Школа для толстушек - Наталья Нестерова

Поля была полностью с Леной согласна – обнаглели младшие. Конечно, им перепадало с ее плеча. Но чтобы новую шубу, не дешевую, один сезон ношенную! Хватило же нахальства просить!

– Ой, Полечка, ой, сестричка моя дорогая! – вдруг запричитала Лена. – Как же мне тебя жалко! – залилась слезами.

Вслед за ней заревела Вероника:

– Я тебя больше всех любила! Ты такая добрая, хоть и обеспеченная!

– Что это с вами? – поразилась Полина. – Вы чего голосите?

И тут они сквозь рыдания принялись выкладывать. Мы все знаем, про болезни твои смертельные, ты на нас рассчитывай, до последнего за тобой ухаживать будем, ты наша ненаглядная, хорошо, детей нет, Вася убивается, папе лучше не говорить.

Папа уже давно запутался в детях, внуках и племянниках. Василий если и убивался, то только на работе, а дома отдыхал как положено.

– Вы что несете, дурочки! – возмутилась Полина. – Какие болезни? Кто вам сказал?

Не сразу, но она воссоздала картину. Предчувствуя недоброе, заставила Лену звонить по всей цепочке, сама слушала по параллельному телефону.

Лене сказала жена второго по старшинству брата, Пети, Петиной супруге сказала Маша – сестра после Игоря, Маша узнала от Игоря, третьего с конца, Игорю донесла Клава, которая между Петей и Колей, с Клавой поделилась Маринка, младшая из средних, Маринка и Веронике сказала, а сама узнала от Зойки, последней с конца. Расхождения в диагнозе наблюдались только по поводу рака печени или желудка. Но то, что зловредные опухоли поселились еще и в Полининых мозгах и коленках, подтверждали все.

Окончательно Полину доконал разговор с Зойкой.

– Точно знаю, – твердила она. – Ой, мне так жалко Полинку! Нет, не верю, что она не знает. Мне сам Вася сказал. Он так убивается! И не в желудке, а в печени у нее рак. Она обследование проходила, у них бесплатное в кремлевской клинике, полностью просветили. Вот бедная, такая молодая еще!

Полина с тихим верещанием опустилась на стул и разрыдалась. Сестры, наконец, занялись тем, зачем приехали, – стали утешать.

Другая сторона медали

Двадцатилетняя Зойка давно положила глаз на Василия – не старый, перспективный, внешность представительная и манеры хорошие. Детей нет и жене не изменяет, что положительно. Он, конечно, из тех верных, что верны, пока трезвы. А подпоить да намекнуть – бери его голыми руками. То есть ты, меня, Вася, бери – вот она я, в тебя до ужаса влюбленная, молодая и горячая. Зойка заманила Васю к себе под предлогом «серьезного разговора, который должен остаться между нами». Она комнату снимала на Пролетарке и работала продавцом в универмаге рядом. Слово за слово, рюмка за рюмкой, и не заметил Вася, как он уж без штанов и в постели с Зойкой.

Когда домой приехал и Поле врал, что на заседании в управе задержался, терзался мысленно. Слово себе дал, что не повторится, да не сдержал. Затянуло его, как в омут, – не выберешься. И оправдание нашел. Коллега, который пять раз курить бросал, а потом рукой махнул, подсказал: «Это сильнее меня». Сильнее Васи оказалась его страсть к молоденькой Зойке.

Соблазнить его было делом нетрудным. Но дальше – ступор. Не хотел Вася с Зоиной сестрой разводиться и на Зое жениться. Она Васю и слева, и справа, сверху, снизу прихватывала – выскальзывает. А время поджимало. Потому что второй брак не мешает карьере только до определенного уровня. Скажем, президентов-разведенцев не бывает, а в администрации – навалом тех, кто по второму разу женат. У мэра вторая жена. Но если бы он разводился, будучи мэром, – это мало кому бы понравилось. А у Васи перспектива в Московскую думу попасть. Дальше – кто знает. Залетит высоко – останется Зоя у подножия, как мимолетное видение. Сейчас самое время судьбу решать.

Как всякая тайная любовь, Васин роман с Зойкой превращался в клубок лукавства, день ото дня растущий и туже затягивающийся. Зойка твердила о своей любви, загубленной молодости и о далеко идущих планах не умалчивала.

Соблазненный Вася покорно признавал себя обольстителем и поругателем девичьей чести. Он врал и жене, и любовнице. С Полей разводиться не хотел, но и прямо сказать Зойке, что не женится на ней, язык не поворачивался.

