Ленин жив! Культ Ленина в Советской России - Нина Тумаркин

писала Анна Ахматова в 1911 году[30]. Вполне согласуется с обостренно чутким восприятием русскими гениальности, непременно сопряженной для них с нравственным уроком, следующий эпизод: после произнесения Достоевским знаменитой речи о Пушкине в Обществе любителей российской словесности 8 июня 1880 г., посвященной открытию памятника Пушкину в Москве, великого романиста провозгласили «больше, чем гением» и приветствовали криками:

«Вы наш святой, вы наш пророк!»[31].

Представление о том, что гениальный писатель должен служить нравственным образцом, отозвалось позднее в культе Ленина, когда биография его всячески идеализировалась, а его сочинения были приравнены к скрижалям. Более того, мы увидим, что Ленин желал, чтобы его последователи брали с него пример, как сам он подражал своему образцу — Н. Г. Чернышевскому.

Три величайших человека в истории — это Иисус Христос, апостол Павел и Николай Чернышевский, — писал один русский публицист 1860-х годов[32]. Чернышевский, сын священника, воспитанный в религиозном духе, уроженец Саратова — провинциального города на Волге, стал кумиром для нескольких поколений русских радикалов и оказал огромное влияние на развитие русской революции. Критик и романист, Чернышевский (1828–1889) вел аскетический образ жизни; сосланный на длительный срок каторжных работ в Сибирь, он сделался для русских радикалов великомучеником.

Роман Чернышевского «Что делать?» (1863) был восторженно принят народниками и теми, кто им сочувствовал; позднее Ленин отметил:

«Он меня всего перепахал»[33].

Это роман-утопия: многие критики отказывали ему в художественных достоинствах, которые и в самом деле невелики. Но в романс описывается поколение «новых людей» (революционеров), готовящихся посвятить всю свою жизнь делу освобождения угнетенного народа. Они мечтают об устройстве небольших коммун и организуют кооперативные мастерские.

Роман стал настольной книгой для многих молодых людей, увлеченных заложенной в нем волюнтаристской идеей, согласно которой путь самоусовершенствования — воспитание в себе нравственной стойкости, беззаветной преданности делу, физической крепости — поможет им в конечном итоге преобразовать Россию. Именно эта идея Чернышевского — о потенциальном могуществе индивидуальной человеческой воли, вкупе с непримиримой ненавистью к либерализму — должна была особенно импонировать молодому Владимиру Ульянову. Вера в несгибаемую силу человеческой воли, казавшаяся как нельзя более привлекательной в мире, где не оставалось других надежд на спасение; безграничный оптимизм перед лицом мрачной действительности — вот черты, превратившие роман в черновой проект счастливого будущего. Именно умение внушить читателям оптимизм и окрылить их надеждой и снискало русским либералам-борцам восторженное обожание со стороны современного поколения, а также последующих.

Вероятно, наибольшая привлекательность романа «Что делать?» для русских читателей конца прошлого — начала нынешнего столетия заключалась в том, что он описывал людей действия. Волнующая перспектива действия вдохновляла многих интеллигентов: подкреплялась она безграничной верой в науку, присущей нигилистам-шестидесятникам, радикалам семидесятых — восьмидесятых и марксистам девяностых годов. Это была эпоха Дарвина, Конта и Маркса — блистательные пол-века надежды на человеческие способности и вера в возможность пересоздать жизнь к лучшему.

Хотя термин «нигилизм», введенный в оборот Тургеневым в романе «Отцы и дети» (1862), происходит от латинского слона, означающего «ничто», нигилисты, под влиянием позитивизма, полагались в своих убеждениях на науку. Именно в науке искали ключ к действию, ибо только наука могла дать основу для правильного выбора пути. Впервые такая вера в науку, именуемая научным материализмом, возникла в тот период, когда после горького разочарования в реформах 1860-х гг… рухнули все ожидания, возлагавшиеся на монархию. Эффектное внешне «хождение в народ» (1874), когда тысячи молодых россиян устремились в села, надеясь просветить крестьян и вести среди них политическую агитацию, закончилось провалом: пропагандистов избивали, выдавали властям, в лучшем случае — из понятной осторожности — игнорировали; вера в народ, таким образом, оказалась тоже подорванной. Радикалам, следственно, оставалось полагаться только на силу собственной воли и на беспристрастный анализ общественной ситуации, опирающийся исключительно на научный подход к проблемам действительности.

