Расслоение. Историческая хроника народной жизни в двух книгах и шести частях 1947—1965 - Владимир Владыкин

Однако Сталин не признавался себе в том, что боялся Берии, и только по этой причине он и перевёл его из силового ведомства, назначив главным куратором атомных разработок. Впрочем, не только из-за своего страха он отнял у Берии пост председателя МГБ, к нему стекались многочисленные жалобы от женщин, которых Берия принуждал к сожительству. Этого Сталин не мог ему простить. Он сам имел только одну любовницу, но после самоубийства жены Надежды Аллилуевой, Сталин больше не женился. Хотя подхалимы, да и тот же Берия, подсовывали женщин и даже совсем молоденьких. А Берия набрался наглости, стал соблазнять его, Сталина, медсестру Валентину Истомину, а потом и опорочил? Этого вождь уж никак не мог терпеть. Она ему сама признавалась, как Берия склонял её к близости. Вот тогда Сталин и принял решение убрать Берию из Кремля, чтобы его духу здесь и близко не было.

Но была ещё и другая, не менее существенней, чем эта причина отстранения и удаления Берии от «партийного двора». Сталин боялся заговора, который Берия, возглавляя МГБ, мог организовать против него. Потому Лаврентия надо было отстранить, и случай представился, когда поручил Берии кураторство ядерной и космической программ. Но и кто лучше Берии мог справиться с важной государственной задачей по созданию атомного щита. Маленков? Но он тоже при не менее важном деле. Думал поставить его на место Берии во главе госбезопасности. Однако передумал. Хотя он всегда придерживался принципа, что у нас нет незаменимых. На сей счёт он хотел было посоветоваться с Жуковым, что тот думает о Берии. Однако в последний момент Сталин передумал, так как Жукова он так же побаивался, если даже не больше, причём Георгий Константинович для него всегда представлял загадку. Хотя Жуков, что касалось военных операций, никогда не криводушничал, а всегда говорил довольно взвешенно и убедительно. Но Жуков был намного нравственней Берии, который прославился любовными похождениями. Впрочем, оба по этой части были хороши! А всё равно Берия своей жестокостью всех заткнул за пояс. Но и эти женщины далеко не все против своей воли были совращены Лаврентием. Ему докладывали, как тот удовлетворял их желания – заполучить хорошее местечко то ли для себя, то ли для своих мужей. Поэтому Сталину своеволие Берии всегда претило…

Вождь нечасто вспоминал, как во время отдыха на юге его жена Надежда Аллилуева просила, чтобы Берия не бывал у них дома, которого органически не переносила за одно то, как тот сверлил её линзами пенсне, отчего ей казалось, будто он её раздевал змеиным взглядом. Но ей всегда приходило на ум одно и то же, что этот человек что-то затевает плохое против их семьи, или сам доверил ему наблюдение за ней? И когда Берия брал дочь Светлану на руки, Надежда гневно полыхала глазами. «Иосиф, я этого не могу вынести, ты же посмотри, как он её держит? Это же вампир, бес, он надорвёт Светлане здоровье». «И что ты такое говоришь, у тебя нэрви расстроились, пойди да поспи. Я тут рядом работаю, а Берия у меня под наблюдением. Не бойся, иди, иди, Надя». И она уходила. Но с каждым появлением этого человека у них на даче, Надежда менялась в лице. Почему она думала так бездоказательно, что Берия ненадёжный человек? Эти подозрения жены у него вызвали недоумение, и в то же время он думал, что Надя хотела его с ним рассорить, так как в то время Сталин уже начинал не доверять не одним своим противникам, но и своей жене. А к тому было серьёзное основание, ведь она пыталась раскрыть ему глаза на то, что происходило в стране. Народ живёт в страшной нищете, цены растут, а улучшение жизни не наблюдалось, наоборот, коллективизация породила голод и нищету. И её обвинениями его политического курса он был очень огорчён, что Надежда совсем не понимает его конечной цели. Он растолковывал, что крестьянам вредно давать самостоятельно распоряжаться результатами своего труда, поскольку страна так никогда не получит от них в достатке хлеба и продовольствия. Народ надо держать в узде и постоянно его понукать, чтобы служил партии и государству, а не своей кубышке. К нему иногда приходила догадка того, почему Надя покончила с собой. Неужели она боялась идейно разойтись с ним и тогда могла встать к нему в оппозицию. А он бы этого не выдержал и занёс её в личные враги. И то предсмертное письмо, которое она оставила его в этом убеждало. Он был так на неё обижен, что смерть жены принял за предательство и удар в спину. «Надя не простила той моей фразы на банкете по случаю годовщины октябрьской революции: «Эй, ты, пей». Он и сам не знал, как вырвались эти слова. Хотя он лукавил; ему не нравилось то, как она порой истерично ограждала его от Берии. И когда она говорила, что Лаврентий оказывал на него влияние, как демон и может внушить ему, что она, жена, его личный враг. И тогда ему ничего не стоит упечь её в лагерь. Но самое опасное было в том, что Надя, которую он считал самым близким другом, уже не такими преданными глазами смотрела на него, и он боялся с женой духовного разрыва…

