Виктор! Виктор! Свободное падение - Ф. Скаген
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он тоже пил кофе, смаковал яблочный пирог, слушал музыку. И косил глазом на столик, за которым сидел директор Вегардсон.
Человека в твидовом пиджаке звали Юахим Шредер, старший инспектор управления контрразведки Трондхейма. Он появился на свет сорок лет назад в Кристиансанде, и до сих пор это слышалось в раскатах его «р». В Трёнделаге он прожил почти всю жизнь, но коллеги всегда потешались, когда он пробовал играть под местного и говорил на их манер «итт», а не «ить». Он был женат на физиотерапевте из Левангера и растил двоих детей. Шредер не привык прохлаждаться в «Пальмовом саду» в полдень буднего дня; обычно в это время он уплетал в столовой управления прихваченные из дому бутерброды. Сейчас он немного скучал и тосковал по застольной беседе. Фортепианная музыка была плохой заменой. Утешался он только одной мыслью: обоим его ассистентам досталась еще более скучная работенка. Хатлинг в одиночестве маялся в вестибюле, разыгрывая праздношатающегося постояльца. А Колбьернсену приходится и вовсе лихо. Только бы он не окоченел там в машине, подумал Шредер.
Накануне пришел факс из Осло, что директор АО «Совкупе» купил билет на самолет до Трондхейма и забронировал номер в «Британии» на двое суток. Ничего выдающегося, протокольное напоминание о том, что Вегардсон возглавляет фирму, занимающуюся экспортом в Советский Союз и имевшую раньше в Трондхейме собственное представительство. Закрылось оно год назад, после того как Юахим Шредер собственноручно арестовал его главу, подозревавшегося в промышленном шпионаже и кое в чем похлеще.[3]
Но головная фирма в Драммене работала, как раньше, и за ней, как и за всеми, торговавшими с Советами (их и было всего чуть-чуть), негласно присматривали. Контакты с определенным торгпредством были неоспоримы, а именно с тем представительством, которое проявляло к Норвегии интерес куда более глубокий, чем предусмотрен их службой. Настолько вдумчивый, что временами полиции приходилось торговых атташе высылать.
По мнению Шредера, в большинстве своем они были трогательно непрофессиональны. Некоторые их операции осуществлялись вопиюще неловко и показывали полное незнание норвежского характера. Их маневры бывали так бесталанны и беспомощны, что у норвежской контрразведки подчас закрадывались сомнения: а вдруг это просто камуфляж, отвлекающий внимание от хитросплетений более умной игры на другом фланге. Шредер, например, был совершенно убежден, что в болоте дилетантов прячется несколько профи, мимоходом выуживающих всю нужную информацию. Его хором убеждали, что он заблуждается, что российская разведка — примитивна. Пример тому — вербовка Свейна Эрлинга Хаугана, семь лет бывшего двойным агентом. Все сходились лишь в одном — чего Советам надо. И все же инспектор сомневался в том, что выглядящий едва ли не комично Вегардсон — шпион. Может быть, дело было в месте и времени. Восемь дней до Рождества.
Юахим Шредер терпеливо изучал двоих мужчин, поглощавших бутерброды, и делал вид, что просматривает объявления в «Адрессеависен». Кто разговаривает с директором, он пока не знал. Наверное, какой-нибудь местный хлыщ, подвизающийся в том же бизнесе. Может быть, они снова решили открыть филиал. Советская техника пользуется хорошей репутацией.
Но вот они управились. Когда за ними прокрутилась вертушка, Шредер положил на стол пару купюр и встал. Он сложил газету и вразвалочку вышел. Из пустынного вестибюля он видел, как они прощаются в холле у окошка администратора. Он подошел к молодому человеку, сидевшему на стуле в расстегнутой куртке и комкавшему шапку.
— Директор, наверно, поднимется наверх прежде чем идти дальше. Бьёрн, возьми на себя второго.
Инспектор Бьёрн Хатлинг встал и кивнул.
— Того в летнем канареечном пальто?
— Да. Узнай, кто он, где живет, ну, все по полной программе.
— Ты остаешься здесь?
— Нет, я уже засветился. Меня оба видели. Директором займется Арне. А ты позвони, как только что-нибудь узнаешь.
Хатлинг натянул шапку и пошел к окошку администратора. Когда Шредер минутой позже подошел туда, там уже никого не было.
Он застегнул пальто; стеклянные двери выпустили его наружу. От хлеставшего по лицу царапающего снега кожа задубела. Народ спешил прочь с крейсерской скоростью. Шредер пересек улицу и подошел к «опелю» цвета охры. Человек за рулем опустил стекло.
— Бр-р-р, — проклацал он.
