Записки кельды 2 (СИ) - Саламандра и Дракон

— Губернатора чего?

— Ну, э-э-э… Иркутской области.

— А-а-а… — вроде как разочарованно протянул Марк, — Я уж думал, у нас тут губерния какая-то образовалась…

Никита густо и басовито засмеялся, хлопнул служителя порядка по плечу, от чего тот едва не сложился пополам, и возгласил:

— Молодец, юнга! Заляжешь у двери, прикинешься шлангом!

Народ бодро выгружался с телег, обступая «о́рганы». Мужикам, по ходу, стало не по себе. Барон смотрел на четверых охранников с высоты всадника фирменным холодным взглядом:

— Шестнадцать вас было. Остальные где?

Тот, что спрашивал документы, поёжился и переглянулся с остальными:

— Охранников всего двенадцать. Четверо — сотрудницы соцзащиты. Все свободные от дежурства — в лагере, спят.

Ну да, за кольцом портала на Новой Земле — ночь.

— Ожидайте. Дела закончим — со всеми вместе разговаривать будем.

21. КОМУ ТЫ ХОЧЕШЬ ВЕРИТЬ?

НОЧНОЙ РАЗГОВОР СО СЛУЖИВЫМИ ЛЮДЬМИ

Все свободные от дежурства натурально спали. Просто — все. Мы въехали в их профлистовую оградку как к себе домой. Хоть одна душа бы встрепенулась, нда… Наши мужики поморщились, рассредотачиваясь по периметру.

— Вы б хоть дверной колокольчик повесили или чё, — беспардонно пробасил Никита. — Проснётесь однажды, а бо́шки в тумбочках…

На его громогласный спич кто-то среагировал. В некоторых домиках началась разной торопливости возня, на окошках задёргались шторки. Ну, хоть так.

Посреди образованного фургонами круга под тентом стояло в ряд несколько столов (туристических таких, из тонкой фанерки, с раскладными ножками) и пластиковых стульев, как будто стыренных в какой-нибудь кафешке. Мы спешились и сели: барон во главе стола (парни припёрли ему чурбак, стульчик бы по-любому сложился), я по правую руку. Вова положил на стол свой шлем и махнул рукой четверым охранником, держащимся зажато, как арестанты:

— Присаживайтесь, господа, — а потом нашим. — Остальных буди́те, два часа уже́, сколько ещё тут торчать…

Из домиков показались самые бдительные. Сарказм, да? Ну, во всяком случае, они проснулись самостоятельно. Некоторых пришлось будить. Некоторых дам — будить сильно.

Взлохмаченные люди с выпученными глазами рассаживались вокруг стола. Кто-то догадался, что мест не хватит, и прикатил ещё пару чурбаков. Сообразительные какие! Прямо оценка пять…

— Да что происходит, объясните мне?!! Вы в курсе, вообще, сколько времени?!! — последняя соцдама выходила туго и с криком. Каменный цветок, блин*.

*Не выходит потому что.

'Что, Данила-матер,

не выходит каменный цветок?'

// Сказы Бажова.

Лица сидевших за столом охранников сделались кислыми. Видать, характер у бабцы был не сахар, и за прошедшие сутки (сутки, Карл!) она уже многих успела достать…

Она вывалилась из ближайшего к нам домика, колыхаясь объёмными телесами (подхуднуть ещё не успела). Следом за ней семенила полная противоположность: мелкая, сухонькая даже… бабуля, да, которая пыталась уговорить первую не нервничать и выслушать людей, возможно дело важное или помощь нужна.

Ха. Оригинально!

Толстуха, однако, внимать увещеваниям не хотела, подскочила к барону, посчитав его (и правильно) основным источником своего дискомфорта:

— Вы в своём уме?!! Явились посреди ночи!!! Приём в дневные часы!!! — бульдожьи щёки колыхались, она ещё что-то орала, но я ткнула в неё пальцем и начала свою коррекцию. Голос у ней стремительно охрип. — Что вы в меня пальцами тычете?.. — уже совершенно сипло выкрикнула она. Тут до неё что-то дошло, она схватилась за горло, и просипела едва слышно: — Это что?.. Это вы?..

Я аккуратно откинулась в хлипком пластиковом кресле:

— Это я. Никто не смеет орать на моего мужа. Ещё одно слово — и я отключу вам голос насовсем. А будете махать руками — и руки тоже. Так что лучше не раздражайте меня. Сядьте и слушайте.

