Продавец родины - Алексей Макеев

Немного походив по пустынно-гулкому вестибюлю, Стас увидел длинного, не хилого молодого мужчину в камуфляже, который вышел к нему и, заглянув в удостоверение, лаконичным жестом руки пригласил следовать за собой.

– Я могу спросить, по какому вы к нам вопросу? – обернулся он к гостю, когда они вышли в типично заводской двор, с грудами каких-то алюминиевых болванок, арматурного прута и толстой «катанки», какого-то серовато-фиолетового камня и не совсем обычной зеленоватой глины.

– По вопросу гибели в ДТП вашего сотрудника Андрея Вертянина, – озирая территорию предприятия, сдержанно ответил Крячко.

– Вертянина?! – Судя по недоуменной мине, отразившейся на лице Короткова, можно было понять, что тот искренне силится уразуметь причины, подвигшие главк заняться очевидным, к тому же давно закрытым делом. – Ничего себе! Так он еще когда погиб-то?! По-моему, зимой. И что ж только теперь им заинтересовались?

– На все есть свои причины, – Станислав многозначительно усмехнулся. – Появились достаточно обоснованные подозрения в том, что он погиб не без посторонней помощи. Кстати, а где были вы двадцать седьмого марта?

– Э-э… – начальник охраны на какой-то миг растерялся и моментально посуровел лицом. – Ну-у… Сейчас уже трудно припомнить… Вообще-то я был на работе. А вы подозреваете, что это я мог что-то такое сделать, из-за чего…

– Полноте! – иронично перебил его Крячко. – Почему сразу надо так нервничать и воспринимать обычный, дежурный вопрос как некое обвинение? Допустим, вы могли видеть, как кто-то подходил к машине Вертянина и совершал какие-то подозрительные манипуляции. Свою машину он обычно ставил где?

– У проходной. Там, как вы, возможно, заметили, есть специальная огороженная парковка. Ее постоянно не охраняют, но за машинами присматривают… – с некоторым облегчением пояснил Коротков.

– То есть реально никто за машинами не следит и что-то подмастрячить, например испортить тормоза, – вполне реально? Я правильно рассуждаю? – Стас искоса взглянул на начальника охраны.

– В общем-то, да… – сокрушенно вздохнул тот. – Но, простите, тут я тоже ничего не могу поделать. Наша задача – охрана территории, материальных ценностей и тому подобное. А за личный транспорт сотрудников мы ответственности не несем. Это уже вне нашей компетенции. В конце концов, нет угонов – уже замечательно.

– Да, это тоже верно… – великодушно согласился Крячко.

Они подошли к трехэтажке из силикатного кирпича, со всевозможными геометрическими орнаментами, выложенными из красного, и бессмертным лозунгом, выложенным по верхнему краю парапета кровли: «Пятилетку – за три года!» Войдя в просторный холл, Коротков пояснил, что на первом этаже размещается бухгалтерия, экономисты и иные службы подобного рода. На втором – директор и главные специалисты. На третьем – конструкторское бюро.

– Ну, вот и отлично! Директор у себя? – жизнерадостно улыбнулся Станислав.

– Давайте зайдем в приемную, там и узнаем, – кисловато предложил начальник охраны.

– Давайте… – вальяжно, несколько даже снисходительно, согласился Крячко.

Они поднялись по лестнице, застеленной ковровой дорожкой, на второй этаж и вошли в весьма небедно обставленную приемную с вызывающе-блондинистой секретаршей.

– Нинусь, а Вячеслав Фомич у себя? – деликатно откашлявшись, приглушенным голосом поинтересовался Коротков.

– Да, но он занят… – покосившись в его сторону одним глазом, словно обесцвеченным пергидролем голосом сообщила та, продолжая клацать клавиатурой компьютера.

– Девушка, знаете, я тоже иногда в рабочее время люблю порешать сканворды. Однако это не означает, что нужно игнорировать тех, кто приходит по чрезвычайно важным делам, – безо всякого пиетета, нахально рассматривая ее в упор, съязвил Станислав.

– Простите, а вы кто и по какому вопросу? – опешив от подобной бесцеремонности, с широко распахнутыми аршинными ресницами, та воззрилась на него как на некую, чрезвычайно странную аномалию природы.

– Главное управление уголовного розыска, оперуполномоченный по особо важным делам, полковник полиции Крячко, – показав «корочку», отчеканил Стас, внутренне наслаждаясь тем, сколь мощный эффект произвели его слова на эту снулую, скучную диву. – Я хотел бы обсудить некоторые обстоятельства случившегося с вашим бывшим главным конструктором Вертяниным.

– С Вертяниным? – На лице секретарши отразилось такое удивление, как если бы купленный ею в магазине мороженый минтай вдруг попросил погреть его за пазухой. – А-а-а… С ним же вроде бы вопросов не возникало. Э-э-э… Ну, хорошо. Я сейчас узнаю у Вячеслава Фомича…

Подняв трубку и все еще удивленно косясь в сторону странного типа, она быстро заговорила:

– Вячеслав Фомич, тут к вам из МВД, Главного управления угрозыска, полковник Крючко…

– КрЯчко!.. – строго поправил Стас.