Крайним выражением радикального самосознания стал терроризм — путь, избранный горсткой русских революционеров на исходе 1870-х гг… В январе 1878 г. Вера Засулич выстрелом из револьвера ранила губернатора Санкт-Петербурга: это был акт мщения за политического заключенного, подвергнутого телесному наказанию. Последствия ее поступка оказались еще более поразительными, нежели само покушение: суд присяжных вынес Засулич оправдательный приговор, а процесс получил громкую огласку не только в России, но и по всей Европе. Самоотверженность и отвага Веры Засулич сделали ее в глазах русских радикалов подлинной героиней: ее пример всколыхнул революционеров — и по стране прокатилась целая волна террористических актов.

На протяжении трех лет после выстрела Засулич террористы сумели устранить многих лиц, занимавших важное положение на лестнице власти. Целью покушений было продемонстрировать слабость и уязвимость главных фигур в правительстве и одновременно силу и храбрость революционеров. Однако решающим ударом должно было стать убийство самого Александра Второго, ибо только казнь царя-батюшки могла убедить народ в беспочвенности монархических упований и побудить его осознать мощь революционеров: только так виделось создание народнической утопии. После ряда неудачных попыток, предпринятых подпольной революционной организацией «Народная воля», цель была достигнута: 1 марта 1881 г. Александр Второй погиб при взрыве бомбы на одной из улиц Петербурга. Цареубийство встретило одобрение только самого радикального крыла интеллигенции. Главным политическим следствием явилось укрепление самодержавия и усиление режима крайней политической реакции.

И тем не менее радикально настроенная молодежь — по преимуществу студенты — продолжала верить в необходимость террора как единственно возможного вида революционной деятельности в условиях самодержавия. Одним из таких террористов был скромный, вдумчивый блестяще одаренный юноша из дворянской семьи — Александр Ильич Ульянов, старший брат Ленина, студент Петербургского университета, чья работа по зоологии была отмечена золотой медалью. В 1887 г. Александра Ульянова, которому исполнился 21 год, приговорили к повешению за подготовку покушения на Александра Третьего. Советские историки, что вполне понятно, причислили Александра Ильича к лику святых (точно так же они превратили весь клан Ульяновых в святое семейство), однако Александр Ульянов всем обликом своим действительно походил на святого — обладая необыкновенными талантами, редкой целеустремленностью, смелостью, скромностью и бескорыстием. В конспиративный кружок он вступил с неохотой, будучи по внутреннему складу противником насилия. Террористом он сделался только потому, что моральная ответственность не оставляла ему иного выбора[34].

Многие интеллигенты, включая террористов, упорно придерживались неумолимо жесткого нравственного кодекса, заставлявшего их жертвовать собой ради своего дела. Засулич прямо обратилась к образу страдающего Христа, приведя фразу Рылеева, которую считала наиболее вдохновляющей для себя:

«Бывают времена — даже целые эпохи, когда нет ничего прекраснее, чем терновый венец»[35].

Если традиционная крестьянская культура уподобляла Христу убиенных, то террористы, напротив, изображали мучениками-страстотерпцами убийц. Это настроение хорошо выразил Егор Сазонов, убивший в 1904 г. министра внутренних дел Плеве:

«Вспомните мои мировые мечты о мировой деятельности на благо несчастного люда. И вдруг при таком-то миролюбивом характере передо мной встала страшная задача… И я не мог сбросить ее с своих плеч. Моя совесть, моя религия, мое Евангелие, мой Бог требовали этого от меня. Мог ли я ослушаться? Да, родные мои, мои революционные и социалистические верования слились воедино с моей религией. Я считаю, что мы, социалисты, продолжаем дело Христа, который проповедовал братскую любовь между людьми… И умер, как политический преступник, за людей»[36]

Сазонов, Александр Ульянов и Вера Засулич олицетворяют собой русских святых — героев пистолета, готовых отдать жизнь, подобно Христу, за благо многострадального народа.