Вася был настоящим хорошим парнем. Всегда, с детства. Твердый хорошист в школе, он не рвался в общественники, но никогда не отказывался от поручений, вроде стенгазеты или роли безмолвного дворецкого в школьном спектакле. В армии он легко стал отличником боевой и политической подготовки, хотя ни той ни другой не занимался, а делал в мастерской табуретки и этажерки для семей офицеров, выпиливал лобзиком ажурные полки, которые потом дарили проверяющим из штаба дивизии и округа. Он выгодно отличался от других парней основательностью, надежностью и, главное, отсутствием тяги к спиртному. За что получил благодарность командования и удостоился принятия кандидатом в члены КПСС.

И внешне Вася был как бы усредненным – лицо простое русское, рост средний, в юности была фигура, нынче небольшой животик. Начал лысеть, но не катастрофически, а благородно – со лба и медленно. Искушенный взгляд мог бы отметить, что у Васи красивые руки, изящная форма кисти и длинные пальцы. Занимайся он музыкой, мог бы добиться растяжки от «до» до «фа» через октаву. Но Вася на рояле не играл, хотя руки свои уважал за мастеровитость. У его отца была небольшая столярная мастерская в сарае, где они вместе делали табуретки, полки и даже навесные шкафы на кухню.

Самым смелым поступком в Васиной жизни стало решение ехать после армии в Москву и по лимиту поступить на большой завод. Но заявился Вася в столицу не с бухты-барахты, а имея в кармане приглашение вербовщиков, которые агитировали в части. Сам Вася был из Оренбургской области – в небольшом сибирском городке жили его родители и две сестры.

Малопьющий студент-заочник и на заводе долго в тени не остался, потому что не отлынивал, как многие, от поручений общественных организаций. Носил и не терял транспаранты на демонстрациях, ездил в выходные на овощные базы и в подмосковный колхоз, заседал в товарищеском суде и патрулировал улицы с красной повязкой дружинника на рукаве. Вася никуда не рвался, и, очевидно, поэтому его усиленно двигали вверх, пока не выдвинули в префектуру. Он и здесь с неба звезд не хватал, но пользовался большим уважением за те же основательность, надежность и трезвый образ жизни.

Вася жену любил в соответствии со своим характером – прочно и устойчиво. Поля была для него родным организмом, будто он раздвоился и жил со своей второй половиной. Как угораздило основной его половине совратить молоденькую девушку, да еще сестру жены, Вася объяснить не мог. В этой ситуации действовала не голова его, а другие части тела, которые мозгов не имеют. Но Вася точно знал, что новой, вместо Поли, жены ему не нужно. Замена была равносильна ампутации руки и пришиванию протеза. Дом у них – полная чаша. И каждая вещь из обстановки, люстра или гарнитур, планировались загодя, покупались любовно и радостно водружались. Сейчас дачный участок на повестке дня. Вася уже и заявление написал. Шестьдесят километров от Москвы, и все коммуникации в проекте. А готовила Поля! Вкуснее ее обедов Вася не едал. Зойкина стряпня не многим лучше столовской.

Но с другой стороны, Васю к Зойке влекло неудержимо. И как порядочный человек, он жалел девушку, мечтающую, естественно, о доме, семье и законном муже. Он не знал, куда глаза девать, когда Зоя мягко, но настойчиво спрашивала:

– Ты же, Вася, не такой? Не поматросишь и бросишь? Я тебя люблю, ты меня любишь, а жизнь проходит. Когда мы поженимся?

Очередной раз загнанный в угол, Вася вдруг нашел простое и гениальное решение.

– Не могу я с Полиной разойтись, – молвил он печально. – Дело в том, что она больна. Очень серьезно. Злокачественные опухоли в мозгу, в печени и в коленных суставах. – Для надежности Вася прошелся по телу жены с головы до ног. – Последней сволочью буду, если оставлю ее в таком состоянии. Да и недолго ей осталось.

Надо отдать должное Зое. Сначала она ужаснулась участи сестры (ой, бедняжка, горе какое), утерла невольные слезы, а только потом подумала о преимуществах сложившейся ситуации. Выходить за вдовца не в пример лучше, чем уводить мужика из семьи. И с родней проблем не будет – никто не упрекнет, что сестре свинью подложила.

Зоя обрела душевное равновесие, настроилась ждать, но ее так и подмывало поделиться с кем-нибудь кошмарной новостью. Она рассказала Маринке, младшей сестре из средней группы. Маринка (конечно, тоже очень расстроилась) поделилась с Вероникой – и пошла писать губерния. Через десять дней взбудораженная и опечаленная родня делегировала Лену и Веронику к Полине – разузнать подробности, утешить, предложить помощь.

Вася задерживался, но это было в порядке вещей. Ему теперь приходилось до позднего вечера разрываться между управой, администрацией, мэрией, попечительским и опекунским советами, комиссиями по градостроительству и делам несовершеннолетних, наведываться в комитет муниципального жилья и в объединенную дирекцию эксплуатации зданий. И это только по работе. А еще общественные нагрузки – благотворительные фонды и разные объединения…