Прогулка с продолжением - Марина Серова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я говорю о том, что мы с Володькой старинные друзья. И не только. Между прочим, это очень важно. Я столько знаю формальных и неформальных пар, которых связывают не дружеские отношения, а только удовлетворение, пардон, естественных надобностей, что иногда диву даюсь. Но с Володькой у нас полное взаимопонимание.
Вот позавчера уехал он в командировку, и у меня сразу же все из рук стало валиться, и жизнь пошла наперекосяк да набекрень. А если бы он не уехал, я не поперлась бы вчера на эту дурацкую прогулку, не случилось бы со мной двух дурацких происшествий, ну и, разумеется, не появился бы сегодня Пшенников со своим ребусом.
— Ты почему молчишь? — спросил меня Володька. — Не проснулась, что ли, еще?
— Он еще спрашивает! Да я не ложилась, между прочим, с той самой секунды, как ты уехал в свою командировку. Все волновалась и думала только о тебе: как ты, где ты, с кем ты… Так ты говоришь, нормально долетел? Значит, теперь я за тебя спокойна.
— Можешь успокоиться еще больше, — рассмеялся Володька. — Я уже вернулся.
— Да ну! — воскликнула я, схватила свои кубики и, покатав их в ладони, высыпала перед собой. — Когда же ты успел?
— Долго ли умеючи! Мне ведь только нужно было доставить документы в главк да получить там кое-что.
— Втык, например, — догадалась я.
— Ну, было немножко, — снова рассмеялся Володька, — наша жизнь не без этого. Я тебе, кстати, презент привез из столицы. Ты сегодня весь день дома? Я бы разобрался с семейством и, может быть, заскочил к тебе на пару минут.
Я опустила взгляд на гадальные косточки, разложившиеся передо мною в — ого! — занимательный расклад: 17-12-26. «У вашего любовника не то чтобы не все дома, а вообще никого дома нет и не было».
— Врешь, опер, — твердо заявила я, — врешь, как сивый мерин! Уехала твоя жена к мамочке или подальше. И детей прихватила. Признавайся, я все знаю!
После полуминутной паузы обалдевший Володька удивленно произнес:
— Признаюсь. Слушай, Тань, а ты откуда это знаешь? Я сам узнал только час назад… Приехал домой, а там записка на столе…
— Ты не забывай, кем я работаю, — равнодушно ответила я, — так, значит, на какую минуточку ты забежишь?
— Да я хотел приехать к тебе и потом сказать, что вот такая везуха привалила. Ну а раз ты все знаешь, то до обеда я разгребусь с делами на работе и приеду. Так годится?
— Ну-у-у, — протянула я, великолепно изображая интонациями задумчивость, — даже не знаю, что и сказать. Откуда я знаю, когда наступит «после обеда»… Может быть, мне чего-нибудь захочется…
— Я все привезу с собой, — заверил меня Володька и, не удержавшись, спросил: — А все-таки, если честно, откуда узнала?
— Ах, не утомляйте меня, юноша, а то мне начинает казаться, что я вас не захочу ждать: вы такой нудный вернулись из Москвы, хоть и были там один день.
Отключившись, я аккуратно положила трубку на стол и, взглянув на косточки, покачала головой:
— Ну, ведь можете, если захотите! А почему вчера прикалываться начали?
Косточки промолчали, я это оценила как молчаливое признание, что шуточки могут и продолжиться, однако ни о чем больше их спрашивать пока не решилась.
Я решила заняться своей несравненной внешностью. Хотя нас, красавиц, как ни одень-причеши, все равно не испортишь, но для собственного развлечения можно и что-нибудь новенькое сделать. Тем более что сегодня появится ясным солнышком зазноба сердешная, как снег на голову свалившаяся из командировки.
Я внимательно осмотрела себя в зеркале и решила, что несколько штрихов тут и там — не скажу, где конкретно, — только усилят мое воздействие на противоположную половину рода человеческого в лице Володьки Степанова. Это было необходимостью, чтобы он лучше понимал, как опасно со мной так по-дурацки шутить, как он пытался только что.
Звонок в дверь застал мои художественно-психологические занятия в стадии завершения. Мне даже раздражаться не пришлось. Я даже успела переодеться и теперь, поставив кофе на плиту, не спеша направилась в коридор.
Я решила не давать Володьке повода ворчать — если его «после обеда» случилось так скоро, он имеет право не ждать на лестнице. Поэтому и отперла дверь сразу. Но, открыв ее в весьма лирическом расположении духа, я обнаружила за дверью вовсе не Володьку, а незнакомого мне мужчину, неплохо одетого и стоящего с глубоко засунутыми в карманы темно-синего плаща руками. Темно-синяя кепка была сдвинута на лоб.
