Снег в трауре - Анри Труаия

Исай встал на одеревеневших ногах и тихо сказал:

– Ну, наконец-то! – И только после этого он осознал то, что произошло, и повторил уже громче:

– Наконец-то!

От радости перехватило дыхание, стало легко на душе. Он схватил Марселена за руку, потащил его к скамье, усадил силой и посмотрел ему прямо в глаза, как после долгой разлуки.

– Ты ел?

– Да, – сказал Марселен.

– Я все-таки согрею тебе супу.

Марселен не ответил. Все ли у него в порядке? Доволен ли? Поди узнай! На бровях у Марселена таяли замерзшие сосульки.

Пламя свечи играло в его черненьких, глядящих исподлобья глазках. Маленький рот двигался, перекатывая из стороны в сторону слюну. Вид у него был задумчивый и усталый. Исай развел под кастрюлей огонь. Ему не терпелось рассказать о скотине, но он все медлил. С каждым ударом сердца ему все труднее было сдерживать слова, готовые сорваться с языка. Он налил суп в тарелку и наконец сказал:

– Знаешь, я привел стадо. Все целы, и с ними три ягненка в придачу. Они в хлеву. Можешь посмотреть.

– Потом, – ответил Марселен.

Он взял тарелку из рук брата, ссутулился и стал есть, с шумом втягивая полные ложки супа. Исай не мог нарадоваться, глядя на такой аппетит.

– В деревне, – начал он, – старик Руби, Мари Лавалу, Белакки, Бардю, Колоз...

– Что? – переспросил Марселен.

Исай замолчал. Он забыл все, что хотел сказать. Но замешательство продолжалось недолго. Вскоре мысли пришли в порядок.

– Они все хотят иметь таких же овец, как у нас, – радостно воскликнул он, – они сами мне сказали. Потом мы говорили о самолете, который упал в горах.

– В городе тоже о нем говорят, – ответил Марселен. – В гостиницу журналистов полно понаехало, за новостями. Похоже, все там погибли.

– Ну, откуда им знать?

– Один пилот летал на разведку. Обломки самолета лежат у самой вершины. Нет никаких признаков жизни. Это был рейс из Калькутты. Можешь себе представить?

– Да, – проговорил Исай. – Путь неблизкий. Калькутта... Калькутта...

Он с уважением произносил непривычное слово, неловко шевеля губами, округлив глаза.

– Среди проводников не утихают споры.

Поговаривают об отправке группы спасателей.

– Это зачем? Ведь никого не осталось в живых.

– Чтобы забрать почту.

– Почту? Какую почту?

– Письма.

– А-а! Письма, – протянул Исай.

Он не совсем понял, в чем там дело с письмами, но не хотел этого показать.

– Опять в горах погибшие.

– Их было человек тридцать, – сказал Марселен. – Ну да ладно! Не будем об этом. Своя рубашка ближе к телу. – Он щелкнул языком.

У него были влажные губы. Лицо разгорелось от тепла. Длинной худой рукой он водил по столу. «Он мне как сын», – подумал Исай.

Сердце екнуло в груди.

– Хочешь еще супу? – спросил он.

– Нет.

– А молока?

– Давай.

Наливая молоко в чашку, Исай пытался вспомнить, какое поручение он дал брату утром.

– Ты попросил у Ривьера паяльную лампу? – спросил он наконец.

– Нет, не успел, – ответил Марселен.

– А с кем ты виделся?

– Да с разными людьми.

Исай ждал, когда Марселен расскажет ему о приятелях, о всех тех, кто снят на фотографии: о Николя Сервозе, Бландо, малыше Вернье. Конечно, он встречался с ними. Невозможно быть в городе и не увидеть их – в кафе, в конторе компании, на улице.

– Ты был в конторе?

– Нет.

– Ты видел друзей?

– Каких друзей? – проговорил Марселен сухим голосом.

Исай опустил голову. У него было такое чувство, будто он ступил на опасную тропу Надо скорей поворачивать назад. Но Марселен закурил сигарету, и Исай облегченно вздохнул. Это был хороший знак.

– Нет, – сказал Марселен с расстановкой. – Я не видел никого из компании.

Он сощурил правый глаз от поднимающегося вдоль щеки дыма.

– Да я и не собирался с ними встречаться.

Я не за тем туда ходил.

– А зачем ты туда ходил?

– Да было дело...

Увидев, что брат улыбается, что он спокоен, сыт, смотрит плутоватым взглядом, Исай совсем осмелел.

– Как у тебя прошел день? – наконец пробормотал он.

– Неплохо, – буркнул Марселен, стряхивая пепел в пустую чашку.

Тогда Исай набрал в грудь воздуха и спросил:

– Наверное, работу нашел?

– А я и не искал работу.

– Как не искал?

Марселен расхохотался.

– Ну что ты надулся, Зай? Разве я говорил тебе, что иду искать работу?

Он назвал его как в детстве – «Зай». Исай открыл рот, захлопал глазами. Сердце забилось от охватившей его нежности. Радость разлилась по всему телу до самых кончиков пальцев. Брат встал и зашагал по комнате.

Маленький, вертлявый, он сновал взад и вперед, так, что невозможно было уследить за ним.

– Лесоповал, лесопильня, что дальше? – говорил Марселен. – Ничего лучше нам и в городе не найти. Но я не собираюсь надрываться за гроши. Что я быдло какое, чтоб гнить в нищете? Нет, это не для меня. У меня другие планы.

В сознании Исая вспыхнул проблеск надежды, мысли прояснились.

– Ты хочешь... Ты хочешь стать проводником?

Марселен остановился, его взгляд стал жестким и отчужденным.

– Чтобы в один прекрасный день разбиться, как ты? Ты что, рехнулся?

– Да это я так... Я подумал... – смешался Исай.

Он расстроился от того, что разозлил Марселена, и не знал, как загладить свою неловкость.

– Ты прав. Эта работа не для тебя. Будь ты помоложе, тогда бы еще ничего. А так... Экзамен сдавать, испытательный срок проходить. Да и вообще, проводников много, а клиентов не хватает.

– Ну и что же нам теперь делать? Без денег не проживешь. А денег у нас нет. – Марселен оглядел брата с ног до головы, будто смерил взглядом препятствие.

– Да, что же нам делать, ты можешь мне сказать? – жалобно пробормотал Исай.

– Не сегодня.

– Почему?

– Мне надо все как следует обдумать. А там уже видно будет.

– Когда ты мне скажешь?

– Ну, может, завтра, – ответил Марселен, и, чтобы положить конец беседе, он вдруг спросил:

– Ну, а как там у нас овцы? Ты не покажешь мне овец?

Исай мгновенно забыл обо всем. Все опасения рассеялись. Марселен сам захотел взглянуть на скотину.

– Пошли скорей, – сказал Исай.

Он взял оплывший огарок свечи. Огонек двинулся с места. Марселен толкнул дверь в хлев. Из глубины донесся теплый запах сена и шерсти. Бледная масса тихо колыхалась во тьме. Заблеял ягненок, мать спокойно ответила ему. Стоя на пороге перед этой умиротворяющей картиной, Исай завидовал мудрости животных, которые жевали сено и ни о чем не думали. Как бы он хотел быть таким, как эти существа без надежд и воспоминаний, довольствоваться пучком сена и подстилкой.

– Подойдем поближе? – спросил он.

– Нет. И так хорошо, – сказал Марселен. – Закрой дверь.