Падшие в небеса. 1997 - Ярослав Питерский

Это так испугало Сергея, что он неожиданно для молодой жены запил. Пил он долго и беспробудно, пил несколько месяцев. А потом, потом вновь наступило похмелье и осознание страшного положения, Сергею нужно было кормить семью, ему нужно было растить дочь…

И он зарабатывал деньги, он вновь выполнял свою грязную и страшную работу. Он обслуживал заказы криминальных бизнесменов и продажных чиновников. Он делал, свою работу, он лишал жизни других людей. Но теперь он это делал с каким-то презрительным отвращением. Более того теперь он пугался смерти, теперь он не мог видеть лиц своих жертв. Теперь он ненавидел себя за то, что делал!

Такая трансформация Сергея Вавилова – человека со страшной биографией и профессией закончилась очень неожиданно, Сергей, решил прийти к Богу. Прийти и покаяться за все, что он сделал на этой грешной земле. Но когда он собрался это сделать, то вдруг обнаружил, что покаяться ему некому! Тут в Красноярске он не мог найти, кто бы отпустил ему грехи. Все те священники, которых он знал и которых он видел в краевом центре, казались ему обычными продажными чиновниками, просто обличенными в рясы. Они эти толстые люди с бородами одетые в красивые церковные одежды, как казалось Сергею, были извращены и совращены большим и богатым городом. Они имели дорогие иностранные машины и жили в больших богатых домах или квартирах. Они знали вкус и запах денег, они сами забыли Бога и лишь делали вид, что служат ему! Они были лжепастырями!

«Нет, такие люди не могут, да и не имеют право отпускать грехи, потому как они сами грешники! Потому как они сами стали безбожными и фальшивыми людишками» – рассуждал Сергей.

Он отправился за город. Он ездил по деревням и искал настоящего священника, не испорченного городскими удобствами, а главное деньгами и властью. Он искал светлого и мудрого человека, который бы действительно мог помочь ему, выйти из этой страшной ситуации.

И он нашел его в районном центре поселке Шило! Он встретил отца Андрея, человека, как казалось Сергею, совершенно озабоченного духовностью и Богом. Человека не равнодушного ко лжи и безразличию. Сергей почему-то поверил этому, неказистому на первый взгляд, священнику с немного корявой фигурой и слегка угловатым лицом.

– Тяжела твоя ноша, тяжела твоя участь! И не знаю, что сказать тебе. Очень все плохо в душе твоей как я вижу. Очень все плохо и в бытие твоем. Но решить ты должен сам, и никто более. Никто не смеет, решать за человека. Но Бог может направить его на путь истинный! – говорил негромко отец Андрей.

Он не смотрел в глаза Сергею. Он не хотел в них смотреть, ему это доставляло боль, внутреннюю боль и страдание.

– Я понимаю вас батюшка. Понимаю.

– Велики грехи твои, велики настолько, что не знаю, как ты живешь с этим камнем на сердце?! Как ты вообще можешь ходить с такой ношей?!

– И что же мне делать батюшка?

– Тебе нужно сын мой сделать такое добро, после которого тебе бы было не стыдно умереть и предстать перед Господом нашим. Вот, что я думаю тебе надо.

– И я смогу батюшка сделать такое добро?

– А вот это только Бог и знает сын мой. Только он один. Но тебе, тебе сейчас нужно принять важное и как я понимаю судьбоносное решение. Это трудно. Трудно, но нужно это сделать. Вот такой совет мой будет.

Сергей, задумался. Он, молча, смотрел на отца Андрея. Тот опустил взгляд и перебирал на своей рясе золотую цепочку, на которой весел крест. Повисла тягостная тишина. И лишь тиканье ходиков на стене прерывали эту пустоту звуков.

– Вы знаете, что совершил я много плохого, но я хочу за это ответить и совершить хорошее. Понимаете, сейчас ответить, не перед Господом, а сейчас. И я хочу сейчас, совершать хорошее, работать на добро. И я хочу, чтобы люди, которые совершают плохое, сейчас отвечали за это, а не потом, пред Господом… – Сергей тяжело дышал. Вы меня презираете и ненавидите батюшка? – неожиданно спросил Сергей?

Отец Андрей ответил не сразу. Он посмотрел в окно, затем мимолетом взглянул на Вавилова и тяжело вздохнул.

– Я не могу тебя ненавидеть сын мой. Не имею права. Видеть тебя мне неприятно, но ненавидеть я тебя не могу. Но есть вещь, которая меня радует в тебе. Ты искренне хочешь сделать добро и поверить в Бога. Ты заслуживаешь прощения. Вот и все.

– И все? То есть такой как я просто верит в Бога и все?

– Пойми вера в Бога – это тяжелая ноша, а не забавное увлечение. Это ответственность к себе и главное к окружающим. Ведь вера заставляет человека быть лучше. Вот так сын мой. Не все это могут осознать. Очень мало людей это осознают. Ты не смотри, что на пасху у нас вся страна красит яйца и печет куличи, они делают это по инерции. Наш народ, к сожалению, болен духовно. Он изломан морально. Как ты. Тебя изломали в юности, и ты до сих пор из этого капкана выбраться не можешь. Так и народ наш. Он болен, но не хочет в этом сознаться. Но сознаться придется, а иначе народу такому не будет места на земле грешной. Так уж Господь решил. А я, и ты молиться за это должны. За то, чтобы все мы поняли это, поняли и покаялись.

– Страшно батюшка. Страшно.

– Земная жизнь человека, сын мой, вообще страшная и противная штука. Но ее выдумал господь для наших с тобой испытаний, когда изгнал Адама из рая…

– Спасибо вам, отец Андрей. Я пойду, мне много обдумать надо. А вы батюшка поможете мне, ну если вам надо будет какое правое, праведное дело совершить? Поможете мне? Ну, доверите мне это дело? Помочь, поработать на добро, на справедливость! Я так хочу, чтобы вы помогли мне и доверились. И поручили дело такое, чтобы помочь добру и справедливости!

Отец Андрей вздохнул и покачал головой:

– Трудно, ой как трудно тебе. Трудно будет и мне. Ведь работать на добро и справедливость,… это дело каждого… причем ежедневное. Должно так, по крайней мере, быть. Но я…

– Вы поможете мне? Доверите? Я хочу…

– Хорошо, хорошо сын мой, если у меня будет нужда, чтобы совершить правое дело какое, то, что я сам совершить не могу, я обращусь к тебе. К тебе сын мой, и тогда ты сможешь проявить себя. Сможешь. А сейчас ступай.

Сергей встал и, перекрестившись, наклонился к отцу Андрею, тот протянул ему руку. Вавилов, поцеловал кожу на кисти быстро и, как показалось священнику, как-то опасливо. Он отстранился и словно был виноват, попятился к двери спиной. Отец Андрей посмотрел ему в глаза, но в них он ничего не смог разобрать.

Когда дверь закрылась, отец Андрей встал и, повернувшись к иконе, что висела в углу, размашисто перекрестился и тихо пробормотал:

– Господи, прости грехи наши, прости мне грехи этого человека, возложи на него разум!

Глава двенадцатая

Небо бирюзового цвета свесило нежно розовые облака. Деревья поставляли ветру листья и путались задержать теплые струи воздуха. Шелест звучал словно музыка, низкие ноты расползались по траве. Где-то в глубине леса долбил дятел. Его стук напоминал работу какого-то сказочного барабанщика, невидимого, но очень шабутного.