На этой странной ноте за столом установилась тишина.

Зеленовато-голубой свет от двух маленьких лун заливал внутренний двор, но на столе лежала большая чернильная тень от тента, и все сидящие оказались в этой тени. А хотелось бы видеть лица. Барон сделал круговое движение перчаткой:

— Свет есть у кого? Дайте.

Свет, в основном как побочный эффект у мастеров-мелочёвщиков (гравёры, резчики, рунники и прочие), был у многих. У всех по-разному. Кто материализовал в виде свечей, кто — фонариков. Кто-то прошёл вдоль столов и положил в каждую солонку светящийся жёлтым шарик, размером со снежок. Стало хорошо. Хозяева вытаращились ещё больше.

Стук пальцев латной перчатки по фанерной столешнице в ночной тишине вышел резким.

— Итак. Для тех, кто меня не узнал. Я — барон земель Белого Во́рона, Владимир. Время моё дорого, поэтому — уж извините — говорить будем тогда, когда удобно мне. Прежде всего, обращаюсь к вам, мужики. Старший группы кто?.. — поднялась рука. — Отлично. Представьтесь.

— Капитан запаса, Дейнечук Дмитрий Сергеевич.

— Кто ваш… работодатель, так скажем? Или вы по собственной инициативе? Добровольная народная дружина?

— Ну, нет, как бы. То есть — мы добровольно, конечно, без принуждения. Но — за зарплату.

— Вольнонаёмные?

— Точно, так.

— И каковы же ваши функции?

Капитан приосанился:

— Поддержание порядка на вверенной мне территории.

— Та-а-ак, а вот это уже интересно. С этого места попрошу поподробнее: каким образом вы собираетесь поддерживать порядок? — барон вопросительно склонил голову вбок.

— Состав группы предполагает патрулирование зоны непосредственно перед входом в портал, посменно, по четыре человека.

— Как сегодня?

— Ну… — старший посмотрел на несколько сконфуженных дежурных, сидящих тут же за столом, — да.

— То есть, если напротив вас на улице начнут грабить или насиловать — вас это уже не касается?

— Э-э-э… Ну, почему же…

Охранники завозились. Владимир Олегович выразительно поднял брови:

— Нормальный вопрос. Подумайте. Насколько и за кого вы готовы впрягаться? Если к вам прибегут с жалобой на грабёж — вы пойдёте разбираться? И главное: как? А к вам обязательно придут. Толпами побегут. Что вы будете делать? Чтобы не мучить вас, предложу вам к рассмотрению вот такую простую ситуацию, — барон, практически не меняя интонации скомандовал: — К бою!

Двадцать клинков с тихим шелестом покинули ножны. Сидящие за столом замерли.

— Это был просто пример, — не меняя позы, любезно пояснил барон, — однако не все встретившиеся люди будут столь же мирными, как мы. Мечи в ножны!

Охранники осторожно выдохнули.

— Ну, знаете, Владимир…

— Знаю. Мы тут за четыре года уже всякого навидались. Забудьте про то, что вы здесь охрана. В таком виде как сейчас вы можете только желать людям хорошего дня и предлагать выбросить за собой мусор в контейнер. Очень приветливо. Иначе пошинкуют вас. Да хоть те же цыгане.

— Вчера подходили несколько, вроде вежливые.

— В прошлом году эти вежливые разорили целую кучу усадеб. Ко мне с десяток семей перебежало. Ещё больше приходили требовать, чтоб я наказал цыган, вернул награбленное, пошёл и навёл порядок — в таком духе.

— Навели?

— Нет. Все эти приходящие отказались идти под мою руку, хотели самостоятельности. А я отвечаю только за своих людей. Поймите, мужики — это важно: здесь нет государств, кроме тех, которые мы сами делаем. Для своих — я господин, я защита. К другим я не лезу. А ко мне они лезть боятся.

— А если всё-таки?..

— Для тех, кто останется в живых — рабство и общественно-полезные работы. Срок зависит от тяжести преступлений.

— Как это — рабство? — переспросил женский голос. — Прямо рабство? Настоящее?

— Настоящее.

— А… А разве это законно?

О, боги…

Вова тяжело посмотрел на спросившую:

— На моей земле я — закон. Я — единственный судья. Моё баронство. Мой порядок.