Люди в сером 2: Наваждение - Андрей Бурцев

– Вероятно, не успел записать. А насчет точности… Возможно, здесь стоял какой-нибудь знак. Столб или другой ориентир. Даже полвека назад еще могли быть заметны его сгнившие остатки.

Нершин посмотрел на барельеф. Ему казалось, в нем есть какая-то подсказка, но он не мог уцепиться за нее.

– Эти сплетенные хвосты, как будто и не хвосты… – перехватив его взгляд, Грановский показал тростью на барельеф. – Вам ничего не кажется странным?

Нершин уставился на жуткое мифическое существо, изображенное в невероятном правдоподобии. Сосредоточил взгляд на извивистых сплетениях.

– Они похожи на…

– Это же корни дерева! – опережая догадку Нершина, вдруг вскричал Грановский. – Оно будто вылезает из-под земли, это существо!

Пошарив вокруг взглядом, он нашел что-то, доказывающее это предположение, и ткнул пальцем, показывая, куда нужно смотреть.

Нершин хлопнул себя по лбу. Он теперь явственно увидел почти смешавшийся с грунтом едва заметный контур ствола огромного дерева, когда-то росшего рядом с аркой. Но что могло случиться с этим деревом – его будто выели изнутри, а потом эту полость заполнило грязью. Долго ли мог просуществовать такой ориентир? И все же он был когда-то.

– Невероятно, даже представить трудно, что здесь могли расти такие большие деревья, – сказал он.

– Не забывайте, века назад в этих местах шумели богатые сады. И если по замыслу скульптора, эти корни символизируют подземный мир, то не гости ли из ада здесь изображены? – рассмеялся Грановский. Он смеха его бородка затряслась, и снова Нершину стало отчего-то жутко. Но в то же время ему все больше хотелось продолжить раскопки, чтобы развеять, наконец, свой непонятный страх.

Он дождался, пока Грановский успокоится.

– Нужно продолжать рыть. Зовите сюда рабочих.

– Увы, – ответил Грановский. – Я как раз пришел вам сказать, что они не желают больше работать. Опять эти глупые суеверия. Говорят, не хотят якшаться с теми, кто хочет освободить слуг Иблиса.

Нершин окинул котлован взглядом и заметил, что он совершенно пуст. Никто так и не приступил к работе. Только наверху видна была группа вооруженных людей Абдулхамида, по обыкновению державшая в оцеплении место раскопок. Да еще его, Нершина, личный соглядатай, постоянно маячивший над головой.

– Ничего, не переживайте, – Грановский похлопал его по плечу. – Абдулхамид обещал все устроить. Скоро сюда пригонят солдат.

– Солдат?!

– Пленных русских. Have you forgotten? Вы что, забыли? Война идет, Глеб Александрович! Эта страна давно объята войной. Да вы сядьте, отдохните пока. Может, их уже через часик привезут. Пять человек обещали.

Нершин устало опустился на ящик. Все это казалось ему невозможной абсурдностью. До сих пор он был единственным свидетелем своего позора, когда согласился работать на исторического врага, этого Грэнвилла-Грановского. Теперь же об этом узнают пленные солдаты. А вдруг среди них окажется кто-нибудь из его родной части, или, чем черт не шутит, из самого Сибирска. В любом случае, расспросы будут неизбежны: капитан, личный переводчик начальника штаба, как он здесь оказался, в зоне подконтрольной боевикам, да еще морду отъел на душманских харчах и при полном довольствии: этот проклятый басмач Абдулхамид не жалеет валюты, прямо меценат какой-то. Да, впрочем, какой там меценат – золото ему нужно, да побольше.

Нершин вдруг вспомнил 1978 год, когда весь мир облетела сенсация – советский профессор Виктор Сарианиди нашел в Афганистане несметные сокровища, сравнимые с находками Шлимана и Картера. Еще в конце шестидесятых в стране обнаружили богатые запасы нефти и газа, и советские специалисты помогали разведывать недра и строить газопровод. После того, как стали находить многочисленные черепки, относящиеся к культуре эпохи Греко-Бактрийского царства, естественным образом была создана советско-афганская археологическая экспедиция. И вот, в 1978-м профессор Сарианиди обнаружил древние захоронения, а с ними – груды золотых украшений, знаменитые «сокровища Бактрии». Нершин слышал байку о том, как работавший в тех же местах французский археолог Поль Бернар плакал с досады, узнав о такой неслыханной удаче. Не меньше плакали, должно быть, правоверные головорезы, ревностно наблюдавшие за раскопками и втайне мечтавшие заполучить сокровища в свои руки. Они ведь так и не позволили закончить раскопки, и кто знает, сколько драгоценных предметов оказалось в их жадных руках, совершенно равнодушных к какой-либо культуре. Вряд ли среди них был Абдулхамид, это было далеко отсюда, но сегодня и он жаждет урвать свой кусок. По сути, весь Афганистан и части среднеазиатских республик Советского Союза когда-то давно входили в состав сменявших друг друга богатейших империй древности. Если знать, где копать, можно столько сокровищ найти!.. Впрочем, здесь пока золота нет, и будет ли – в этом капитан Нершин уже сомневался. Не судьба.

