Супергрустная история настоящей любви - Гари Штейнгарт

Кому: Юнис Пак

Юнис, привет. Как дела? Слушай, я знаю, что в центре перебои с продуктами, так что посылаю большой пакет гуманитарной помощи. Завтра часа в четыре дня возле 575 на Грэнд будет стоять черный джип «Штатлинг-Вапачун — Сервис». Особые пожелания есть? Я знаю, что девчонки абсолютно ♥ органическое арахисовое масло, море соевого молока и хлопья, так?

Слушай, скоро все наладится, честное слово. Ситуация уже проясняется. Намек: подучи норвежский и мандаринский. ПЕМ. И угадай, что случилось? Из Парижа приезжает учитель живописи, и мы можем начать заниматься у меня! Парсонс закрыт. Ужасно хочу тебя видеть. Нам будет весело, Юнис. И как обычно, пожалуйста, давай это будет наш маленький секрет. У нас на руках очень чувствительная Макака-Резус, он может неправильно истолковать, если ты меня понимаешь. Ха-ха.

23 августа

Экстренное сообщение «Вапачун-ЧС»:

От: Юнис Пак

Кому: Джоши Голдманн, Отдел постжизненных услуг, Администрация

Джоши, привет. Я получила твое милое письмо. Гуманитарная помощь — это круто. Мы уже неделю питаемся только жирами и углеводами. С водой тоже как повезет, а в нашей лавке на той неделе закончилась бутилированная. И к тому же в доме старики, им нужна вода и продукты, а в жару им очень тяжко, хотя я волнуюсь, что будет, когда настанет зима и не включат ОТОПЛЕНИЕ. Спасибо огромное! Да, я абсолютно ♥ хлопья («Умно-Утро» — любимые) и органическое AM. Прости, что я тебя напрягаю, но не мог бы ты выяснить, что с моими родителями? Они не выходили на связь с тех пор, как отключились «ГлобалТины», и я суперволнуюсь. Доктор Сэм Пак и миссис Чхун Вон Пак, Нью-Джерси, 07024, Форт-Ли, Гарольд-авеню, 124. И я не могу связаться с моей лучшей подругой Дженнифер Кан — Калифорния, Эрмоса-Бич, Мирт-авеню, 210, а индекса я не знаю. И еще мой друг Дэвид Лорринг был на Томпкинс-сквер, когда там все это случилось, — ты не можешь проверить, как он? Еще раз прости, что я тебя напрягаю, но мне страшно до безумия.

Порисовать с тобой вместе будет прекрасно, но я вот думаю — надо, пожалуй, сказать Ленни. Он очень чувствительная Макака-Резус, это правда, но он наверняка ужасно рассердится на меня, если узнает. Он же все-таки мой парень. Спасибо за понимание.

Твоя Юнис.

Экстренное сообщение «Вапачун-ЧС»:

От: Джоши Голдманн, Отдел постжизненных услуг, Администрация

Кому: Юнис Пак

«УмноУтро»! Ух ты, это и мои любимые! Рад, что у нас столько общего. Ты прекрасно за собой следишь, и это видно, ты такая красивая и юная. Наши подходы к жизни и к тому, чтобы оставаться молодым и заниматься собой, во многом совпадают — мне кажется, мы оба пытаемся внушить все это Ленни, но, подозреваю, у него иммунитет. Я пытался научить его думать о здоровье, но он слишком зациклен на родителях и тревожится об ИХ смерти, даже не понимая, как это — хотеть жить на всю катушку, на всю свежесть, на всю молодость. С некоторых точек зрения мы с тобой из одного поколения, а Ленни из другого мира, из мира прошлого, одержимого смертью, а не жизнью, и поглощенного страхом, а не позитивом. Короче, я абсолютно нагружу пару джипов продуктами, чтоб у тебя было чем питаться самой, а также питать и поить несчастных стариков в доме.

Не знаю, объяснял ли тебе Ленни, но «Постжизненные услуги», которыми я рулю, — подразделение той же компании, что «Вапачун-ЧС». Так что я поговорил с тамошними ребятами, и они пошлют запрос о твоих родителях. Я знаю, что в Форт-Ли положение весьма нестабильно. Если вкратце, неделю после Перелома было полное безвластие, и однако там получше, чем в других регионах, потому что от нас близко — прямо за рекой. Иными словами, я уверен, что с твоими родителями все хорошо. Никакой инфо по Эрмоса-Бич я не нашел, но поступали сообщения об очень плотном стрелковом огне во время и после Перелома. Мне очень жаль, Юнис. Я не знаю, была ли твоя подруга там во время боев. Я просто говорю, что имеет смысл готовиться к худшему.

Как-то глупо это писать, но я хочу быть с тобой абсолютно честным. У меня очень сильные чувства к тебе, Юнис. С той минуты, когда я впервые тебя увидел, я разволновался так, что чуть ума не лишился. Бутылку ресвератрола открывал минут десять, потому что руки тряслись! Увидев тебя, я вспомнил худшие моменты своей жизни, такие веши, о которых на экстренной частоте лучше не говорить. Скажем так: бывали трудные минуты, минуты, которые мне нужно преодолевать еще не одну жизнь (и поэтому я просто не могу умереть), но когда я увидел тебя, ПОСЛЕ того, как снова задышал (ха-ха), я почувствовал, что часть этого бремени исчезла. Мне показалось, я знаю, чего хочу, — не только от вечности, но и от настоящего. А в последнее время, когда дела были плохи, меня поддерживала только мысль о тебе. Что ты делаешь с людьми, Юнис? Откуда это берется? Как это может быть, чтоб твоя улыбка превращала одного из самых могущественных людей этого полушария в очумелого подростка? Типа, мне кажется, вместе мы способны искупить любое горе на планете, сколь ужасно ни было наше детство.

