"Фантастика 2024-3". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Лоскутов Александр Александрович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Почти нет. А вот ваш хозяин будет в довольно странном положении: кинул перчатку простолюдину, а тот покрутил пальцем у виска и пошел очередных великанов-драконов мотыжить.
– Что ж, аргумент! – воскликнул Клаус. – Не могу не отметить ваш острый ум. Разрешите теперь откланяться. Надеюсь, наша встреча была не последней. До свидания.
– Всех вам благ, – ответил Лавочкин, провожая взглядом удаляющегося герольда.
А про себя сказал: «Вот это уже тревога, рядовой. Наверняка появятся ищущие славы громилы, которые не станут присылать секундантов, а сразу зашибут – без предупреждения…»
Коля нашел лавку скорняка, предложил свой товар. Хмурый мускулистый хозяин мигом расцвел, увидев серую кожу.
– М-м-м… Птицеящер! И молодой… Лет сто пятнадцать, – мастер ласково гладил кожу, как любимого котенка.
Он попробовал кожу на зуб, чем вызвал у солдата приступ тошноты.
Налюбовавшись, лавочник погрустнел:
– Я человек небогатый и могу купить от силы четверть того, что у вас есть, господин Николас…
– Вы меня знаете?
– А кто же еще будет сбывать шкуру птицеящера через день после того, как Николас Могучий ухлопал такого в Зачарованном лесу? – хохотнул скорняк. – Мой двоюродный брат – он солдат – вернулся сегодня ранним утром. Златовласочку искали, бедняжку, да… Видел он своими глазами тушу ящера. Уму непостижимо, одним ударом! А по вам, уж простите за прямоту, не скажешь, что Могучий…
Коля рассмеялся:
– Вот именно! Как вас зовут?
– Йорингель.
– Давайте, Йорингель, сделаем так: я вам оставлю все, вы мне заплатите, сколько сможете, а остальное – по мере продажи готовых вещей.
– И вы мне просто поверите? – удивился простодушию солдата мастер, но сразу «догнал». – Ну, естественно! Каким надо быть дураком, чтобы попробовать обмануть самого Николаса Могучего!
Солдата стали угнетать эти разговоры о «самом Николасе Могучем».
– По рукам? – спросил он.
– По рукам! – согласился лавочник. – Только разойдется не скоро. Дорогой товар-то.
Колю посетила идея:
– Продажи ускорятся, если люди узнают, кто поставил вам эту кожу!
Если уж быть популярным, то с пользой.
Мастер вручил парню увесистый мешочек с монетами и пообещал соорудить большую вывеску с именем Николаса. На том и разошлись.
Парень разыскал продавца игрушечных рыцарей – того, который показал ему дорогу к дому Тилля. Коля заплатил ему два талера.
Игрушечных дел мастер все еще не знал, с кем имеет дело.
– Вот спасибо, друг! – воскликнул продавец. – Хоть и подарил я тебе рыцаря, но деньги возьму, извини. Совсем не идет торговлишка…
Лавочкину отчего-то стало совестно.
«Выручу парня, – решил он, – и сам заработаю».
– Помогу. Но за процент.
– А?
– Сколько будет стоить фигурка Николаса?
– Талеров пять.
– За талер с каждой проданной фигурки я тебе покажу, как выглядит Николас Могучий. Согласен?
– Конечно!
Коля представился:
– Николас Могучий собственной персоной.
– Брось, парняга! Не до смеха…
– Зря не веришь. Я в зеленом? В зеленом. Когда мы виделись в прошлый раз, я у тебя спросил дорогу к кому?
– К Всезнайгелю… – вспомнил продавец. – А Николас, по слухам, как раз у него остановился…
– Ну?
– Че, правда, ты?!
– Я тебе об этом и толкую.
– Во дела! – торговец-игрушечник вышел из-за прилавка, внимательно оглядывая Колю. – А штандарт у тебя высокий?
Коля поднял руку, указывая высоту.
– Все, завтра же у меня будут первые Николасы!
– Не забудь подарить одного! – улыбнулся солдат. – И назови мне свое имя. Хоть нормально познакомимся, наконец.
– Ринкранк, к твоим услугам!
