Закогтить феникса (СИ) - Черная Мстислава
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вей-эр, Девятихвостые лисицы живут на границе Бездны в Междуречье.
— Да, учитель. И наведываются в легендарную империю Ю, где дворцы из хрусталя и нефрита. В империи Ю лисы без счёта воруют принцев, и те никогда не возвращаются. Знаете, учитель, я, пожалуй, не хочу, чтобы меня украли.
Вей-эр шутит, не подозревая, насколько метко он попал. Я его уже, можно считать, украла и на поводок посадила.
Но что значит “легендарная империя Ю”? Никакая она не легендарная, самая обычная. Дворцы я видела, отделаны действительно красиво, в том числе и нефритом. Что касается воровства принцев, то… Среди простолюдинов редко встретишь писаного красавца, так что логично, что попадаются в основном аристократы. Но, честное лисье, на стаутус никто не смотрит, только на мордашку.
Лично я ещё не успела отметиться в воровстве человеческих отпрысков. Пару раз пыталась, но вместо приглянувшихся юношей почему-то всегда попадался тот ненормальный феникс, чтоб его! Я его за те выходки даже не ощипала…
А вот моя младшая сестрёнка не меньше десятка умыкнула. В клан даже письмо от императора Ю пришло с просьбой поумерить аппетит.
Семнадцать лет…
Допустим, за семнадцать лет могущественная империя рухнула. Не верю, но допустим. Всё равно это не тот срок, за который руины превращаются в сказку.
— Демоны, Безда — тоже вымысел и легенда? — уточняю я. По-моему, у меня оскал, а не улыбка.
К счастью, Вей-эр не замечает.
— Ну разумеется, учитель. Вы ещё Бродячие острова вспомните.
Я… отказываюсь понимать.
Я соблазняла призрака ученичеством с единственной целью — отправить его домой вместо письма. Приказать по-прежнему не проблема, полетит, никуда не денется. Но куда полетит-то? Будет слоняться по миру в поисках страны, в существование которой не верит? Вей-эр скорее развеется, чем доберётся.
Что-то нехорошие у меня подозрения…
Ладно, затея с гонцом провалилась. Обидно, но в целом призрак приобретение полезное, слова потратила не совсем впустую. Существует Бездна или нет, тоже сейчас не важно, потом буду вникать, а пока пора вспомнить, зачем я, собственно, на вершину полезла.
— Уговорил, Вей-эр, сказки подождут. Пока ты поглощаешь ци, я схожу за снежными лотосами.
Я встаю с каменного лежака и случайно рукавом смахиваю на пол несколько белеющих косточек.
— Учитель, — укоризненно вздыхает Вей-эр.
— Ничего не знаю, мне пора. Будь умницей, хорошо кушай, а я — скоро.
— У-у-у.
Помахав рукой, я вновь остро ощущаю нехватку хвостов. Были бы они — помахала бы ими.
И самоуверенно отправляюсь покорять вершину. Почему самоуверенно? Потому что я так и не стала расспрашивать ученика, где поляна или даже поляны. Найду по подсказкам из травника.
Вскоре я замечаю новый, самый надёжный ориентир. Совершенствующиеся проложили тропу. Нет, они не возвели парадную лестницу, но позаботились, чтобы подниматься было удобно. Подозреваю, что по скальному ребру я карабкалась зря, где-то есть расчищенная дорожка. Но я же не знала… Вниз пойду с комфортом.
Грубое подобие лестницы приводит меня туда, куда я и ожидаю — на самую вершину. Сравнивая её со шляпкой гриба, я угадала. У шляпок старых сыроежек поднимаются края, и вместо шляпки получается суповая тарелка.
Снежные лотосы растут отнюдь не на скромной полянке. Они заполонили собой каменную чашу, и холод стоит настолько зверский, что я его ощущаю всем телом. Согреться каплями ци я не смогу. Я рискую замёрзнуть раньше, чем приближусь к краю каменной чаши.
Пока я размышляю, моё появление замечает ледяной полоз. Белая, идеально сливающаяся со снежным покровом змея выскальзывает из чаши мне навстречу. Я чудом замечаю движение.
Источающая живое тепло, я для змеи угроза.
В прежние времена я бы полоза не заметила — смела щелчком когтя. Что делать сейчас — не представляю. Я абсолютно беспомощна. Всё, что я могу — это выхватить водный талисман и сломать хрупкую оболочку. Выплёскивается вода, растекается по склону, устремляется в каменную чашу.