Короче, мне, типа, очень странно вот так раскрывать тебе душу, мои чувства к ТЕБЕ и ТВОЕЙ СЕМЬЕ В ФОРТ-ЛИ, мои переживания за ТВОЕ И ИХ БЛАГОПОЛУЧИЕ так сильны и безоговорочны, что я боюсь, ты от меня сбежишь. Жалко, если так. Но если нет, пожалуйста, свяжись со мной, и мы просто вместе порисуем, без никаких обязательств. Все лучше, чем торчать в этой дыре на Грэнд-стрит 575, а? Ха-ха-ха.

С любовью,

Твой Джоши

Пятачки

Из дневников Ленни Абрамова

5 сентября

Дорогой дневничок!

Мой эппэрэт не коннектится. Не могу законнектиться.

С предыдущей записи миновал почти месяц. Прости меня, пожалуйста. Но я не могу осмысленно законнектиться ни с кем, даже с тобой, дневничок. В нашем жилом комплексе четверо молодых людей покончили с собой, двое оставили записки о том, что не видят будущего без своих эппэрэтов. Один написал весьма красноречиво, что «протянул руку жизни», но увидел лишь «стены, лица и мысли», а этого недостаточно. Ему нужны рейтинги, нужно знать свое место в этом мире. Нелепо, конечно, однако я его понимаю. У всех от скуки едет крыша. Руки зудят — хочется законнектиться с родителями, с Вишну и Грейс, вместе с ними оплакать Ноя. Но мне остались только Юнис и Книжная Стена. Поэтому я стараюсь Быть благодарным за то, что имею,— когда-то это была одна из главных моих задач.

На работе хорошо. Невнятно, однако даже невнятица лучше медленной болтанки реальности. В основном я работаю один за своим столом, с плошкой полупрокисшего мисо под рукой. Со дня Оплеухи с Джоши я почти не разговаривал. Он куда-то ездит, ведет переговоры с МВФ, норвежцами, китайцами или у кого там еще чешется. Говард Шу, известный пентюх, принял командование теми немногими из нас, кто остался в «Постжизненных». Ходит со старомодным планшетом для бумаг и распоряжается, что нам делать. До Перелома мы бы не потерпели такой иерархичности, а теперь рады получать инструкции, хоть нам их и пролаяли. Пока моя задача — на экстренной частоте «Вапачун» рассылать сообщения нашим клиентам, спрашивать, все ли у них хорошо, но заодно по-тихому проверять, как там их компании, их браки, их дети, их финансы. Удостоверяться, что у насвсе хорошо и ежемесячные платежи не прекратятся.

Легко не будет. Никто не работает. Говорят, учителям не платят. Школы закрыты. Детей выпустили на свободу в непростом новом городе. У арабской лавки я обнаружил пацана из «Домов Владека», лет десяти-двенадцати, он сидел и вылизывал нутро пустого пакета из-под какого-то «Клодаха» — надпись на пакете предостерегала о том, что продукт «вдохновлен конкретным вкусом курицы!». Когда я сел рядом, пацан едва на меня глянул. Я инстинктивно вынул эппэрэт и наставил на него, словно это все исправит. Потом извлек бурую двадцатку юаней и положил ему под ноги. Его рука мгновенно метнулась за купюрой. Купюра зашуршала и исчезла в кулаке. Кулак спрятался за спину. Его лицо медленно повернулось ко мне. Благодарности в карих глазах не было вовсе. Взгляд говорил: Оставь меня с моим новообретенным богатством, или я брошусь на тебя изо всех оставшихся сил. Яушел, а он все сжимал кулак за спиной и следил, как шагают прочь мои ноги.

Что происходит, неясно. То ли городу совсем конец, то ли он уже на пути к спасению. Появляются новые плакаты. «Нью-йоркский туризм: а ТЫ готов к Перелому?» и «Нью-Йорк на глани:а ТЫ сможешь выжить 1?».

Насколько я понимаю, самый крупный работодатель на Манхэттене — строительные площадки «Штатлинг-Вапачун — Общественные работы», где обещают «Один час честного труда = 5 цзяо. Питательный обед». Колонны людей взламывают асфальт, копают канавы, заливают их бетоном. Эти люди за пятачок бродят по городу — руки в брюки, в ушах бесполезные рудиментарные наушники от эппэрэтов, — смахивая на стаю безголосых львов. От сорока и моложе, редкие волосы выжжены солнцем, на лицах и шеях деспотический загар, футболки, купленные в более счастливые времена, новые Антарктиды пота растекаются до самого живота. Лопаты, кирки, громкие выдохи — даже не рык, силы берегут. Я видел старого Ноева друга Хартфорда Брауна, которому лишь пару месяцев назад расширяли скважину на яхте у Антильских островов, — он работал в шеренге пятачков на Принс-стрит. Какой-то надтреснутый, наполовину бронзовый, наполовину облупленный, слегка одутловатое лицо лишено плотности, словно толстый кусок прошутто. Если они способны запрячь легендарного гея, подумал я, что же они сделают с нами?