Девятый для Алисы - Дарья Волкова

Почему она вчера сбежала? Да потому, что испугалась! Сначала Сазонов, потом Владимир, затем Миша. Сазонов приставал и оскорблял, Владимир тоже… в совсем репертуаре. А Миша — нет, не приставал, не оскорблял. Но он кричал. Он что-то от нее требовал.

Алисе тогда казалось, что ее просто рвут на части. Что все что-то от нее хотят. Каждый — свой кусочек. Словно хотят разорвать ее на много маленьких Алис. И желание сбежать — это было не просто желание. Это была потребность на уровне физиологии. Сбежать, спрятаться, забиться куда-то, где ее никто не никогда не найдет.

Нашел. Самым удивительным было то, что когда автобус остановился и Алиса увидела входящего в салон Мишу — первой реакцией была дикая ослепительная радость. Вопреки всему и непоследовательная. А потом — потом все остальное.

А потом этого всего остального набралось много. Нервы все-таки сдали, и была истерика. И поток откровений, которые лились из Алисы, кажется, помимо ее воли. Но там было и еще кое-то. Важное. Очень важное.

Только вот вспомнила Алиса об этом только что.

Я три раза в Москву мотался.

Я тебя похоронить успел.

Я поисковую экспедицию летом собирался устраивать.

Алиса почувствовала, что покрывается гусиной кожей. Что это значит? Это значит… значит… Что я что-то для тебя значу, Миша? Что-то… важное? Очень важное?

Она не выдержала — и покосилась на него. Он словно ждал этого ее косого взгляда. И вдруг взял за руку.

— Какие руки ледяные, кошмар. Давай сюда вторую.

И вот обе ее руки оказались между его больших горячих ладоней. Миша слегка сжал руки, аккуратно погладил большими пальцами ее тыльные стороны ее ладоней. Смотрел он при этом только на их руки. А у Алисы сердце билось уже в горле. Они ведь были так откровенно близки с Мишей в интимном плане, они так смело ласкали друг друга. Но это не шло ни в какое сравнение с тем, что чувствовала Алиса сейчас, какое ее ладони оказались между его. А в голове звучали его вчерашние слова.

Я сто раз проклял себя за то, что отпустил тебя!

Я не знаю, как я не чокнулся за эти два месяца.

Что это значит, Мишенька? Это значит, что…

Султан принялся подпевать, и думать стало решительно невозможно.

— Вы надолго?

— Не знаю, час, наверное.

Пока Султан и Михаил переговаривались. Алиса изучала место, куда они приехали. Широкая городская улица, на ней панельный дом, первый этаж которого отдан под какую-то контору. Вон и вывеска. Ее Алиса прочитала. И временно оглохла и ослепла.

И ее такую оглохшую и ослепшую ввели за руку в двери, рядом с которым значилась табличка, начинающаяся словом «ЗАГС».

— Смотри-ка, не пошутил, — невысокая женщина с короткой ассиметричной стрижкой и ярким макияжем встала из-за стола. — Мишка, родители-то хоть в курсе?

— Пока нет.

— Ясно, — Алису удостоили внимательного взгляда, причем особенно пристально смотрели почему-то на живот. — Ну, заполняйте заявления.

Перед носом Алисы появились какие-то бумаги, но она на них не смотрела. Она смотрела только на Михаила.

— Миш… Что это такое?

Он вздохнул. Потер лоб.

— Послушай, Алис. С учетом этого мудака Сазонова. И Владимира… да и вообще… понимаешь, если у тебя будет фамилия Девятова… и кольцо на пальце… мы когда поженимся — об этом завтра же все будут знать… Я же не могу тебя под замок закрыть, верно? А так — тебя пальцем никто не тронет, понимаешь? А если попробует какой-то самоубийца тронуть — то мне об это тут же сообщат. Меня все знают. И тебя все тоже будут знать. Это единственный способ обеспечить тебе безопасность.

— Что? Обеспечить безопасность?

— Ну да.

— То есть… это для того, чтобы обеспечить мою безопасность?

Миша не успел кивнуть.

— Мишка, тебя батя в детстве не ронял?

— Чего?! — Миша с раздраженным видом обернулся.

— Ты чего же… — сотрудница государственного учреждения понималась из-за стола. — Ты девчонку в ЗАГС привел, а главного не сделал, что ли?

— Чего — главного?!

— Ой, видать, не раз ронял, — вздохнула женщина. Посмотрела на часики у себя на запястье. — Так. У меня до конца рабочего дня — сорок минут. Я сейчас отойду чаю попить с соседний кабинет. У тебя есть десять минут, чтобы все объяснить.

— Что объяснить?!

— Миша, не разочаровывай меня. А то мамке пожалуюсь.

Негромко щелкнул дверной замок, оставляя их вдвоем. Алиса сидела, глядя куда-то в стену. Этими взглядами то в окно, то в стену он сыт по горло!

Что надо сказать? Что может быть важнее безопасности любимой девушки?!

Михаил посмотрел на склоненную вниз светлую макушку.

Может, и в самом деле его роняли в детстве? Или все-таки тот случай, когда ему шлем раскроили, не прошел бесследно?

Он присел на корточки, взял ее руки в свои ладони.

— Алиса… посмотри на меня.

Его просьбу исполнили — не сразу, но все же исполнили. Какие у нее глаза… какая она красивая… а он просто дурак. А дурачку и шлем не поможет.

— Алиса… — он, повинуясь безотчетному желанию, обхватил ее лицо ладонями. — Твоя безопасность — самое важное для меня. Потому что я тебя люблю.

Она моргнула раз, другой.

— Да? — переспросила как-то растерянно.

— Конечно.

Она долго смотрела ему в лицо. Вглядывалась словно что-то искала. Молчала. А он тонул в ее глазах. Безоглядно. Безнадежно. Сладостно.

— Это правда?

— Самая настоящая.

Взмах женских рук, пальцы на его шее. И поцелуй.

В стенах этого учреждения так не принято целоваться, но им — плевать.

Они целовались долго. Пока их не прервал голос.

— Так, этим будете дома заниматься. Сообразил, болезный?

Мишка не без труда оторвался от девичьих губ.

Но ответил первой Алиса.

— Да,