Закон сталкера - Дмитрий Силлов

Опытный же сталкер, немало повидавший на своем веку, отметил бы правильную геометрию этой странной возвышенности, ее тактически грамотное расположение, позволяющее контролировать территорию как минимум в радиусе двухсот метров, отсутствие посторонних предметов в границах этой территории, за которыми можно было бы укрыться, а также утоптанную тропинку, ведущую к холму и пропадающую точно возле его подножия. Где сейчас и стоял я, пристально изучаемый видеокамерой, вмонтированной над стальной дверью, искусно выкрашенной в маскировочный зелено-желтый цвет.

Фиг знает от кого Жмотпетрович так конкретно шифровался, но его холм был укреплен и замаскирован профессионально. И с безопасностью тут всё было в полном порядке. Чуть что не так – и из длинных амбразур, опоясывающих холм по периметру, немедленно примутся молотить пулеметы. Один из которых сейчас, например, весьма недвусмысленно был нацелен мне в лицо.

Но, видать, моя физиономия охранников устроила, так как после минутного изучения меня наконец зажужжали сервомоторы, и тяжелая стальная дверь отъехала в сторону, открывая вход в недра «холма».

Всё это было уже в моей биографии. Узкий коридор со ступеньками, ведущими вниз. Электрические кабели вдоль стен, выкрашенных в защитный зеленый цвет. Вмонтированные в потолок стеклянные плафоны, горящие мертвым, белым светом. И вторая бронированная дверь, неохотно отворившаяся при моем приближении, за которой открылась до боли знакомая картина – маленький «предбанник», в котором еле-еле мог разместиться один человек – и решетка от пола до потолка, отгораживающая тот «предбанник» от подземного склада с оружием, боеприпасами и снарягой.

За решеткой сидел хозяин всего этого богатства – седовласый крупный мужик, со времени нашей последней встречи явно прибавивший в весе. Вернее, сидел он не только за решеткой, но еще и за столом, на котором стояли древний как сама Зона радиоприемник, антикварная настольная лампа времен Второй мировой войны, и современный ноутбук с изображением огрызка яблока на крышке.

Ничего не поменялось за то время, когда я был тут в последний раз. Совсем ничего. Зона меняется, мир меняется… Но порой кажется мне, что даже если всю планету накроет гигантский выброс, и всё живое на ней передохнет, то единственный, кто выживет и по-прежнему будет сидеть в своем бункере, – это барыга Жмотпетрович, который и на полностью вымершей планете найдет способ как-то нажиться, повернув безвыходную ситуацию в выгодном для себя свете.

– Ну здравствуй, Петрович, – сказал я.

– Здоро́во, Снайпер, – невозмутимо произнес торговец, словно расстались мы с ним несколько часов назад. – Вернулся?

Блин, одни и те же слова… А может он не живой вовсе? Сидит себе за решеткой биоробот, запрограммированный кем-то на выкачивание наличности из нашего брата-сталкера… Всё может быть, на то она и Зона.

– Типа того, – сказал я. Традиция есть традиция. Одни и те же вопросы, одни и те же ответы, словно в старой компьютерной игре, которую проходишь снова и снова. И которая этим похожа на Зону. Вроде и надоела она уже, и знаешь что сейчас будет – а все равно тянет играть в нее снова и снова… Например, я даже знаю, что сейчас спросит Жмотпетрович после стандартного обмена любезностями.

– Хабар принес? – заученно поинтересовался торговец. – Или так, в гости по старой памяти?

И тут я традицию нарушил. Ответил не так, как раньше.

– Не первое, и не второе, – покачал я головой. – Нету у меня сегодня хабара, Петрович. И денег нет. Пустой я, как консервная банка со свалки.

Несколько секунд барыга смотрел на меня, переваривая услышанное. После чего широко зевнул, демонстрируя полное отсутствие интереса к моей персоне. Позади Петровича хором хмыкнули двое его неизменных охранников, вооруженных новехонькими «калашами» и обряженных в тяжелые армейские бронекостюмы.

– Ну и чего ты тогда сюда приперся? – спросил Петрович тоном, каким обычно посылают собеседника по известному адресу.

– Снаряга нужна, – сказал я. – И оружие.

– Ты что, пьяный? – приподнял брови барыга. – Вали отсюда с глаз долой.

– Мне очень нужно, – с нажимом сказал я. – Ты ж меня знаешь, я в долгу не останусь. Верну все деньги за товар, причем с процентами.

– Ты не врубаешься? – раздраженно произнес Петрович. – Мне нужен товар, а не обещания. Или деньги. Впрочем…

Торговец задумчиво почесал второй подбородок, расположенный над третьим.