– Да, да, простите – Крячко, – торопливо поправилась блондинка, – по вопросу о том случае с Вертяниным… Да, Вячеслав Фомич, – именно с Вертяниным. Хорошо, Вячеслав Фомич… Можете зайти, – положив трубку, известила она, проводив необычного гостя настороженно-внимательным взглядом.

Войдя в кабинет, размером с три таких, как у Орлова, обставленный антиквариатом и мебельным эксклюзивом, Стас увидел в его глубине за большим столом не очень крупного, зато усатого гражданина за пятьдесят, который, откинувшись в кресле, выжидающе глядел на нежданного гостя. Поздоровавшись, Крячко присел напротив и без особых предисловий попросил рассказать о том, когда хозяин кабинета последний раз и при каких обстоятельствах видел Вертянина.

– Хм… – Ямщицкий озабоченно насупил брови и, немного подумав, неспешно заговорил: – Ну, последний раз покойного я видел в тот день, когда он погиб, – двадцать седьмого марта. Утром он зашел ко мне и сообщил, что надо обсудить материальное обеспечение одного из проектов. Мы с ним минут пятнадцать поговорили, все вопросы утрясли, и он в заключение предупредил, что с обеда будет на юбилее моего зама Фальника в ресторане «Эльф и тролль». Я не возражал…

– А лично вы там были? – последовал очередной вопрос.

– Я? – Хозяин кабинета отчего-то несколько замешкался. – Нет, не был. Мне нездоровилось, и я решил отлежаться дома. Как раз, если помните, шла третья волна гриппа.

– А вы не скажете, Вертянин во всяких там корпоративах, днях рождения и тому подобном участвовал постоянно? Каковы были его взаимоотношения с коллективом? И вообще, что вы можете сказать о нем как о человеке?

Почесав нос и сцепив пальцы в замок, Ямщицкий заговорил, напряженно морща лоб, словно его вместо Перельмана заставили решать математическую головоломку Пуанкаре. По его словам, Вертянин человеком был вполне компанейским и жизнелюбивым. В гулянках участвовал почти всегда, но никогда не перебирал по части выпивки. В личной жизни монахом его назвать было бы трудно. При виде молодой, красивой женщины он всегда преображался на глазах. Несмотря на то что ему было сорок восемь, приударить за какой-нибудь симпатичной мордашкой мог вполне. Доходило ли до постели – Ямщицкий уверенно сказать не мог, хотя слухи ходили самые разные.

В коллективе Вертянина в целом уважали, хотя были те, кто его недолюбливал. За что? А бог его знает… Всех нас кто-то за что-то недолюбливает… Впрочем, были и такие, кто его, можно сказать, обожал. Особенно женщины.

– …Что и говорить – гусар был еще тот, – особо отметил хозяин кабинета. – Он же, кстати, ваш бывший коллега. Да! Еще в восьмидесятых, после службы во внутренних войсках, закончил школу милиции. Получил звание. Но почему-то почти сразу же заочно поступил в технический университет. Такой вот занятный жизненный зигзаг. Незадолго до окончания университета что-то у него случилось на службе, и он из милиции ушел. Что именно – я не знаю. Но он всегда себе цену знал и ни перед кем не гнулся. Он и когда к нам пришел – держал себя высоко. Талант! Считай, года через три после получения диплома стал начальником конструкторского бюро. Голова, конечно, у него была светлая. Очень жаль, что с ним так все получилось. Кстати, а в связи с чем у полиции возникли вопросы по поводу Вертянина?

– Появились данные, которые заставили усомниться в версии, объясняющей его смерть как несчастный случай. Вы не в курсе, кто мог быть заинтересован в его гибели? – Станислав выжидающе прищурился.

Судя по недоуменной мине, появившейся на лице Ямщицкого, услышанное того весьма озадачило. Хмурясь и вздыхая, он пожал плечами и покрутил головой.

– Затрудняюсь сказать, – наконец проронил он. – Ну, кто? Конечно, что приходит на ум самое первое – наши конкуренты, дай им бог вечного здоровья и процветания. А-а! Еще, может быть, одни тут отморозки решили свести с ним счеты?.. В общем, тридцатого декабря мы отмечали здесь у себя встречу Нового года. Часов в одиннадцать Вертянину позвонила жена, и он засобирался домой. Вызвал такси, вышел на улицу. И тут видит – двое каких-то южан насильно заталкивают девушку в свою машину. Он вступился, врезал им хорошо, да еще и сдал в полицию. Все были уверены, что их посадят. Но тут поднялась местная диаспора. Дело дошло до самого верха, и там решили, что подлежат эти двое ответственности только за мелкое хулиганство. Отделались джигиты штрафом, но зло, как видно, затаили. Стали его подкарауливать еще с двумя остолопами. Ну он мужик был крепкий, сильный и всех четверых «отделал под орех». Заодно предупредил, что в третий раз живыми их уже не отпустит. Ну, они вроде притихли. Хотя… Очень сильно в этом сомневаюсь.