Точка невозвращения - Илья Твиров

В поселке занятом боевиками, ничего особенного не происходило, и снайпер, стараясь ничем не выдать своего присутствия, неспешно перевернулся на спину. Его пронзительные синие глаза уставились в небо, а губы, скрытые маскировочной повязкой, тронула едва заметная улыбка. Он был практически уверен, что этот район в данный момент стережет какой-нибудь из американских спутников, прочесывающий местность, как в оптическом диапазоне, так и при помощи инфракрасных фильтров. Слишком уж многое было поставлено на карту Госдепом США и слишком велик был риск в случае провала операции. Разведчик не боялся следящего небесного ока, поскольку его камуфляж снабжался специальной прокладкой, экранирующей тепловое излучение человеческого тела. Кроме того, снайпер раз в десять часов мазал все открытые поверхности своего тела специальной мазью, так же служащей прекрасным теплоизолятором.

До активной фазы операции оставалось еще какое-то время, и можно было предаться размышлениям на отвлеченные темы. Разведчик поймал себя на мысли, что уже в который раз в подобной ситуации он пытается вспомнить свой жизненный путь, вроде бы еще только начавшийся — и уже такой богатый и длинный.

Для него все началось двадцать два года тому назад, когда в далеком одна тысяча девятьсот девяносто втором его, пятилетнего оборванца без роду, без племени, взяли на попечение военные. Сделали они это ужас как бесцеремонно. Михаил Кондратьев помнил тот день очень хорошо. Своих родителей он не знал. Вроде бы они отказались от него еще в роддоме. По одной версии и мама, и папа спились и бросили свое чадо на произвол судьбы, по другой — они погибли в автомобильной катастрофе, опять же оставив ребенка на попечение злодейке судьбе. В общем, таинства его рождения и его родителей были овеяны мраком. Сам Мишка подозревал, что военные, забравшие его (и, кстати, не только его одного) точно знали, кем были его родители и куда они делись, но он хорошо помнил свое отнюдь не сытое, босое, беспризорное детство, и ему было, по большому счету, все равно. Его предали, от него отказались, а предателей он не прощал.

Ранним холодным мартовским утром девяносто второго Мишка ночевал, точнее, пытался это делать, в одном из коллекторов теплотрассы на окраине Москвы, когда был самым бесцеремонным образом разбужен, поставлен на ноги и засунут головой вперед в какой-то неуютный, промозглый автозак группой неизвестных лиц в масках и с автоматическим оружием на перевес. Неизвестные представиться не пожелали, особо с ним не разговаривали, хотя лишнюю боль старались не причинять, это Мишка подметил сразу. На все его вопросы отвечали односложно «сам увидишь», а все его угрозы пропускали мимо ушей.

Автозак ехал довольно долго, много петлял, несколько раз останавливался и набирал скорость, прежде чем окончательно остановиться и выпустить пятилетнего мальчугана на воздух. Грубые дядьки с автоматами проводили Мишку в какое-то полуподвальное помещение, где находились еще семнадцать таких же как он грязных, оборванных, затравленных зверьков, с самого раннего детства вынужденных не жить, а выживать.

Спустя день в их «голодный» лагерь прибыло небольшое пополнение, и их стало двадцать. Довольно скоро выяснилось, что все задержанные оказались беспризорниками в общем-то с одинаковой судьбой. У кого родители безбожно пили, у кого погибли, от троих отказались — все типично и страшно. Всем было от четырех до пяти лет, и процентов семьдесят из них рисковало не выжить на улице, где конкуренция здоровой жизни перетекала в борьбу за существование.

Но, как выяснилось чуть позже, им всем очень даже повезло. Очень скоро их умыли, обули, одели и, самое главное, очень хорошо и вкусно накормили, а потом один из дядек, тот, что был среди всех явно старшим, объяснил бывшим малолетним оборванцам, зачем их собрали вместе, и что с ними собираются делать.

А началось все с того, что какому-то дюже умному человеку в погонах, и, судя по всему, не просто погонах, а с большими звездами, вдруг ворвалась в голову гениальная идея, суть которой сводилась к одному — а не создать ли нам на благо великой Родины не просто солдата, коих в Советском Союзе было пруд пруди, а самого что ни на есть суперсолдата со всеми вытекающими, так сказать. Идею большезвездного, видимо, одобрили и со всем энтузиазмом принялись претворять в жизнь. Да вот незадача, пока думали, что да как лучше сделать, пока пользовались всякими разными наработками в этой области по линии НКГБ-НКВД-МГБ-КГБ, материалами, полученными военной и не только разведками из-за океана, а так же тем, что некогда осталось от исследований в этой области ученого народа тысячелетнего рейха, СССР благополучно начал давать крен по всем направлениям и, в общем-то, тонуть. Как в зарождающемся хаосе нового мира удалось не похерить все наработки по данному вопросу, и кого за это следует благодарить, наверное, навсегда останется тайной за семью печатями, но проект стартовал и выглядел он с самого начала, мягко говоря, противоречиво. Дело в том, что подопытные (а поскольку подобный проект аналогов в мире не имел, то он считался экспериментальным, а, следовательно, лица, в нем участвующие, считались подопытными) являлись самыми настоящими детьми, причем дошкольного возраста, над которыми, однако, минуя все законы жанра и стереотипы, навязанные обывателю Голливудом, фантастикой и бульварными газетенками, не стали проводить каких-либо нечеловеческих опытов или чего-то в этом роде. Их начали просто тренировать, как спортсменов, просто в соответствующем их будущей специализации направлении.

С самых первых дней маленьким мальчикам прививали строгую дисциплину и, вообще, старались с ними как можно меньше сюсюкаться. Режим стоял во главе угла. Будущие супервоины должны были научиться вставать в шесть утра, ложиться в десять вечера, днем проводя все свое свободное время в изнурительных тренировках и занятиях с перерывами на приемы пищи. Их сразу предупредили, что тем, кому не понравится становиться быстрее, выше, сильнее, будет открыта дорога в большой мир без права возврата, вот только в этом мире их не будет ждать ничего хорошего. Естественно, поначалу, добрые увещевания не действовали, и находились те, кто пытался бунтовать и даже пытался бежать. Таких отлавливали, наказывали и, спустя несколько суток, ставили в строй.

Мишка, сколько себя помнил, никогда не пытался ни бунтовать, ни бежать. Ему отчего-то вся творившаяся вокруг кутерьма понравилась с самого начала. В самом деле, что плохого дали ему эти люди? Разве что похитили его, не спросив разрешения? Да, безусловно, это был минус, и не маленький, но с другой стороны, его очень даже хорошо кормили, он был вымыт, одет, сыт, у него был кров, не такие уж и страшные товарищи инструкторы, которых, если понимать, если стараться выполнять все, что они просят, можно было и вовсе считать неплохими и даже веселыми людьми. Они старались обучить мальчишек интересным, полезным вещам, и грех было не воспользоваться таким подарком судьбы.