Привязанность - Алеата Ромиг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Просто.
Никакой транспортировки других.
Последней миссией было возвращение гражданских лиц, похищенных и удерживаемых в плену небольшой группой повстанцев, надеющихся сделать себе имя. С моей стороны, эта миссия была успешной. Гражданская пара была найдена, а мятежники убиты. В то время как я перешел к следующему заданию, пара все еще проходила допрос. Как только они смирятся с выдуманной историей своего вызволения, пресса будет уведомлена об их спасении, и они смогут свободно вернуться в свою жизнь.
Если они не подчинятся, мир навсегда поверит, что они все еще в плену.
Очки давали мне возможность видеть в темноте.
Я сосредоточился на охраннике с крошечным красным свечением возле головы. Это означало, что его можно подкупить или это ловушка. Сигареты были таким же ценным товаром, как и алкоголь. Турецкое виски, продаваемое на черном рынке, было похоже на жидкость для зажигалок.
Сигарета не имела значения. Подкуп не входил в мой список мер.
Одинокий стражник был небольшого роста.
Я замер в темноте, пока он вглядывался в пустоту. Не было никаких признаков того, что он видел или слышал то, что надвигалось на него. Тихо, как ветер, я подошел ближе. С каждым метром он становился все лучше виден. Черт, с каждым шагом он выглядел все моложе и моложе. Глупому парню, вероятно, не было и двадцати. Если бы это было так, он никогда бы не дожил до этого возраста просто потому, что сражался на другой стороне.
Это укоренилось в нашем обучении. Последняя строка каждого уравнения была относительно простой. Не имели значения верования, идеологии, религии или правительство назначенной цели. Те из нас, кто был в Ордене, не обучались и им не платили за то, чтобы иметь свое мнение.
Нас учили принимать задание и выполнять его.
Вытащив свой Ка-Бар из ножен, я взялся за рукоятку. Хотя этот нож первоначально использовался морскими пехотинцами во время Второй мировой войны, его универсальность сделала его незаменимым инструментом для всех родов войск. Хотя этот нож был смертельно опасен, он был достаточно мощен, чтобы резать провода или вскрывать ящики.
Мой пульс оставался спокойным. Пот не покрывал кожу. Мои конечности никогда не дрожали. Вместе с воспоминаниями исчез и страх. Я понял суть жизни. Я видел это в глазах жертв, но суть была чуждой, например, признать недоедание, никогда не пропуская еду.
Мои шаги замерли, нож в руке. Я ждал момента, своего шанса.
Смертельный выстрел был бы проще, но потенциально мог бы предупредить остальных в бункере о моем присутствии.
Наша разведка определила именно это время ночи как окно возможностей для успеха. Несколько минут назад в бункере произошла смена караула. Мальчик, попавшийся мне на глаза, был из новеньких.
«Тебе назначили не ту смену», — сказал я себе.
Самым уязвимым временем для этого нового патруля было то время, когда они располагались на назначенных позициях.
Охранник отвернулся и зашагал в другую сторону.
Несмотря на свои размеры, я был быстр и чрезвычайно проворен.
Удар в почку не сработал бы, дав жертве время закричать.
Самым эффективным убийством был глубокий разрез горла, косой, уверенный разрез после того, как лезвие погружено в шею на несколько дюймов, гарантируя отсечение голосовых связок от трахеи. Этот метод гарантировал, что жертва не закричит и в течение нескольких секунд выдохнет достаточно крови, чтобы умереть от удушья, если первым не произойдет обескровливание.
Мои движения были быстрыми и эффективными. Молодой стражник рухнул на землю, сухая земля под ним пила красную жидкость, бульканье замедлилось, а непроизвольные судороги прекратились.
Держа нож наготове, я выставил вперед более крупное оружие и медленно толкнул дверь внутрь.
В темных коридорах не было нужды в свете. Я изучил чертеж. Я знал количество шагов, правильные повороты. Еще один охранник. Еще один косой надрез на горле, прежде чем открыть последнюю дверь.
Выражение полнейшего шока всегда забавляло меня. Возможно ли, чтобы такие монстры, как тот, что смотрит на меня, когда-нибудь действительно чувствовали себя в безопасности?
Из этого миллисекундного выражения лица я понял, что они так и чувствовали, что каким-то образом они убедили себя в ложном чувстве безопасности. Конечно, это была всего лишь ложь, которую они сами себе внушали. Никто не был по-настоящему в безопасности.
Никто.
Даже я.
Я нажал на курок.
Один выстрел.
Часы тикали.
Мое выживание зависело от моего отступления.
У меня было двадцать две секунды, чтобы вернуться туда, откуда я пришел.
Мои ботинки двигались стремительно, пистолет наготове. Если я погибну, то уйду из жизни не один.
Я толкнул дверь, перешагнул через охранника, приветствуя ночное небо, и поспешил в темноту.
Тревоги не было. В таких местах нет сигнализации.
Я мог дождаться суматохи и насладиться своим успехом.
Или я могу дожить до другого задания.
Следующего задания.
Глава 4
Кадер
Настоящее время.
Уставившись на экран компьютера, я с тревогой ждал ответа. Как у фермера, который расставил несколько силков, чтобы поймать хищника или хищников, угрожающих его стаду, мой план тоже имел несколько возможных ловушек. Трудно было поверить, что виновен только один. Я охотился за ними всеми. Ловушки поджидали подходящего преступника. Это продолжалось слишком долго; пора хищникам в жизни Лорел стать добычей.
Глядя на верхний экран, тот, что показывал выход из комнаты Лорел, я почувствовал, как что-то сжалось в груди. Я сделал это снова, намеренно позволив Лорел поверить в худшее. Но это не значит, что это правда. Как и прежде, я никогда не говорил того, что она, по ее мнению, слышала. Тем не менее мне нужно время и пространство, чтобы прочистить голову.
И это не значит, что мне все равно. Хоть я и продолжал работать, но как только Лорел вышла из кабинета, я не спускал с нее глаз. С каждой минутой мое восхищение росло. Могущественные преступники, не заслуживающие следующего вздоха, встречали смерть не с таким спокойствие и решимостью, какими обладала женщина, находящаяся в своей ванной.
Лорел хотела знать мой план.
Я не собирался
