Дом с характером - Дианна Джонс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Прошу прощения, — сказала Чармейн и запустила пальцы в его взъерошенную белую спину.
Оттуда она извлекла изрядное количество белых волосков, один из которых положила рядом с лепестками и добавила туда рыжий волосок с собственной головы. Что же касается перламутровых пуговиц, их она попросту оторвала с блузки.
— Отлично, — сказала она и торопливо нацепила очки, чтобы прочитать указания.
Теперь «Книга Палимпсеста» была открыта на разделе «Как защититься от покушений», но Чармейн так разволновалась, что ничего не заметила. Она прочитала только инструкции, состоявшие из пяти пунктов. Пункт первый гласил: «Положить все ингредиенты, кроме пера и бумаги, в подходящую емкость».
После того как Чармейн сняла очки, внимательно оглядела комнату и не нашла никакой емкости, ни подходящей, ни неподходящей, ей пришлось снова покинуть кабинет. Пока ее не было, «Книга Палимпсеста» лениво и коварно перевернула еще парочку страниц. Когда Чармейн вернулась с сахарницей с прилипшими остатками сахара на дне — остальной сахар она вывалила на почти что чистую тарелку, — «Книга» была открыта на разделе «Как усилить свой магический потенциал».
Чармейн ничего не заметила. Она поставила сахарницу на стол и бросила в нее яйцо, два лепестка, два волоска и две свои пуговицы, а сверху осторожно накапала воды. Потом она нацепила очки и наклонилась над книгой, чтобы разобраться, что делать дальше. К этому времени «Книга Палимпсеста» уже рассказывала, «Как стать невидимкой», но Чармейн глядела только на рецепт и этого не увидела.
Пункт второй предписывал: «Смешать все ингредиенты, пользуясь исключительно пером».
Размешать яйцо пером не так-то просто, но Чармейн справилась с поставленной задачей, хотя сначала ей пришлось долго-долго тыкать в яйцо заточенным концом, пока скорлупа не раскололась на мелкие кусочки, потом размешивать его с такой силой, что волосы растрепались и рыжими прядями свесились на лицо, и, наконец, когда стало ясно, что однородной смеси не получится, взболтать ее обратным концом пера. Когда Чармейн наконец выпрямилась, отдуваясь, и липкими пальцами отбросила волосы, «Книга» украдкой перевернула еще одну страницу. Теперь она подсказывала, «Как разжечь огонь», но Чармейн была поглощена тем, что старалась не замазать яйцом очки. Она надела их и изучила Пункт третий. Пункт третий этого заклинания гласил: «Трижды пропеть „Гегемония гауда“».
— Гегемония гауда, — прилежно пропела Чармейн над сахарницей.
Ей показалось — хотя она не была уверена, — будто при последнем повторении кусочки скорлупы вокруг пуговиц немного заколыхались. Вроде бы действует, в восторге подумала она. Потом поправила очки на носу и прочитала Пункт четвертый. К этому времени она читала Пункт четвертый чар под названием «Как подчинять предметы своей воле».
«Взять перо, — говорилось в книге, — подготовленной смесью написать на бумаге слово „ЫЛФ“ и начертить вокруг него пятиугольник. Ни в коем случае не касаться бумаги руками».
Чармейн взяла намокшее липкое перо, украшенное кусочками скорлупы и обрывком розового лепестка, и сделала все, что могла. Писать смесью было нелегко, к тому же никак не удавалось удержать бумагу на месте. Бумага скользила, бумага елозила, а Чармейн макала перо в смесь и процарапывала буквы, и слово «ЫЛФ» получилось клейкое и еле различимое и корявое и было похоже на «МУХ», потому что рыжий волосок из сахарницы зацепился за кончик пера и окружил буквы затейливыми росчерками. Что до пятиугольника, когда Чармейн пыталась его начертить, бумага съехала в сторону, поэтому самое большее, что можно было о нем сказать, — да, в нем было пять углов. Заканчивалась линия страшноватой желтковой кляксой с торчащим из нее собачьим волоском.
Чармейн перевела дух, приклеила выбившиеся пряди к голове рукой, которая стала уже совсем липкой, и прочитала последний Пункт — пятый. Это был Пункт пятый чар «Как добиться исполнения желаний», но Чармейн ужасно устала и ничего не заметила. Там значилось: «Положить перо обратно в емкость, трижды хлопнуть в ладоши и произнести: „Так-с“».
— Так-с! — произнесла Чармейн, трижды громко хлопнув в липкие ладоши.
Что-то у нее определенно получилось. Бумага, сахарница и перо растворились в воздухе, тихо и бесследно. То же самое произошло и почти со всеми липкими потеками на столе дедушки Вильяма. «Книга Палимпсеста» закрылась с резким хлопком. Чармейн попятилась, отряхивая с ладоней ошметки, — она выбилась из сил и была порядком обескуражена.
— Значит, я теперь умею летать, — проговорила она. — Ну-ка, где можно попробовать?
Ответ был очевиден. Чармейн вышла из кабинета и направилась к концу коридора, где поджидало ее открытое окно, выходившее на покатый зеленый склон. Подоконник был низкий и широкий — как будто специально созданный, чтобы через него перелезать. В считанные секунды Чармейн оказалась за окном на вечернем солнце и вдохнула холодный чистый горный воздух.
Она очутилась высоко в горах, и большая часть Верхней Норландии простиралась далеко внизу, уже подернутая вечерней синевой. Напротив, залитые оранжевым закатным светом и обманчиво близкие, высились снежные вершины, отделявшие родную страну Чармейн от Дальнии, Монтальбино и прочей заграницы. Позади тоже были горы — над ними грозно собирались темные серые и багровые тучи. Там скоро прольется дождь — в Верхней Норландии частенько шел дождь, — но пока было тепло и тихо. На соседнем лугу, под какой-то скалой, паслись овцы, а где-то неподалеку раздавалось мычание стада коров и звяканье колокольчиков. Поглядев туда, Чармейн даже немного испугалась: коровы расположились чуть выше по склону, а дом дедушки Вильяма вместе с окном, из которого она только что вылезла, бесследно исчез.
Чармейн решила не переживать по этому поводу. Ей еще никогда не доводилось бывать так высоко в горах, и от этой красоты у нее закружилась голова. Трава под ногами была зеленее любого городского газона. Она источала аромат свежести. Чармейн присмотрелась и обнаружила, что аромат исходит от сотен, тысяч крошечных изящных цветов, которые прятались в траве у самой земли.
— Ух, везет же вам, дедушка Вильям! — воскликнула Чармейн. — Прямо рядом с кабинетом!
Некоторое время она блаженно гуляла по лугу, обходя деловито жужжавших пчел, и собирала себе букет — по одному цветку каждого вида. Она сорвала крошечный алый тюльпан, потом белый, потом цветок, похожий на золотую звездочку, миниатюрный махровый мак, лимонный лютик, фиолетовый флокс, оранжевую орхидею и по одному цветку из густых зарослей — розовых, белых и желтых. Но больше всего ее восхитили голубые колокольчики — такие пронзительно-голубые, что она и представить себе не могла подобной голубизны. Чармейн подумала, что это горечавки, и собрала не один цветок, а несколько. Очень уж они были маленькие, изысканные, голубые. При этом Чармейн понемногу уходила по склону вниз, туда, где виднелся какой-то обрыв. Она решила спрыгнуть с него и проверить, научили ли ее чары летать.
Она добрела до обрыва как раз тогда, когда цветы перестали помещаться в руках. На каменистом краю росли еще шесть разновидностей, однако их пришлось оставить. Но тут Чармейн забыла о цветах — и стала смотреть.
Обрыв был высотой в полгоры. Далеко-далеко внизу, у дороги, которая отсюда казалась ниточкой, виднелся дом дедушки Вильяма — крошечная серая коробочка, окруженная пятнышком сада. Были там и другие домики, так же далеко, разбросанные вдоль дороги, и в них зажигались малюсенькие оранжевые искорки окон. Все это было в такой дальней дали, что у Чармейн пересохло во рту и слегка задрожали коленки.
— Отложу-ка я пока упражнения по летанию, — проговорила она. А подавленный внутренний голос уточнил: как же мне теперь отсюда слезть?!
Сейчас мы об этом думать не будем, отрезал другой внутренний голос. А будем любоваться пейзажем.
Ведь сверху ей было видно почти всю Верхнюю Норландию! За домом дедушки Вильяма долина сужалась в зеленую седловину, сверкающую белыми водопадами там, где через перевал можно было попасть в Монтальбино. В противоположной стороне, за выступом горы, на которой сейчас стояла Чармейн, ниточка дороги сливалась с более извилистой ниточкой реки, и они петляли среди крыш, башен и бастионов Норланда. Там тоже загорались огоньки, но Чармейн еще различала матовый блеск прославленной золотой кровли Королевской резиденции, трепещущий над ней флаг — и даже, кажется, родительский дом позади. Все это было не так уж далеко. Чармейн даже удивилась, когда увидела, что дом дедушки Вильяма на самом деле стоит у самой окраины города.
За городом долина простиралась до самого горизонта. Там было светлее — туда не дотягивались тени гор, — и долина растворялась в сумерках, пронизанных оранжевыми точечками огней. Чармейн видела продолговатые, горделивые очертания Кастель-Жуа, где жил кронпринц, и какого-то другого замка, о котором она и не слышала. Он был высокий и темный, и из угловой башни у него валил дым. Дальше начинались еще более голубые дали, полные ферм, деревень и фабрик, составлявших сердце страны. За всем этим Чармейн различила даже море — туманное, бледное.