятерни по ее хребту. — Если отвлечься и забыть, что это тело.

— Скажите ему, мистер Джимсон, что лучше ему все равно не сделать, — сказала Лоли. — Он ведь только потому придирается, что не попил чаю. Чаю ему надо, чаю. Скажите ему.

— А посмотрите, что я тут натворил. Обкорнал, прямо обкорнал. Вся монументальность к чертям. А этот угол. А, беда...

— Так, — сказал я. — А зачем, скажи на милость, ты пробил здесь слева дыру? К чему она здесь? Зачем?

— Не спрашивайте, — сказал он, швыряя молоток на пол, да так, что выскочила паркетина. — Мне казалось, что я вижу здесь одного из мертвых: сидит, опустив голову на плечо. Еще утром я его чувствовал. Этот край глыбы и дает линию челюсти и шеи.

— Ага, — сказал я, — с чего же ты взял, что у тебя не получится? Он у тебя достаточно угловатый. О подбородок палец порезать можно.

— А что мне делать с этим углом?

Я увидел лежащую внизу фигуру. Плоская спина давала боковой план.

— Прости, дорогуша. — И он схватил Лоли за плечи, швырнул на колени и пригнул голову к плечу.

— Ах, Боже мой, — сказала Лоли. — Он только все испортит. Когда все уже получалось. Выпил бы лучше вовремя чашку чаю. А, да что там говорить!

— Видите ли, — сказал Эйбл, проводя скарпелем по Лолиным волосам. — Если забыть, что это тело, форма легко строится. — И он провел своими плоскими лапищами в воздухе, словно оглаживая поверхность скульптуры. — Крепкие, как скалы. Вот я и стал рубить верхний пласт. Срезал весь угол. А получилось рыхло. И становится все рыхлее. Как ни стараюсь сделать угловато. Теперь я даже не вижу другой вертикали. Здесь должна быть вертикаль. Таков характер этой глыбы. Здесь должно быть два куба. Чтобы чувствовалась кубичность. А посмотрите на нее: она стала рыхлой, гнилой; стоит чуть надавить — и палец войдет в нее, как в раскисшее масло.

И он двинул глыбу рукой, словно действительно полагал, что его пальцы могут проткнуть ее.

— А я тебе говорю, — сказала Лоли, — поставь здесь ящики с патронами. Ведь это поле боя. Земля, окруженная своими мертвецами. А ящики квадратные, куда уж квадратнее. Скажите ему, мистер Джимсон. Он же меня не слушает. Особенно с тех пор, как мы поженились.

— Что ты, дорогуша, — сказал Эйбл. — Я очень ценю твой вкус. А ну, нагнись-ка еще чуть-чуть. Вот так, — сказал он, обращаясь ко мне. — Может, еще удастся выкроить что-нибудь из Лолиной головы, если сделать ее поплоще.

— Ах, Боже мой, — сказала Лоли. — Ну чем тебе плохи ящики? Раз тебе нужен куб. И выпил бы ты все-таки чаю.

— Милая Лоли, — сказал я. — Нельзя ставить ящики посреди группы: это все равно, что вписать шелковый занавес в середину группового портрета. Одно с другим не вяжется.

— Не настоящий же ящик, — сказала Лоли, и слезы обильно потекли у нее к левому уху. — Ах, Боже мой, Боже мой! Он сегодня не обедал. Пожевал что-то всухомятку. Скоро шесть, а он еще не пил чаю.

— Ящик — идея этого осла, Биссона, — сказал Эйбл, поворачиваясь ко мне. — Я ему сразу сказал, что нельзя мешать искусственный куб и живое тело. Он будет выпирать, как канализационная труба в лесу. Как все эти финтифлюшки в стандартных памятниках, где люди и орудия напиханы вперемежку.

— Его надо остановить, или он все испортит. Скажите ему, что надо и о себе подумать, — сказала Лоли, посиневшая на сквозняке.

— Ты прав, — сказал я. — Тело требует тела. Иначе пропадает ощущение камня. Нельзя менять принцип в середине работы. Нельзя переходить от тела к дереву.

— Скажите ему, что нечего вешать нос, — сказала Лоли. — Ему нужно чашку чаю, и все сразу пойдет на лад.

— А почему бы не дать здесь труп лошади? — сказал я. — Сделай морду плоско по переднему плану, а шею поверни покруче.

— Это мысль, — сказал Эйбл.

— Ящики в сто раз лучше, — сказала Лоли. — Их и сделать быстрее. Пусть будут железные, если не нравятся деревянные.

Эйбл изогнулся и приставил к глазам ладони.

— Вчера он сам говорил о ящиках, — сказала Лоли. — Но вчера он сытно пообедал.

— Да, дорогуша, — сказал Эйбл, поднимая ее с полу. У нее затекла нога, и она не могла стоять. — А ну-ка, скачи в тот угол и ляг на бок. Вот так. А теперь вытяни ноги и руки, а шею изогни. Изобрази нам дохлую лошадь.

Лоли вытерла нос ладонью, так как другого, подходящего для этой цели предмета у нее не было, и растянулась на полу.

— Тут нужна лошадь, которая недавно издохла, — сказал я. — А не какая-нибудь раздувшаяся падаль.

— А ну убери живот, дорогуша, — сказал Эйбл, тыча ее носком под ребра. — Выставь диафрагму.

— Так? — сказала Лоли. — Ах, Боже мой, он же так устал, мистер Джимсон. Просто вконец вымотался. Видите, вот-вот заплачет. Ему нужно передохнуть во что бы то ни стало.

— Нет, не то, — сказал я. — Пойдем-ка в соседнюю комнату, и я вырежу то, что нужно, из сыра.

Мы с Эйблом вышли за дверь, и я вырезал из сыра то, что имел в виду.

— Получается чуть искусственно, — сказал он. — Чуть надуманно.

Мы немного поговорили на эту тему, а потом отправились в «Красный лев» и посидели за пивом. И тут я вспомнил про Лоли.

— Лоли сильно изменилась за этот год, — сказал я. — Раньше она напоминала поросенка, а теперь похожа на бабуина с собачьей мордой.

— Да, — согласился Эйбл, — изменилась. Но в целом к лучшему. У нее вытянулась челюсть, а щеки запали. Лицо стало площе и компактнее. Хорошее лицо по сравнению с другими, где нагромождено столько никчемных подробностей.

— Если побелить ее и снять уши, получится верстовой столб.

— Ну нет. Вряд ли. На это трудно рассчитывать. Не с нашими черепами. Пустая затея.

— Ты и вправду женился на ней?

— Женился, — сказал он. — То есть мы зарегистрировались. Последняя моя жена, вполне возможно, еще скрипит где-нибудь. У меня не было времени выяснять. Но у Лоли много достоинств, и я рад, что она со мною.

— Любовь с первого взгляда.

— Именно, — сказал он. — Как только я ее увидел, я сразу ей сказал: «Ты мне нравишься. А ну-ка, разденься». Она разделась — ну, вы сами видели. Второй такой не сыщешь. «Послушай, Лоли, — сказал я, — ты прямо для меня создана. Почем ты берешь?» — «Со скульптора три монеты в час, из-за пыли», — сказала она. «Платить мне тебе нечем, — сказал я, — но могу на тебе жениться, и по утрам ты будешь позировать кому захочешь. А я согласен работать ночью».