– Очень приятно, – Коля пожал руку торговца. – Ну, Ринкранк, счастливо!
В дом Всезнайгеля рядовой Лавочкин явился бизнесменом.
А герольд Клаус уже отрапортовал хозяину о неудачном исходе переговоров с Николасом Могучим.
Разочарованный граф Шроттмахер метался по покоям, испепеляя герольда взглядом.
– Так и сказал? Щенок! Каналья! Свинская рожа!..
– Однако, как я только что докладывал, юноша подкрепил свой отказ весьма вескими доводами, – тихо вклинился в поток графской ругани Клаус.
– Пообещай ему денег, титул, поместье! Я готов оплатить ему даже ночь с маркизой Знойненлибен…
– Боюсь, что это бесполезно.
– Если не устроишь мне бой с этим сосунком, – прорычал рыцарь, – я убью тебя самым страшным образом, пока еще не знаю каким. Я не шучу, Клаус. Ты свободен. Ах, да! И напиши мне новую серенаду. Надо проехаться по девочкам…
Вспотевший герольд вышел от графа и прислонился спиной к двери. Дело принимало гадкий оборот. Если Шроттмахер что-то обещает, он делает.
Зайдя в трактир, Клаус заказал кружечку пивка. Под пиво шустрее соображалось.
«Заставить юнца согласиться на поединок… Заставить юнца… Заставить… – твердил герольд. – А как? Ну, например, взять в заложники его семью… Нет у него семьи!.. А почему у него нет семьи? Да потому что он, по слухам, явился из Зачарованного леса несколько дней назад… Просто вот взял – и явился. И начал чудотворничать. А где он начал подвиги совершать? Все говорят, в Жмоттенхаузене. Якобы тамошние жители объявили его своим почетным гражданином и символическим старостой. Якобы все о нем знают… Вот-вот! Значит, наведаемся туда и выспросим. Кто, откуда, зачем, и в чем слабина. А слабина, она всегда найдется!»
Герольд не стал допивать пиво, бросил несколько монет на стол и направился к выходу. Но потом вспомнил про серенаду. Вернулся, сел, спросил у трактирщика бумагу, перо и чернила.
Просьба была мгновенно исполнена.
– Милейший, – Клаус мановением руки остановил служку, когда тот поставил на стол чернильницу. – А есть ли у вас танцовщицы?
– Есть, господин, только они выступают по вечерам.
– Я щедро заплачу за одну! Чтобы она исполнила для меня танец, прямо здесь, на столе.
Слуга графа высыпал перед служкой пригоршню талеров.
– Сию минуту!
Менее чем через минуту перед Клаусом танцевала обворожительная дамочка в красной юбке. Ей аккомпанировал страхолюдный лютнист с безысходно висящими тонкими усиками.
Игра усатенького разочаровывала пуще внешнего вида: темпа не держал, фальшивил, беспорядочно смешивал обрывки разных мелодий…
Клаус хлопнул еще эля и застрочил красивым почерком, стараясь не слушать жалкую пародию на музыку.
Пару раз герольд испытывал легкое затруднение с рифмой. Тогда он поднимал пылающий поэтическим огнем взор туда, где трепетала красная юбка, и вдохновение вновь откуда-то слетало к разгоряченному стихотворцу.
Я встретил вас и все. Алоэ В ожившем сердце расцвело. Я вспомнил время молодое, И стало печени тепло. Я буду долго гнать. Былое Топтать, и сердце разобью, И вспоминать тебя пред аналоем, И звать тебя, как молодость свою! Я вас люблю! Чего же боле… Ах, если бы в неделю раз… Я вяну, как осенние левкои, Я сохну без твоих глубоких глаз! Я вас любил… Бывало и такое. Я молод был, горяч, неутомим, Но ныне вижу на окне у вас алоэ, Не дай вам Бог, подаренный другим…Перечитав написанное, Клаус сморщился, словно чернослив. Куда большее влияние на музу герольда оказала ужасная лютня, нежели прекрасная танцовщица. Алоэ…. Хорошо хоть не «розы-морозы»… А ритм? А съезжание на ты?..
Поэт хотел порвать гадкое творение, но потом сунул в карман: «Подредактирую дома». Встав из-за стола, бросил музыканту талер:
