Хроники нестроевой подготовки - Юрий Мудренко

– Заболела бабушка – вот беда! – пел солист.

– А куда без бабушки? Никуда! – пищали довольные девчонки, а сами тем временем внимательно рассматривали оставшихся после побоища и вмешательства правоохранительных органов кавалеров.

Чудес на свете не бывает, как и не бывает на свете волшебников, тех, кто может одним взмахом руки с зажатой в ней волшебной палочкой совершить это чудо. С возрастом любой из нас понимает эту истину всё больше и больше, и годам к десяти мы перестаём верить в настоящего Деда Мороза, обнаруживая под ватной бородой и ватными усами с красным носом лицо своего родителя, а ещё через пару-тройку лет и вовсе все мысли о колдунах и магах перемещаются в область сказок, с которыми рано или поздно приходится расставаться.

Однако сегодня, когда те, кого десять минут назад под противный вой сирены и яркое мигание синего проблескового маячка увезли в милицию, как минимум, до утра, снова появились на танцевальном помосте, подобно ожившим призракам, всем вокруг пришлось удивиться и поверить в чудо.

Центр танцплощадки опять стал заполняться воинственно настроенными драчунами, и буквально через минуту стало ясно, что численный перевес теперь у противника.

– Вновь деревья надели

Свой прощальный наряд,

Словно кто-то затеял

Золотой маскарад, – это солист затянул следующую песню, зазвучавшую на танцполе, как боевой клич.

Благодарная публика не стала долго ждать и немедленно включилась в новый батальный раунд, в котором сильнейшая сторона размазала своих соперников по стенке, навешав оплеух и от всей души надавав пинков и подзатыльников, доказывая своё превосходство и доминирующее положение. Юре тоже досталось, хотя сопротивлялся он изо всех сил и успел вмазать, как минимум, двум самым надоедливым по физиономии, остудив тем самым их воинственный пыл.

А потом танцы закончились, и в полночь все потянулись по домам через зелёный и уютный парк с его аккуратным асфальтовыми дорожками и покрашенными в белый цвет бордюрами. Повсюду были слышны мальчишечьи голоса и девичий смех.

– Ай! Хватит уже! Я всё понял! – услышал Юра откуда-то из-за кустов.

– Васька, дай ему ещё! – крикнул кто-то возбуждённо.

Были слышны какая-то возня и сопение.

– Не удивляйся, – улыбнулся Юрин друг Сергей, поясняя ему царящие здесь нравы и обычаи, которые были сродни культовым обрядам диких племён. – Это центровые кому-то из приезжих мозги вправляют, воспитывают, чтобы в следующий раз вёл себя прилично. И не волнуйся, убивать и калечить никого не будут. Так, попинают слегка, и всё. У нас с этим строго.

Странная возня осталась позади, а Юра вместе с друзьями подошёл к воротам парка, где на самом входе застрял безнадёжно заглохший милицейский фургон с решётками на окнах. Этим и объяснялось внезапное повторное появление целого отряда увезённых с танцев пленников. Дядя Саша в очередной раз сделал глупую попытку конвоировать хулиганов до отделения пешком, и в который раз мальчишки, как по команде, дружно от него удрали, разбежавшись в разные стороны.

– Бог в помощь, дядя Саша! – кто-то весело крикнул из толпы.

– Проваливайте! – старшина только устало махнул рукой на прощание. – Переловлю всех в следующий раз.

7

Езда на велосипеде по узким улочкам маленького города, танцы по вечерам в парке культуры и отдыха, мальчишеские тусовки со смехом, песнями под гитару и бесконечной чередой весёлых разговоров откатились в прошлое до лучших времён, сохранившись в памяти, подобно сновидению или просмотренному недавно кинофильму с незамысловатым сюжетом. Сейчас же этот сюжет сменился на другой, и у Юры было такое чувство, как будто невидимый режиссёр крутит дальше всё тот же фильм, но уже другой его эпизод. Этим и объяснялась смена декораций и даже корректировка характера роли главного героя, чудесным образом переодетого в военную форму зелёного цвета с чёрными курсантскими погонами, шевроном с эмблемой войск артиллерии и золотыми пушечками в петлицах кителя.