На вид мужчине было лет тридцать пять, и он был не без приятности в наружности. А еще, в отличие от предыдущего визитера, явно выраженного интеллигента, в этом чувствовалась какая-то внутренняя неукротимость и решительность, что мне всегда импонирует в мужчинах. Одним словом, он мне понравился больше.
— Вы Иванова Татьяна Александровна? — спросил нежданный, незваный гость, осматривая меня внимательно и подробно. Взгляд у него тоже был неукротимый и, казалось, пронизывал и сквозь платье, и сквозь белье. Интересный самец.
Я не отстала от него и, подарив похожий взгляд, после паузы призналась:
— Вы совершенно правы. Чем могу быть полезна?
— Я хотел бы с вами переговорить об одном деле, Татьяна Александровна, — произнес молодой человек достаточно вежливо, и я пригласила его войти в квартиру.
В коридоре он с независимым видом огляделся и повесил свою кепку на вешалку. Плащ, однако, снимать не стал, очевидно, подчеркивая этим свою ограниченность во времени, а заодно недостатки в воспитании.
— Чай или кофе? — спросила я, проводя гостя в комнату и указывая на кресло рядом с журнальным столиком.
— Нет, благодарю вас.
Мой второй за сегодняшнее хлопотное утро гость сел в кресло, положил ногу на ногу и, подождав, когда я села во второе кресло, произнес:
— Меня зовут Григорий Иванович Пшенников, я директор автотранспортного предприятия, занимающегося междугородными перевозками.
— Весьма приятно это слышать, — ответила я, пристально разглядывая этого клона, совершенно не похожего на предыдущего. Ошибка генетиков, что ли? Не зря их академик Лысенко ругал, не могут не напортачить.
Молодой человек подождал, не скажу ли я еще что-нибудь, и, не услышав от меня больше ничего, продолжил:
— Татьяна Александровна, я хотел бы вам предложить кое-что продать мне.
— Вот так сразу? — уточнила я.
— А зачем тянуть-то? — Визитер приподнял правую бровь и снисходительно посмотрел на меня. — Мы же с вами деловые люди и живем в современном мире. Мы знаем, что время — деньги. Так не будем тратить напрасно ни то ни другое. Я ведь правильно говорю, а?
Я пожала плечами и, извинившись, вышла в кухню за сигаретами и пепельницей.
Явление второго Пшенникова за одно утро было легким перебором. А ведь еще вчера жаловалась на скуку и хотела встретить графина своей жизни. А двух Пшенниковых не хочешь, Таня? Выбирай любого, сами приходят!
Вернувшись в комнату, я поставила пепельницу на столик и закурила.
Молодой человек кивнул, молча достал из кармана пиджака пачку сигарет «Давидофф» и щелкнул золотым «Ронсоном».
— Итак, Татьяна Александровна, — проговорил Пшенников-второй, или клон, или черт его знает кто, я еще не имела возможности в этом разобраться. — Мне желательно было бы получить от вас информацию о том, как и почему именно так, а не по-другому, вы провели вчерашнюю вторую половину дня. За эту информацию я и готов заплатить вам вполне приличные деньги. Мне кажется, мы договоримся.
— Не знаю, не знаю, — рассеянно ответила я, пуская дым в потолок и решая, что уж этот Пшенников так просто, как предыдущий, от меня не свалит, уж что-нибудь интересное для себя я от него должна скачать.
— Не понял вас. — Пшенников наклонил голову вбок и недоуменно поглядел на меня.
— Это я вас не поняла, простите, забыла ваше имя-отчество…
— Григорий Иванович, — мгновенно отреагировал мой гость, затем, вынув из кармана бумажник, раскрыл его и показал мне якобы случайно пачку денег, лежащую там, а потом вытянул из маленького кармашка визитку.
Я ее взяла и посмотрела.
Точно такая же лежала у меня на кухонном столе.
— Так что же вы не поняли, Татьяна Александровна? — повторил Пшенников-второй. — Мне, наоборот, казалось, что мы с вами быстро поймем друг друга. Дело-то простое. Обыкновенное, так сказать.
— Зачем вам информация о второй половине моего дня? — спросила я. — Сначала мне казалось, что вы хотите получить что-то определенное, а теперь, словно нарочно, стараетесь затуманить смысл разговора. Мало ли чем я вчера занималась. Вы заставляете меня заподозрить в вас маньяка, Григорий Иванович.
Пшенников непринужденно рассмеялся, откинувшись на спинку кресла, и закашлялся.
— Извините, — проговорил он, вынимая платок и вытирая губы. — Вы абсолютно правы, Татьяна Александровна. Я высказался несколько туманно, и вы вполне могли подумать, что я… — Григорий Иванович-второй рассмеялся снова, но, тут же оборвав свой смех, наклонился к столу, чтобы уменьшить расстояние между нами, и сказал: