Школа для толстушек - Наталья Нестерова

– Выродок? – кивнула на щенка Ксюша и подумала о том, что никаких пятисот долларов, и полтинника щенки не стоят.

Хозяева смущенно разводили руками, их дочь, не удержавшая любимца, собиралась плакать. Лева взял рыжего на руки и заявил:

– Я хочу выродка!

– Лева! – тихо напомнила ему Ксюша. – Документы! Где ты видел рыжего ризеншнауцера?

– Все равно! – стоял он на своем. – Этого выродка! Пожалуйста! Ты не бойся, – повернулся к девочке, – я буду о нем хорошо заботиться. Ты уже дала ему имя?

– Астор, – тихо проговорила девочка. У бедняжки по щекам катились слезы.

– Мне нравится. Я тоже буду звать его Астор. Тексю! Никто не догадается.

«Как же! – мысленно чертыхнулась Ксюша. – На ветеринарном контроле в аэропорту сидят дураки, которые не отличат двухмесячного щепка от полугодовалого, кобеля от суки и рыжее хвостатое отродье от элитного ризена! Переделать документы не успеем».

Но она знала, как это бывает. Человек может долго выбирать друзей, а в щенка влюбляется мгновенно. Много раз наблюдала, как вспыхивает нежданное чувство, как делается от него человек осоловело счастливым. Так было с Полей и Ириной, когда они впервые пришли к Ксюше, и теперь с Левой. Махнула рукой, согласилась, подумала о том, что даст взятку в аэропорту.

Денег за Астора не взяли. Заводчики радовались, что бракованного щенка увозят за океан. Лева хотел что-нибудь подарить девочке, но ничего ценного не захватил. Снял с головы бейсболку с загадочным китайским иероглифом, протянул – на память. Обещал слать по электронной почте подробные отчеты о том, как будет расти Астор.

Марк случайно обнаружил посмертную записку сына. Разразился скандал – последний из сотрясших стены Санлюба. Лева готовил компьютер к передаче Полиным племянникам, его отвлекли, позвали из комнаты. Вошел Марк, увидел звездочки пароля и нажал на «энтер». Высветился текст па экране. Марк машинально его распечатал, выхватил из принтера лист и с криками: «Где этот самоубийца? Я ему сейчас покажу приветы с того света!» – бросился на расправу. Лева прятался за спинами Тюполь и Тексю, которые кружили па месте, защищая мальчика от отцовского гнева. Ирина читала вслух: «Дорогие мама и папа, бабушка и дедушка! Я вас очень люблю! Не вени-те, – ошибка, пишется через „Ди“ – не вините себя, что у вас неправильный сын получился. Я ухожу из жизни с сознанием исполненного долга. – Какого долга? Ничего не понимаю! – Я желаю вам здоровья и долгих лет жизни. Передавайте от меня привет всем родным, близким и друзьям! Ваш Лева». Что это?

Кроме Ксюши и Поли, вопивших, что мальчик мог оступиться, временно заблуждаться, понарошку немножко покончить собой, никто ничего не понимал. От рассудительно ироничного Марка, во всяких переделках побывавшего, не ожидали приступа безумного гнева. Он пытался схватить сына, отшвыривал Астора, вцепившегося ему в ногу (отличный щенок, подумала Ксюша, два дня знает Леву, а уже бросается на защиту хозяина), и грозил оторвать сыну уши, голову и руки-ноги. Васе и Олегу пришлось захватить Марка в тиски. До Ирины наконец дошел смысл прочитанного, она затряслась в беззвучных рыданиях. «Твою мать, свою мать! – путался благим матом орущий Марк. – Посмотри на свою мать! Как ты мог, Лева! Я тебя своими руками! Сын! Сыночек! Идиот!»

Прибежавший на шум Костик заявил, что он первый узнал и, можно сказать, пацана спас, пусть Лева подтвердит. И вообще он, Костик, все деньги таким сиротам, как Лева, отдал, пусть Ксюша подтвердит. Вася, которому глубоко в сердце проник не по-мужски надрывный крик Марка: «Сын! Сыночек!» – вдруг подумал, что ему некому так сказать. И не к месту строго приказал Поле: «Ребят проводим, и тут же под скальпель ложишься!» Эта фраза, связь которой с происходящим совершенно не просматривалась, вызвала секундное замешательство, а потом Олег разумно предложил успокоиться и разобраться.

Ирина, разумом понимавшая, что опасность позади, что подруги без ее ведома спасли Леву, еще несколько месяцев будет ходить за Левой как привязанная, боясь выпустить его из виду, забыв о научных изысканиях, способных разрешить любую проблему.

В аэропорту Шереметьево-2, как Ксюша и надеялась, с помощью взятки она решила проблему со щенком. К дежурным санитарам-ветеринарам не заглядывала. Безошибочно вычислила среди грузчиков с тележками ловкача и пройдоху. У него на лбу было написано: платите и таможня даст добро. Ксюша отозвала грузчика в сторону и протянула три купюры по сто долларов: «У нас собачка, документы на нее в порядке, но не хотим, чтобы клетку ставили в багажный отсек. Сделайте так, чтобы отнесли в хвост самолета». (После набора высоты Астор сидел на коленях у Левы.)

Громкоговоритель объявил регистрацию билетов и багажа на рейс до Нью-Йорка. Поля всхлипнула, Ирина стиснула зубы, Ксюша терла нос. Они старались не плакать. Они походили на девушек-старушек, чьи лица собраны морщинками в кучку и периодически искривляются болезненной гримасой. Уже тысячу раз все обговорено – и про отпуска, и про звонки, и про письма. Нету слов, шутки не шутятся. Вася и Олег обнялись с Марком, потрясли за вихры Леву, с опаской посмотрели на женщин: сейчас они могут выдать такой взрыв эмоций, что не растащишь. Но Поля и Ксюша только молча прижались к Ирине. Постояли недолго и отстранились. Поля перекрестила Ирину: Бог вас храни! Ксюша неумело повторила крестный жест.

Они прошли таможню, регистрацию, выстояли длинную очередь на паспортном контроле. Пришли в зал-накопитель, сели в пластиковые кресла. Марк развернул газету, Ирина и Лева достали книги. Делали вид, что читают. Марк не знал, о чем думают жена и сын. А сам он пытался понять, как относиться к словам Ксюши, сказанным по секрету на прощание: «Квартира их куплена на имя Левы, он владелец. Ирине и Леве это неизвестно, чтобы не мутить жизнь на новом месте. Но вы всегда можете вернуться в родной дом – завтра, через месяц, через год или десять. Мы будем ждать».