Юра ехал в купейном вагоне скорого поезда, несущего пассажиров на всех парах в город Ленинград, а его соседями по купе оказались два полусонных курсанта из Львовского училища, убывающих в очередной отпуск к себе на родину, и женщина, собирающаяся выходить задолго до прибытия состава на конечную станцию. Эта тревожная особа безостановочно осматривала все свои вещи, судорожно перебирая их, бесконечно упаковывая и складывая, чтобы ничего не забыть. Одних только чемоданов у неё было целых три, огромных и, на первый взгляд, совершенно неподъёмных, и из каждого из них исходил непередаваемый аромат вкуснейшего украинского сала. На самой женщине от волнения и переживаний не было лица: по всей видимости, она не сомкнула ночью глаз, охраняя своё добро, чтобы, чего доброго, никто из попутчиков не съел всё это богатство под разливаемую в гранёные стаканы водку. На какой-то маленькой станции она вышла вместе со своим барахлом. Встречал её небольшого роста худой мужчина, и было удивительно и смешно наблюдать, как он схватил сразу все три чемодана и легко вынес на перрон. Наверное, если бы была возможность, то он вместе с чемоданами вынес бы и тётку, а может быть, и не стал бы этого делать, справедливо рассудив, что до выхода из вагона его женщина доберётся самостоятельно.

Юра смотрел в окно на эту парочку, стоявшую на перроне в окружении множества вещей и не спешившую уходить оттуда, как будто бы их обоих не отпускали какие-то незавершённые дела. В блёклом свете уличных фонарей было видно, что женщина что-то убедительно рассказывала, сопровождая каждый из эпизодов своего изложения соответствующей жестикуляцией. Мужчина стоял напротив, немного ссутулившись, и молча слушал рассказ своей боевой подруги. Затем он обнял её, заключив в цепкие объятия своих жилистых рук, и чмокнул в щёку.

– Любовь, блин, – раздался неожиданный возглас с верхней полки.

Это проснувшийся курсант Львовского училища сделал такое умозаключение.

– А я уже было подумал, что кроме охраны тонны сала эта тётка ни на что больше не способна, – продолжил он. – Она же прошлую ночь не спала совсем. Всё сидела в обнимку с ценным грузом. Можно подумать, что мы на её сало позарились бы!

Он медленно и осторожно спустился вниз и подсел к окну. Поезд тем временем отправился в путь, постепенно набирая скорость, оставив позади перрон с маленьким вокзалом и двумя обнявшимися людьми, мужчиной и женщиной, продолжавших писать историю своих взаимоотношений, где предостаточно места любви и обыкновенному человеческому счастью.

– Так ты, значит, в Ленинград на учёбу едешь? – спросил курсант у Юры. – А звать-то тебя как?

– Юра.

– Очень хорошо, – курсант кивнул головой. – А меня Николаем зовут, но для тебя я просто Коля.

– А его, – Николай сделал взмах рукой, указав на спавшего соседа на другой верхней полке, – Валентином кличут. Но если ты его Валей будешь называть, он не обидится.

Николай сладко потянулся, подняв руки над головой и даже издал звук, похожий на:

– Ы-ы-ы!

– А ты давно к нам подсел? – задал он следующий вопрос.

– Да часа три уже будет, – ответил Юра.

– Ну что же, хорошо, – Николай открыл чемодан и извлёк из него бутылку «Столичной». – Закусь-то у тебя имеется? А то мы свои запасы уже подчистили, а покупать здешнюю еду опасаемся.

– Есть кое-что, – с этими словами на маленьком столике появилась запеченная курица, варёные яйца, огурцы с помидорами, хлеб.

– Да тут на целый взвод хватит. – обрадовался Николай.

Он встал в узком проходе купе между полками и начал бодро трясти своего друга за плечо.

– Кушать подано, сэр! – сказал он Валентину в самое ухо. – Прошу к столу!

Тот не стал возражать и сразу же проснулся под аппетитное приглашение.

– Валентин, – представился он Юре, пожал руку и занялся поиском ботинок.

– Да вон они стоят, под столом.

– Спасибо, Коля, ты – настоящий друг: всегда подскажешь, что да как, – Валентин обулся и зашнуровал ботинки.

– Я сейчас, – сказал он после этого. – Надобно руки помыть перед трапезой.

– И мне, – согласился Николай.

После чего они дружно вышли из купе, оставив ненадолго Юру одного.

За окном в сгустившихся сумерках мелькали деревья бесконечного и бескрайнего леса, мимо которого поезд проносил вагоны с пассажирами, каждого со своей судьбой и собственными заботами.

Вышедшие из купе курсанты действительно вернулись очень быстро. От них исходил терпкий запах хозяйственного мыла и табака.

– Перекурить успели, – решил Юра.

– Оба-на! Еда на месте, водка тоже на месте. – констатировал Николай. – И мы втроём. Стало быть, сообразим.

– Открывай, – он протянул бутылку водки Валентину, а потом, повернувшись к Юре, заметил. – Водку открывает всегда он. Спец. Ни разу ещё не пролил и не выпустил пузырь из рук.