– Впрочем, есть вариант. Выполнишь для меня пару заданий – и считай заработал себе на усиленную куртку и не новый ПМ. Нормальная сделка. Что скажешь?

Я покачал головой.

– Нету у меня времени на твои задания.

Торговец хмыкнул.

– Ну тогда иди отсюда, сталкер, не мозоль глаза. Если, конечно, не надумал обменять свою «Бритву». За нее я дам тебе…

– Тьфу на тебя, Петрович, – в сердцах сплюнул я. – Сколько я тебе денег переплатил в свое время, а ты в кои-то веки помочь не можешь?

– Я торговлей занимаюсь, а не благотворительностью, – отрезал торгаш, брезгливо проводя рукой по шее. – Харкаться, слюнями брызгать и возмущаться в ближайшей аномалии будешь, понял? Вали отсюда по-хорошему, сталкер, пока мои ребята тебя… блин… да что это такое?

Глаза торговца помутнели. Он поднял было руки, чтобы их протереть, но у него ничего не вышло. Наполовину поднялись они – и бессильно рухнули на стол.

– Снайпер… сволочь… – прохрипел Жмотпетрович. – Валите его, парни…

Он еще только проговаривал всё это стремительно немеющими губами, когда мои руки скользнули в карманы моей поношенной куртки – и выскользнули обратно с зажатыми в пальцах невзрачными серыми шариками.

Которые я с силой бросил себе под ноги.

Два мощных хлопка слились в один – и меня мгновенно окутал густой туман, в котором утонуло небольшое помещение «предбанника», включая стальную решетку, находящуюся от меня в одном шаге.

Впрочем, мне и не надо было ее видеть для того, чтобы, выхватив из ножен «Бритву», резко присесть – и рубануть понизу ножом, умеющим одинаково свободно рассекать и сталь, и пространство между мирами.

То, что я присел, не было излишней предосторожностью. В тумане слабо замигали вспышки, и две очереди резанули по тому месту, где я только что стоял. Мерзко завизжали пули, рикошетом отскакивающие от бетонных стен. Ну и дебилы охранники у Петровича! Самим-то им по фиг рикошеты, армейский броник от них защитит запросто. А вот работодателя, не защищенного ничем кроме имиджа легенды Зоны, могут зацепить как не фиг делать. Я уж не говорю о себе – себя мне всяко жальче, чем всех барыг Зоны вместе взятых.

Поэтому я не теряя времени четырьмя размашистыми движениями вырезал из решетки большой кусок, вполне достаточный для того, чтобы я мог пролезть на склад торговца. Что я и сделал, быстро, но аккуратно вынув кусок решетки и тихо положив его на пол. Конечно, просто швырнуть было б быстрее, но я не хотел, чтобы автоматчики среагировали на звук и принялись стрелять туда, откуда он донесся. Оправданный риск в подобной ситуации, ибо рикошет бьет всяко слабее пули, выпущенной прицельно по твоей тушке с короткого расстояния.

Я катнулся вперед, потом еще раз – и выкатился из тумана прямо под ноги стрелков, которые сейчас как раз меняли пустые магазины на полные. Ториноко – дымовые шашки синоби, которыми меня снабдил Виктор – дают облако густого тумана, заполняющего очень незначительную площадь, достаточную лишь для того, чтобы скрыть в нем одного человека. Но мне этого оказалось вполне достаточно. И теперь надо было действовать. С ножом против двух бронированных противников, которым оставалось сделать три движения – присоединить магазин, дослать патрон в патронник и нажать на спусковой крючок…

Для рук, привычных к такой работе – секунда, не более. Однако я не дал им этой секунды…

Один размашистый удар – и в руках охранника оказался автомат, разрубленный надвое. А следующий я наносить не стал, просто приставив клинок к горлу второго бойца. И быстро произнес:

– Я не хочу вас убивать. Не вынуждайте.

Автоматчик скользнул взглядом по оружию товарища, из обрезков которого на пол неторопливо высыпались мелкие стальные кусочки, и расслабил руки. Его совершенно целый АК с присоединенным магазином грохнулся на пол.

– Не так много платит мне Жмотпетрович, чтоб ради него подыхать, – пробасил охранник. – Кстати, ты его грохнул?

– Нет, – качнул я головой, не торопясь отводить нож от его горла. – Плюнул. Иглой, отравленной разбавленным ядом одной японской жабы. Целый час учился, прикинь? Искусство фукуми-бари называется. Так что ничего страшного с вашим жмотом не случится. Скоро очухается.

– Ну ты ж понимаешь, что с тобой теперь будет?

– Ага, – сказал я. – Понимаю. Я затарюсь снарягой и оружием, а перед этим вы скуете друг друга вон теми наручниками. Петрович очнется – освободит. Как тебе такой вариант?