Лукан. Конец - Адриана Бринн

освобождается от нее и от одежды, брошенной на мокрую траву рядом с моим платьем, я провожу ладонями по его промокшей, мускулистой и покрытой татуировками коже. Как только мы оба оказываемся обнаженными, Лукан проводит языком по моей влажной коже. Его поцелуи нежны, а язык горяч. Он начинает свой путь между моих грудей, целует шею, пока не достигает моего рта.

Его поцелуй одновременно влажный и голодный.

Он отстраняется от моего поцелуя и смотрит мне в глаза. Боже, он всегда был таким красивым? Что-то прячется за его глазами. Грусть? Разочарование? Я не могу расшифровать это, но чувствую, что что-то не так. Я уже собираюсь спросить его об этом, но он милым жестом отводит мою челку от лица и целует меня в лоб.

— Тебе идут розы, mia regina, даже мертвые. — Он забавно ухмыляется. Платье и мертвые цветы — это послание «иди к черту» и ему, и всем, кто участвовал в принуждении меня к браку, которого я не хотела. Иди к черту, забрав то, что для меня важнее всего, помимо семьи. У меня не было возможности планировать свою свадьбу или участвовать в процессе, честно говоря, потому что я не хотела этого. Мне было неинтересно, но платье и засушенные розы давали мне немного власти над всей ситуацией, которую, как я знала, я не могла контролировать.

Я могла контролировать хотя бы это.

Теперь я понимаю, как он манипулировал ситуацией в удобное для себя время, но каждый момент после свадьбы был искренним и проходил в моем темпе. Он не торопил меня, не угрожал мне, ни разу.

— Это был один из моих самых гордых моментов, если можно так выразиться. — Я улыбаюсь ему.

— Никогда не останавливайся.

— В чем? — спрашиваю я.

— Сопротивляться. — Он говорит серьезно. — Борись со мной на каждом шагу, потому что мне нравится твоя борьба и твой язвительный рот.

— Значит, тебе нравится сучка во мне?

Он смеется.

— Да, очень похоже на то.

— Боже, ты такой странный. — Я скрещиваю руки на его шее и притягиваю его ближе. — Ты тоже не останавливайся.

— Что именно? — Он смотрит на меня в замешательстве.

— Бороться за нас. — Я позволила своему мужу — тому, кого я изначально не хотела, — увидеть все мои уязвимые места. — Даже когда я говорю и делаю гадости, которые, скорее всего, не буду иметь в виду, оставайся и борись.

— А ты говоришь, что я странный. — Он целует меня один раз, прежде чем схватить мое лицо своими огромными, покрытыми татуировками руками. — Я не остановлюсь. — Он целует мои губы дважды и смотрит на меня с тем, что, как я надеюсь всем своим измученным сердцем, является искренностью.

С этими словами мы начинаем трогать, покусывать, захватывать все, что попадается нам под руку и в рот.

Лукан захватывает мой сосок между зубами и проводит по нему кончиком языка. Я почти кончаю от одного только прикосновения и впиваюсь своими длинными красными ногтями в его спину, призывая его к большему.

Я поднимаю бедра и обхватываю его ногами за талию, давая понять, что готова.

— Черт, ты мокрая. — Он упирается членом в мою киску, и от этого прикосновения я дрожу от желания.

— Трахни меня уже, и даже не думай заставлять меня умолять. — Я трусь об основание его члена, и теперь это он дрожит от удовольствия и желания.

Его длинные пальцы нежно скользят по моей влажной щели, и от этого прикосновения мои внутренние мышцы сжимаются.

— Я умирал от желания оказаться внутри тебя, дорогая жена. У меня нет ни времени, ни самоконтроля, чтобы дразнить тебя. — Он целует меня еще раз, а затем одним плавным и быстрым движением заполняет меня.

Я вскрикиваю от удовольствия. Он больше, чем я помню, и я чувствую каждый дюйм, как он заполняет меня.

Владеет мной.

Я поднимаю голову и прикусываю его нижнюю губу, заставляя его застонать.

Удовольствие и боль.

В этом вся наша суть.

Он и я.

Мы становимся единым целым, пока он трахает меня до беспамятства, и в этот момент мой муж овладевает моим телом и душой. Захватывает каждую частичку меня, и я отдаюсь ему целиком и полностью.

— Да, блядь. Кончай, детка, — рычит он, насаживаясь все сильнее и быстрее, как разъяренный зверь.

— Лукан, — выкрикиваю я его имя и впиваюсь когтями в его спину.

— Черт, ты такая сексуальная. — Он легонько щелкает мой клитор, и это все, что мне нужно, чтобы опрокинуться через край. Оргазм, который вызывает Лукан, заставляет меня чувствовать себя так, будто все мое существо горит. Мы оба отпускаем руки и отдаемся чувству чистого блаженства. — Черт, ты такая красивая и такая чертовски моя, — простонал он. Я смотрю на него, завороженная тем, как дико он выглядит с откинутой назад головой и сжатой челюстью.

Я поднимаю голову и смотрю в эти гипнотизирующие голубые глаза.

— Я хочу сделать это с тобой. Я согласна. — Я говорю ему слова, которые он давно хотел услышать.

— Черт, — снова простонал он и наклонил голову, чтобы взять мой рот в жесткий поцелуй, от которого у меня перехватывает дыхание. Я чувствую, как его пальцы впиваются в плоть моей талии так, что на ней останутся синяки. Секунду спустя я проглатываю его рык, когда он кончает. Когда он это делает, то утыкается лицом в изгиб моей шеи и нежно целует меня, после чего переворачивается на спину и тянет меня за собой, пока я не ложусь ему на грудь.

Ни разу не нарушив нашу связь.

Чувствуя себя измотанной и в то же время сытой, я прижимаюсь щекой к его мокрой, но теплой груди, ощущая учащенное биение его сердца, пока Лукан расчесывает мои промокшие волосы.

— Когда закончился дождь? — спрашиваю я.

— Я понятия не имею. — Он нежно гладит меня по спине, шепча в ночь. — Думаю, где-то между тем, как ты выкрикнула мое имя и кончила на мой член. — Он говорит, как о чем-то само собой разумеющемся.

— Ты такой грубый! — Я шлепаю его по груди. — Серьезно, очень романтично. — Я смеюсь.

Он смеется громче.

Я чувствую его губы на своей макушке, и мне вдруг становится тепло и уютно. Я опускаю стены и впускаю его внутрь, молясь всем, кто услышит, чтобы он не воспользовался этим.

Моим доверием.

Моим израненным сердцем.

Я смотрю на небо и замечаю, что вокруг нет ни одной звезды.

— Сейчас снова начнется дождь, и уже становится холодно. — Я отстраняюсь от него, а Лукан стоит во всей своей нагой красе и подхватывает меня, словно я