— Запрещено стоять на стоянке со включенным мотором, — пожурил Шредер.
— Решать себя жизни тоже не велено, — и Арне Колбьернсен продемонстрировал, как вокруг холодно, подышав на стекло.
— Ты заметил того представительного мужчину, за которым шел Бьёрн?
— Такого не пропустишь.
— Ты его раньше видел?
— Нет.
— Думаю, сейчас появится Вегардсон. Если он возьмет такси, тебе, считай, повезло.
— Бр-р-р.
— А если решит пройтись пешочком, ты заодно согреешься. А я тогда заберу машину.
— Как шеф распорядится.
— Как только Вегардсон решит, то ему делать, я поеду в управление.
— Изнеженная конторская душа.
Колбьернсен поднял стекло и опять уставился на двери отеля. Шредер отошел на несколько метров в сторону. В здании Торгового союза имелся выступ, там инспектор и остановился, у входа в турбюро «Беннет». В этом месте на тротуаре выставили, чрезвычайно кстати, красочные рекламные щиты, зазывавшие за гроши отдохнуть на солнечной Майорке и в Римини. Неплохая идея, подумал Шредер. Он хоть и был тепло укутан, но мороз пробирал. Такие непривычные холода грозили даже расстроить предрождественскую торговлю. По идее они должны были распугать и шпионов тоже. Он топал ногами и в который раз подивился, что кому-то пришло в голову предположить, будто в Трондхейм под самое Рождество нагрянули агенты КГБ.
По улице проехало такси и остановилось напротив отеля. Минуту спустя из «Британии» вышел директор Вегардсон в зимнем пальто и кроличьей шапке. Он и его кейс заняли место в такси, которое тут же отъехало. Шредер поискал глазами машину цвета охры. Подавать сигнал ему не пришлось. «Опель» уже выруливал на проезжую часть. Поравнявшись с шефом, Колбьернсен одарил его примороженной ухмылкой, и обе машины скрылись в направлении Хепмансгатен.
Вот и все — пока. Шредер посмотрел на часы. Четверть второго.
Старший инспектор заспешил, мечтая укрыться в теплых кирпичных стенах полицейского управления. Как его назвал Колбьернсен, «изнеженной конторской душой»? Что-то в этом есть. Он ходко поспешал вверх по Нурдре, впрочем, другие прохожие ему не уступали — подвижники, решившиеся купить рождественские подарки, даже несмотря на холод. В другое время Нурдре похож на средиземноморский променад, кишащий расслабленными праздношатающимися, но сейчас термометр над «Оптикой Иверсена» показывает минус семнадцать. До лета далеко, как до неба. Конгенсгате снова замело снегом, и Шредер мысленно помянул нелестными словами Чичиньона и Кушерона, которым триста лет назад захотелось, чтоб улицы в Трондхейме были такие же широкие, как в Париже.
Он немного взбодрился, распаковав в столовой управления свое законное довольствие — кофе и яблочный пирог.
Кроме него в столовой остался еще только Кристиан Рённес, старший инспектор уголовной полиции.
— Сегодня среда, — извинился он, поднимая голову от купона футбольного тотализатора. Его слабость — спортивный тотализатор — была в управлении расхожей шуткой. — Что ты думаешь насчет «Челси»-«Блэкберн»?
— Победят хозяева.
— Почему ты так думаешь?
— Потому что в основном выигрывают на своем поле.
— Ты думаешь? Футбольный мячик — он круглый. К тому же игру могут перенести.
— Перенести?
— В выходные из-за непогоды отменили восемь матчей.
— Надо же, не знал.
— В Англии такой дрянной погоды не было уже не знамо сколько лет.
— В Трёнделаге тоже.
— Уговорил, пишем победу хозяевам. Учти, если неверно — с тебя причитается.
Шредер улыбнулся и впился зубами в бутерброд с козьим сыром.
— А как вообще жизнь, Кристиан?
— Нормально. Уголовники тоже боятся холода. А ты? Как всегда сплошные загадки?
— Служба такая, сам понимаешь.
Рённес кивнул и на минуту отвлекся от заполнения карточки:
— А мы раскручиваем одну гадкую аферу с пожертвованиями.
— Какую?
— Мы, собственно, только начинаем. Похоже на самую примитивную обманку. К нам пришел милый парень с Фроста и рассказал, что летом перечислил деньги в помощь Польше. А пару недель назад усовестился.
— С чего вдруг?
— Он подумал, что маловато пожертвовал и решил немного добавить. Отправил на тот же счет сотню крон. А потом деньги вернулись назад вместе с сообщением из Осло, что счет был в августе закрыт и сбор пожертвований закончен.