Вообще, странная она штука – эта судьба. Он, Глеб Александрович Нершин, сорока лет от роду, без пяти минут кандидат исторических наук, подающий надежды лингвист и археолог, некогда прилежный семьянин и отец троих детей, плюс ко всему, кандидат в члены КПСС, вдруг добровольно решил оставить борьбу за ученые степени и согласился на предложение стать военным переводчиком. Правда, для этого пришлось окончить специальные курсы, но уже через год он сменил полученное еще во время учебы в университете звание лейтенанта запаса на старшего лейтенанта, а еще три месяца спустя, будучи уже в Афганистане, получил капитанские звездочки. А если бы не согласился – неужто погнали бы его в Афган силком? О чем он вообще тогда думал? Что называется, семейная жизнь заела – вот главная причина. Устал от жены, детей. Слабак. Зато теперь моли бога, чтобы остаться живым, когда Абдулхамид вдруг решит замести следы.

Эта мысль не впервые приходила Нершину в голову, и никак он не мог к ней привыкнуть. И если до сих пор он благодарил судьбу, что свела его с Грановским, то теперь, когда выяснилось, что Грановский не в силах заставить этих тупоголовых крестьян продолжать раскопки – стало совершенно понятно, что старик здесь вообще ничего не решает. Его забота – найти Абдулхамиду золото, которого до сих пор нет. А значит, все эти заверения в сохранении Нершину жизни, гроша ломанного не стоят. Вдобавок, сюда привезут пленных солдат. Мальчишек, посланных воевать в чужую страну. Как с ними поступают, капитан знал не понаслышке. В лучшем случае заставят обратиться в свою веру. В худшем – продадут в рабство. Если не прикончат.

– Евгений Владимирович, – он редко обращался так к Грановскому, только в минуты своей растерянности, когда идеологическое неприятие отступало перед насущными обстоятельствами, – Может, все-таки расскажете, как так получилось, что Абдулхамид похитил именно меня? Как будто по вашей указке брал. Знал ведь, кого. Он мог обменять меня на кого-нибудь из своих. Но отдал вам. Только не говорите опять, что случайно. Если он решит от меня избавиться, это так и останется тайной.

– А вы что же, везде ищете закономерности? Нас с вами судьба свела, Глеб Александрович, судьба! Разве не может быть, что вы, отличный специалист по иранским языкам, историк и археолог, оказались здесь потому, что так сложились звезды? Странно, что вас не устраивает такой вариант.

Грановский вроде бы говорил убедительно, однако Нершину казалось, что он и сейчас врет, проклятый шпион.

– Ладно, не хотите говорить, не надо, – с досадой ответил он.

Грановский ушел, и капитан Нершин вернулся к работе, которая помогала ему забыться и, напротив, вспомнить о тех днях, когда он, еще девятиклассником, увлеченный историей, волею судьбы (то был действительно случай) впервые попал на раскопки в Таджикистан. Он был полон энтузиазма, но оказалось, что это нудная и трудная работа. И все же новичку сопутствовала неслыханная удача – в то время, когда среди найденных экспедицией построек, когда-то составлявших древнюю крепость, все уже отчаялись обнаружить хоть что-нибудь ценнее камней и черепков, именно он, Глеб Нершин, наткнулся на склеп, где рядком лежали скелеты погибших древних воинов. Он все надеялся, что это бойцы какой-нибудь передового отряда войска Александра Македонского, или, на худой конец, гарнизон персидской армии эпохи Ахеменидов, чьи войска противостояли Александру. Старшие товарищи посмеялись над его романтичной натурой и объяснили, что эта находка относится к гораздо более ранним временам, и тем ценнее.

Славное было времечко. Легкое и беззаботное. Воодушевленный находкой и теперь твердо уверившись в том, на кого будет учиться, вернувшись из той партии, Нершин по дурости своей упросил дворового авторитета Зюзю сделать ему на груди наколку в виде замысловатого восьмиконечного креста, который был срисован с нагрудных бляшек кольчуг найденных лично им воинов. Он как будто желал создать связь между собой и теми людьми, которые жили тысячи лет назад и насмерть бились с неизвестными захватчиками…