Точка невозвращения - Илья Твиров

Сознание Кондратьев не потерял, однако порядка полутора часов он был не боеспособен. Усиленная регенерация тканей, привитая его организму специальными препаратами, делала свое дело все же медленней, чем хотелось. Михаил умел глушить боль. Он мог игнорировать ее, он мог даже приказать себе заснуть или умереть, но вот восстановиться в один момент, как по мановению волшебной палочки, было выше его сил. Хвала Всевышнему, его никто не собирался искать, хотя талибы довольно споро окружили сопредельную территорию и принялись прочесывать каждый квадратный метр земли с должным тщанием. Но их, прежде всего, интересовали обломки вертолетов. Им и в голову не могло прийти, что кто-то сумел покинуть борт до падения транспортников и при этом остаться жив.

Немного придя в себя, Михаил решил действовать. Не теша себя мыслями о том, что кто-то из американцев мог уцелеть после такого горячего приема, Кондратьев плюнул на вертолеты и направился к первоначальной точке выброски десанта. По пути ему встречались одиночные и парные патрули, которые он довольно легко обходил, практически не снижая темпа движения, однако пару раз ему все же пришлось затормозить. Михаил не желал вступать в бой так быстро и вынужден был пережидать большие группы боевиков, преграждавших ему дорогу. Порванные мышцы, растянутые сухожилия и связки, сильные ушибы требовали дополнительного времени на выздоровление, и Михаил всячески старался его найти.

До места плановой выброски он добрался без приключений, однако наобум искать логово боевиков с пленными американцами было чистой воды авантюрой. За себя Михаил не переживал, но вот за выполнение задания…. Для того, чтобы точно определить местоположение базы талибов, следовало захватить языка, и желательней поважнее, что Кондратьев вскоре и сделал. На группу афганцев из пяти человек, сгрудившихся возле костра, он напал столь внезапно, что ни один из боевиков ничего не успел понять. Четверо умерли сразу от передозировки свинцом (выстрелов никто не услышал, так как использовался вариант пистолета с глушителем), а языка после пропущенного удара в голову пришлось приводить в сознание минут пять.

Жесткий форсированный допрос дал положительные результаты. Афганец почти не сопротивлялся и услужливо отметил Кондратьеву на карте нужное место.

До базы Михаил добирался четыре часа, стараясь, чтобы его никто не заметил. Несколько раз его так и подрывало устроить талибам небольшой налет, однако каждый раз он останавливался, трезво оценивая ситуацию. Пленные американцы могли не дожить до следующего дня, и если их судьба Кондратьева волновала мало, то судьба задания была для него важней. Американцы, потеряв два борта с десантом, притормозили со спасательной операцией, и планируемый ими авиаудар откладывался до лучших времен, посему окрестности базы с виду казались безжизненными и пустыми. На самом деле, все было далеко не так, и Кондратьев это хорошо видел, изучая схему охраны периметра.

Проникнуть внутрь базы он смог лишь на следующую ночь, и ничем не обнаружив себя, добрался до пленных американцев. Те были не ахти, но передвигаться самостоятельно могли. Коротко объяснив спецназовцам, что им следует делать, Михаил решил немного пошуметь, а, в довершении ко всему, устроить талибам прощальный фейерверк. Дело в том, что во время лазания по катакомбам базы, Кондратьев наткнулся на систему самоподрыва, и сейчас решил использовать ее по прямому назначению. Разобраться в ее устройстве труда особого не составило, после чего Кондратьев, наконец, смог проявить себя во всей красе.

Передвигаясь по коридорам и узким лазам очень стремительно, Михаил метким огнем успел подавить полтора десятка огневых точек противника, прежде чем на базе удосужились сообразить, что происходит какая-то ерунда. Однако к тому времени поменять ситуацию кардинальным образом талибы уже не могли.

Не стоит недооценивать американский спецназ. Это настоящие профессионалы, умелые воины, хорошо оснащенные не только технически, но и физически. Они опасны даже в плену, и талибы в этом вскоре убедились. Морские котики без потерь проложили себе дорогу на свободу, а когда выбрались наружу, увидели, что целый горный массив внезапно сложился сам в себя и ушел под землю. Адская машинка, приведенная в действие Михаилом, не подвела.

А потом были полтора месяца странствий по горам, пескам и степям. Кондратьев решил своим ходом выбираться из района боевых действий. Обученный выживать в любых даже самых экстремальных условиях, он без особых проблем сначала покинул территорию Афганистана, затем незамеченным просочился сквозь все границы и очутился на территории России.

Что-то вырвало Михаила Кондратьева из пучины воспоминаний. Он открыл глаза, взглянул в синее небо. Позади послышался какой-то едва уловимый шум. Михаил, стараясь ничем себя не обнаружить, развернулся, приник к оптическому прицелу ОРСИСа. Боевики, пытаясь маскироваться, высыпали во внутренний двор в количестве восьми особей, смешно пряча под чудовищным нагромождением тряпья автоматы и пулеметы Калашникова. Похоже, они приготовились кого-то встречать, а раз так, то, Михаилу Кондратьеву надлежало выкинуть из головы все, что не относилось к его заданию, и готовиться встречать гостей.

Наступала активная фаза операции.

Глава 2

Охота на зверя

Утро двадцать первого мая выдалось неожиданно прохладным, хоть и солнечным. Еще вчера москвичи изнемогали от жары, а сегодня кутались в ветровки и куртки, досадно морщась при каждом порыве ветра.

Григорий Мезенцев, интеллигентного вида молодой человек, аккуратно подстриженный, хорошо, хоть и просто, одетый к капризам погоды привык и относился к ним философски. Не то чтобы он соглашался с известной в народе фразой, что у природы не бывает плохой погоды, но пытался найти положительные моменты в любом ее, погоды, проявлении. И это у него практически всегда получалось. Исключением становились те дни, когда Григорий по непонятно каким причинам терял всякое настроение и пребывал в состоянии, которое можно было описать термином сна наяву. Странное это было состояние. Мало на что похожее. Человек вроде бы и не спал, делал дела, общался с окружающими, но при этом практически не испытывал никаких эмоций, пребывая в абсолютном равнодушии к миру вокруг.

И сегодня в жизни двадцатипятилетнего Мезенцева как раз наступил такой день. Впервые молодой человек ощутил подобные в себе перемены семь лет назад, когда отдыхал с друзьями в Крыму. Во время одной из горных прогулок ему вдруг стало очень холодно, а потом внезапно наступило чувство одиночества, которое не проходило несколько дней. После этого его организм первый раз в жизни испытал на себе апатию, причем довольно жестокую. Григорий ничего не хотел делать, не ел, не пил, не общался с друзьями, просто сидел в комнате на съемной квартире, уставившись пред собой немигающим взором. Тогда он еще не знал, почему с ним происходили такие метаморфозы. По правде сказать, он и сейчас не до конца понимал, что же с ним творится, но обо всем по порядку.