Два удара сердца, и вода застывает причудливой ледышкой. Сразу четыре полоза вмораживаются в лёд. И для них он слишком тёплый. Полозы погибают мгновенно. Увы, не только они — попавшие под разлив воды снежные лотосы тоже гибнут.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})Я до сих пор не понимаю, как это работает. Если вытащить лотос, особенно с пластом снега, в котором он укоренился, то под полуденным солнцем самой жаркой пустыни такой лотос будет упрямо источать мороз. Но резкий перепад температур, пусть и незначительный, для него губителен.
Пара талисманов, и у меня получается ледяной спуск. Мороз, будто испугавшись, отступает. Правильно, мороз на вершине неестественный, его как аромат, источают снежные лотосы. Через день или два они захватят отобранный у них склон, но сейчас я расчистила себе место.
Я пересчитываю оставшиеся талисмыны. Слишком быстро я их расходую, а ведь я только до вершины дошла, но ещё шестью я креплю к спуску верёвку. Меньше — никак. Экономя время, каждое мгновение на счету, ведь долго верёвка не продержится, я по петелькам-ступенькам спускаюсь, пока с обеих сторон достаточно близко к ледяному “языку” не оказываются цветы.
У меня четыре пиалы.
Я, чтобы освободить руки, вцепляюсь в петлю зубами. Для равновесия. Главный упор только на ноги.
В каждой руке по пиале. Та, что побольше, из-под риса, будет лопаткой, а та, что поменьше, из-под воды — горшком.
Я подкапываю первый цветок. Пальцы неосторожно задевают снег. Ар-р-р. Очень больно. Всего лишь защепила пропитанный испарениями снег, но этого достаточно, чтобы подушечки пальцев перестали ощущаться. Но я удерживаю добычу и отправляю в корзинку. Ещё два лотоса я добываю аккуратнее, получается приятно легко.
Остаётся пиала-лопатка. И мне надо либо поумерить жадность и выбираться, либо попытаться справиться с четвёртым лотосом одной рукой.
Какой сложный выбор, р-р-р.
Цветок соблазнительно покачивается на тончайшем стебле. Я перехватываю пиалу пострадавшей рукой. Чувствительность потеряна, пальцев, фактически, нет, только большой в основании чуть-чуть двигается, им я кромку и зажимаю. Здоровую руку… жалко.
Из-под листа выглядывает плоская голова, высовывается раздвоенный язык.
— Х-р-ш, — полоз, только гораздо крупнее предыдущих. Те, испугавшись воды, расползлись и попрятались, а этот остался в снегу на ладонь от участка, “убитого” водой.
Распахивается пасть с двумя изогнутыми клыками. Бриллиантами сверкают капельки яда, и по цене они дороже любых бриллиантов. Мне почти физически больно от того, что я делаю — ломаю один из последних водных талисманов. Змея с места прыгает в атаку, как умеют только змеи. Вода не успевает замёрзнуть, змея падает мне на локоть, повисает бесполезным шнурком — перепад температур сделал своё дело, уничтожил не только змею и ближайшие лотосы, но и драгоценный яд. Шкурка расползается на глазах, и я стряхиваю бесполезные ошмётки.
Я выжила.
Победа над змеёй стоила мне потери четвёртого цветка и пиалы.
А ещё я болтаюсь на верёвке непозволительно долго. Поднявшись на две петельки, я трачу талисман, чтобы обновить скрепление льда и моей весьма ненадёжной страховки. Если наверху отцепится — я хоть не упаду в лотосы, а зависну на стенке каменной чаши. Мне ведь даже призраком не стать…
Перевалившись через бортик, я чувствую облегчение, какого не ощущала, когда выбралась из разлива вулканической лавы. Тогда у меня всё-таки была защита…
Жадность — зло.
Я даю себе благовонную палочку на отдых и поднимаюсь. На вершине дела закончены. Полоза бы добыть, но пока что ледяные змеи мне, увы, не по зубам. А значит, пора спускаться и грабить старого отшельника.
Глава 7
К моему возвращению Вей-эр “доедает” последний талисман.
— Учитель! — радостно приветствует он меня, бесцеремонно заглядывает в неприкрытую корзинку. — Три лотоса…?