В то время Берия был нужен Сталину, так как ещё при Ягоде зрел заговор, а при Ежове мог вот-вот осуществиться, об этом ему докладывали люди Берии. Так что только при Лаврентии он почувствовал себя несколько спокойным. И ему одно сильно не понравилось, когда Берия стал усердно выпускать из лагерей якобы безвинно посаженных Ежовым политзаключённых. Он ему сам подсказал разобраться, всех ли заговорщиков расстрелял Ежов, которых к уничтожению готовил ещё Ягода? Тогда ему Власик говорил, что Ежов для чего-то сохранял их в живых. Берия каким-то образом узнал об этом и пошёл на опережение, то есть избавился от них и доложил Сталину. Неужели Лаврентий его прослушивал? А ведь он лично исполнял его поручения по разоблачению последышей «заговорщиков Тухачевского»…

Когда Берия пришёл к власти в карательном органе партии, Сталин поставил перед ним задачу – выпустить из лагерей до двухсот тысяч неправомерно арестованных Ягодой и Ежовым, чтобы очиститься самому и показать народу, что партия восстановила справедливость и социалистическую законность…

И вот в Кунцево, глядя на членов политбюро с саркастической улыбкой, Сталин старался на время забыть о Берии. Хотя в такие минуты, думая, что Лаврентий всё равно от него никуда не убежит, любил над своими соратниками подшучивать, а то от души и посмеяться. Он даже не гнушался поиздеваться над Хрущёвым, когда заставлял Хрущёва прихоти ради залезать под стол и оттуда издавать то ли собачий лай, то ли кукареканье, а то и заблеять козлом.

Между прочим, в такие минуты Сталин инстинктивно ненавидел Хрущёва за его неуёмный темперамент, который он проявлял особенно, когда возглавлял Московский горком партии. «Ты лучше козлом поблей и попрыгай, – про себя думал Сталин, – мне твоя самостоятельность нэ нужна. Я должен тебе подсказывать и тобой управлять. А тебе остаётся лишь слушать меня!»

Сталин входил в раж так, что Хрущёву ничего не оставалось, как самому прикидываться шутом и тогда не один Иосиф Виссарионович покатывался со смеху, но и все участники ночных дачных застолий…

Глава четвёртая

Далеко не над всеми своими гостями хозяин Кунцевской дачи так куражился, как вытворял он это над Хрущёвым. И тот, испытывая страх, охотно подыгрывал диктатору, за что Иосиф Виссарионович жаловал того своим особым вниманием, поручая важные партийные мероприятия, так как Никита Сергеевич мог произносить речи зажигательно, и при этом каждый раз цитировал самого вождя.

Но больше всех от Сталина доставалось грубыми подшучиваниями обыкновенно тем, кому хозяин не очень доверял. А кому совсем не доверял, тех в его окружении давно уже не было. Одним из первых поплатился, и кто больше кого бы то ни было спорил с ним, кто имел целую систему своих воззрений, кто считался теоретиком и стратегом партии, кто создал, наконец, Красную армию – был Лев Троцкий. А ведь Красную армию они строили вместе. Но Ленин отдал все лавры Льву, за что Сталин втайне ненавидел и того, и другого. После смерти Ленина Троцкий мечтал сесть на его место. Но он не имел большинства, и Сталин переиграл того. И хорошо понимал: приди тот к власти, он бы не церемонился с ним, Сталиным, и устранил бы в два счёта. Не зря же против него организовал и направлял оппозицию. И Каменев, и Зиновьев были готовы присягнуть Троцкому, если бы он, Сталин, дрогнул. Но тогда все они просчитались. Уже спустя годы, переоценивая свои действия, Иосиф Виссарионович ни на секунду не пожалел, что устранил явных противников, в том числе и Бухарина, со своего пути. Николай Иванович шатался между Троцким и Сталиным. И выступал против отмены нэпа и насильственной коллективизации. Сталин не терпел его за одно то, что Ленин в своём письме к съезду окрестил того «любимцем партии». И прочил его в руководители партии и правительства. А ведь этот выскочка только и кричал на каждом углу: «Развивайтесь и обогащайтесь!» «Он поддерживал мелкобуржуазные ценности. И потому мне такой соратник, любимец Ленина, не нужен, – думал тогда Сталин, – но пока пусть поработает. Я ему докажу, что колхозы, а не ленинская кооперация необходимы стране». И как он мог сохранить «ленинскую гвардию», которая только и мечтала, как насадить ему ленинский стиль руководства. А с таким подходом получилась не партия единомышленников, а партия анархистов, и все бы поступали как в басне Крылова рак, щука и лебедь…