Шпион в доме любви - Анаис Нин

Где еще он мог удовлетворить свою страсть, как не с мальчиками, у которых не было этих опасных отверстий, с мальчиками, обладавшими такими же органами, как он, и потому не пугавшими его, и чьи желания он мог удовлетворить.

Итак, в тот самый вечер, когда Элена испытала влечение, которое пробуждало в ней его тело, он нашел решение своих проблем, мальчика, который давал бы выход его страсти без запретов, страха и сомнений.

Элена, не знавшая ничего о любви между мальчиками, ушла домой и проплакала всю ночь над его недосягаемостью. Она никогда еще не была такой красивой и чувствовала его любовь и восторг. Почему же он не притронулся к ней? Они сделались очень близки, когда танцевали, однако он нисколько при этом не возбудился. Что бы это могло значить? Что это была за тайна, и почему он ревновал, когда к ней подходили с предложениями другие? Почему он следил за юношами, которые хотели потанцевать с ней? Почему он сам не взял ее даже за руку?

И все же они оба очень много думали друг о друге. Элена значила для Мигуэля больше всех прочих женщин, и его стихи, его изобретения и душа принадлежали ей. Единственное, чего он не мог, так это относиться к ней эротически. Скольких мук она бы избежала, если бы знала об этом! Она была слишком деликатной, чтобы спросить его прямо, а он слишком стеснялся, чтобы заговорить первым.

И вот он был здесь, с прошлым, которое знали все, как бесконечную цепь интриг с мальчиками. Он всегда охотился за чем-нибудь новеньким и всегда был не в состоянии получить удовлетворение — такой же очаровательный, как прежде, и окруженный еще более ощутимым сиянием.

Элена снова почувствовала разделявшую их пропасть. Он не захотел даже взять ее под руку, хотя бы и загоревшую под летним парижским солнцем. Он восхищался ее нарядами, ее кольцами, звонкими браслетами и сандалиями, но не прикасался к ней.

Он ходил на психоанализ к одному знаменитому французскому врачу. Всякий раз, когда он двигался, влюблялся или с кем-то спал, с ним происходили приступы удушья. Ему хотелось изжить свою развратность, однако у него это никак не получалось. Влюбляясь в очередного мальчика, он чувствовал, что совершает преступление. Потом его мучила совесть, и он пытался искупить вину за свой поступок.

Теперь он мог говорить об этом и без стеснения излился перед Эленой. Это ее нисколько не уязвило, но напротив, освободило от собственных комплексов. Не понимая себя, он обременил ее своей холодностью по отношению к женщинам. Он сказал, что дело тут в ее интеллигентности и что интеллигентные женщины, смешивающие литературу и поэзию с любовью, парализуют его. А кроме того, что иногда проступавшее в ней мужское начало и предупредительность его пугали. Тогда она была еще такой юной, что поверила в это и приняла как данное, что стройные, умные и предупредительные женщины не обладают привлекательностью.

Он, например, говорил:

— Если бы ты была просто очень пассивна, делая все, что бы тебе ни сказали, и была очень, очень равнодушной, я, быть может, соблазнился бы тобой. Однако я всегда чувствую, что ты, как вулкан, вот-вот готовый извергнуться, страстный вулкан, и это меня пугает.

— Если бы ты была просто проституткой и я бы чувствовал, что ты не слишком рассчетлива или критична, может быть, я бы тебя и захотел. Однако я всегда чувствую то, как ты на меня смотришь, и понимаю, что ты будешь меня презирать, если я не смогу тебя удовлетворить или вдруг окажусь импотентом.

Бедная Элена годами не обращала внимания на мужчин, которых привлекала. Поскольку Мигуэль был единственным, кого она хотела соблазнить, ей казалось, что только он и может доказать силу ее привлекательности.

Мигуэль познакомил Элену со своим любовником, Доналдом, потому что ему хотелось поболтать и с другим человеком, а не только с психиатром. Увидев Доналда, она сразу же полюбила, как ребенка, как «enfant terrible»[22], развратного и опытного.

Он был красив, с египетской внешностью и развевающимися волосами, как у долго бегавшего ребенка. Иногда он производил впечатление маленького из-за своих мягких движений, однако когда вставал на ноги, стройный и подтянутый, то казался высоким. Глаза его были устремлены куда-то вдаль, а говорил он без пауз, как спиритический медиум.

Элена была так им очарована, что стала получать тайное удовлетворение от отношения к нему Мигуэля — поскольку таким образом она как бы тоже оказывалась вместе с ним. Она видела в Доналде женщину, за которой ухаживает Мигуэль, влюбленный в его юношеский шарм, в его длинные ресницы, короткий прямой нос, совершенную форму ушей и сильные мальчишеские руки.

Она видела в Доналде близнеца, который говорил, как она, и использовал ее манеры. Он был одержим теми же словами и чувствами, что и она. Он все время говорил о том, как его поглощает любовь, о самоотречении и о том, чтобы защищать других. Слушать его было для Элены все равно что слушать свой собственный голос. Отдавал ли Мигуэль себе отчет в том, что любит ее близнеца, что Доналд — это Элена в облике мальчика?

Когда они на мгновение оставались сидеть вдвоем за столиком в кафе, их устремленные друг на друга взгляды выражали узнавание. В отсутствии Мигуэля Доналд переставал быть женщиной. Он приосанивался, смотрел ей прямо в глаза и говорил о том, какую поведет насыщенную и захватывающую жизнь, и что Мигуэль отнюдь не тот отец, который ему нужен — Мигуэль слишком юн для этого, такой же ребенок, как и он сам. Мигуэль мог бы найти для них рай, пляж, на котором они день и ночь без помех занимались бы любовью, рай ласк и обожания. Он же искал нечто другое. Ему хотелось испытать любовь, которая была бы адом, где нашлось бы место страданиям и сопротивлению. Он хотел быть Дон-Кихотом, который низвергает чудовищ и побеждает врагов.

Когда он заводил речь о Мигуэле, на лице его возникало то же выражение, которое появляется на лице женщины, соблазнившей мужчину, выражение тщеславного удовлетворения. Торжествующая, неуправляемая душа радуется своей силе.

Всякий раз, когда Мигуэль оставлял их на мгновение одних, они чувствовали возникающую между ними очень прочную связь, злой женский заговор, цель которого — соблазнить Мигуэля и принести его в жертву.

С дьявольскими искорками в глазах Доналд говорил ей:

— Беседа — это своего рода совокупление. Мы оба путешествуем по головокружительному миру эротики Через тебя я познаю красоту, потому что твоя улыбка, как колдовской напиток.

Мигуэль возвращался к ним. Почему ему все не сиделось? Он уходил купить сигарет, возвращался и снова уходил за чем-нибудь еще. Каждый раз возвращаясь назад, он видел, что Доналд снова преображается в привлекательную женщину. Элена видела, что они ласкают друг друга взглядами и трутся под столом коленями. Между ними была такая сильная любовь, что она чувствовала себя втянутой в нее. Она видела, как женственное тело Доналда открывается, как подобно цветку распускается его лицо с помутневшим от жажды взором и влажными губами. Когда она оказывалась свидетельницей чувств, в другое время скрытых, у нее возникало ощущение вторжения в чувственную жизнь другого человека. Это было своеобразным переходом границы.