Ущерб тела - Маргарет Этвуд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Вот что означает „терминальная стадия“, – подумала она. – Привыкай, дорогая».
* * *Они занимаются любовью, потом Ренни заворачивается в полотенце и идет на кухню. И видит ящерицу песочного цвета, с огромными темными глазами, она ловит муравьев, которые крадутся к банке с патокой. Ренни съедает три куска хлеба с джемом и выпивает полпинты молока. Пол говорил, некоторые местные уверены, раз на пакете написано «долгого хранения», значит, оно и жизнь продлевает.
Ренни возвращается в спальню, переступает через брошенную на пол одежду. Пол лежит на спине, заведя руки за голову, ноги раздвинуты, смотрит в потолок. Ренни забирается под москитную сетку и сворачивается клубочком рядом. Она облизывает впадину вокруг его пупка, на вкус кожа влажная и соленая, но он почти не замечает. Тогда она проводит рукой по его телу, ласкает. Он заморгал и слегка улыбнулся. Волосы у него на груди седые, и этот признак возраста как-то успокаивает Ренни: в конце концов, люди и должны стареть, изменяться, изнашиваться. Но не портиться – а созревать. Его прошлое, само время так пометило его.
Ей хочется расспросить его про жену. Ведь это явно она – дом, лужайка и домашнее платье приложение к ней, к чему еще. Но ей не хочется признаваться, что она шарила по его ящикам.
– Ты был женат? – спрашивает Ренни.
– Да, – отвечает Пол.
Он не продолжает, поэтому Ренни берет инициативу:
– И что произошло?
Пол улыбается.
– Ей не нравился мой образ жизни. Она говорила, нет чувства защищенности. Дело, конечно, не в финансах. После Ближнего Востока я вернулся и попытался стать обывателем, но когда живешь совсем иначе, день за днем, и никогда не знаешь, может, сегодня тебя разнесет в клочья, та, другая жизнь кажется фальшивой, какой-то ненастоящей. Меня совершенно не привлекали «миссии» вроде отвезти машину в автосервис перед зимой и все прочее. Даже дети не удержали.
– Значит, тебя заводит только опасность, – говорит Ренни. – Поэтому ты занялся перевозкой наркотиков?
Он снова улыбается.
– Возможно. А может, дело в деньгах. Это куда доходнее продажи недвижимости. Вторая по объему статья импорта в США после нефти. Конечно, я не рискую сверх необходимого. – Он берет ее руку, направляет вниз, закрывает глаза. – Вот почему я все еще жив.
– Что тебе снится? – спрашивает Ренни через некоторое время. Ей правда хочется знать, а это опасный симптом – значит, он ей небезразличен.
Пол отвечает не сразу.
– Почти ничего, – говорит он. – Думаю, я разучился видеть сны. Просто не хватает на это времени.
– Всем снятся сны, – говорит Ренни. – Почему все мужчины так не любят рассказывать, что им снится?
Пол повернул голову и посмотрел на нее. Он все еще улыбается, но явно напрягся.
– Вот поэтому я и не смог оставаться в Штатах, – сказал он. – Когда я вернулся туда, все женщины точно так и разговаривали. Каждое предложение у них начиналось со слов: «Почему все мужчины…»
Ренни чувствует, что он ее не понял и в чем-то обвиняет.
– А что в этом такого? Может, нам хочется знать, – говорит она.
– В этом нет ничего такого, – отвечает Пол. – Каждый может говорить все, что он хочет. Но никакой закон не обязывает меня это слушать.
Ренни продолжает ласкать его, но чувствует обиду.
– Прости, что спросила об этом, – говорит она.
Пол обнимает ее.
– Пойми, я ничего не имею против женщин, – говорит он. («На положенном месте», – добавляет про себя Ренни.) – Но когда ты годами наблюдаешь, как люди умирают – женщины, дети, мужчины – от голода или потому что их убивают из-за того, что они жалуются на голод, у тебя просто нет времени выслушивать дамочек, сидящих кружком и спорящих о том, нужно брить ноги или нет.
Ренни будто попала в засаду – и отступает.
– Это уже устарело, – говорит она. – Сейчас женщин интересуют другие идеи.
– Так я об этом и говорю, – возражает Пол. – «Идеи»! Отправившись туда впервые, я тоже верил во все понятия, которые мне внушили. Демократия, свобода и прочее до кучи. Но эти «ключики» во многих местах на Земле просто не работают, а что работает – никто не знает. Там нет плохих и хороших парней, ты не можешь ни на что положиться, нет ничего незыблемого, всё – во власти импровизации. А идеи – это просто оправдание.
– Для чего? – спрашивает Ренни. Ее руки все еще лежат у него на груди, но гладить она перестала.
– Чтобы избавляться от неугодных тебе людей, – отвечает Пол. – Есть люди, обладающие властью, и те, у кого ее нет. Иногда они меняются местами, вот и все.
– К каким же относишься ты?
– Ну, я хорошо питаюсь, значит, скорее к первым. Но я – индивидуальный предприниматель. Фрилансер, как и ты.
– Ты не принимаешь меня всерьез, так? – спрашивает Ренни с грустью. Ей хочется, чтобы он поговорил с ней о себе.
– Только не начинай, – говорит он. – Ты же в отпуске. – Он перекатывается, ложится на нее. – Вот вернешься домой, тогда другой разговор.
Когда-то Ренни умела предсказывать мужчин. Она могла точно угадать, как вот этот конкретный мужчина поступит в данном случае. И когда она знала, когда была абсолютно уверена, ей оставалось только выждать время, и он так поступал. Когда-то она думала, что знает, каково большинство мужчин, знает, что им нужно и какой от них ждать реакции. Она думала, что существует это самое «большинство мужчин», но теперь уже не думает. Она бросила думать, что произойдет потом.
Она обнимает его. Она попробует снова. Пора бы уже знать.
* * *Пол вынимает из холодильника две рыбьи тушки, одну ярко-красную, другую сине-зеленоватую, с загнутым клювом, как у попугая. Потрошит их большим ножом с черной ручкой и промывает под краном в саду. Ренни чувствует запах рыбы из гамака. Не самый приятный запах. Она вдруг понимает, что еще ни разу не выбралась на здешний пляж. Ей хочется поваляться на песке, чтобы солнце прокалило ее с ног до головы, чтобы в ней не осталось ничего, кроме ослепительного света. Но она знает о последствиях: головная боль и кожа, как у сухофрукта. Однако прогресс есть, сегодня она надела шорты.
Веранду оплетает плющ, на нем бело-кремовые цветы, роскошные, чашеобразные, фантастические. С перил на нее уставились две сине-зеленые ящерицы. Дорога внизу пуста.
Пол положил тушки на пол и вскарабкался на ближайшее дерево. Вскоре он спускается с папайей в руке. Против воли Ренни приходят на ум бойскауты. Чего доброго, дальше
