Кровное родство - Майкл Форд

— Это все? — спросил Теллиос, когда юноша умолк.

— Все остальное вам известно, — ответил Лисандр. — К нам подоспели спартанские корабли, а персидская галера погрузилась в волны.

— Это достойно сожаления, — сказал Теллиос, прислоняясь к столу. Он достал кинжал из чехла, прикрепленного с противоположной стороны меча. — Ни один спартанец еще не ступал на борт персидского корабля — нам было бы полезно узнать чуть больше. Какое оружие находилось на этом корабле?

Лисандр настороженно посматривал на кинжал. Через щели в ставнях на него падал свет, и клинок тускло мерцал.

— Думаю, там было только то оружие, которое носили воины. Изогнутые клинки, плетеные щиты, луки и стрелы.

— Ты думаешь? — усмехнулся Теллиос. — Кто был заместителем Вомисы?

У Лисандра перехватило в горле, когда он вспомнил, как заместитель Вомисы накинул ему петлю на шею.

— Его звали Клито.

— Что с ним случилось? — Теллиос осторожно чистил ногти кончиком кинжала.

— Мы думали, что он утонул, но после битвы его схватили.

— И что было дальше?

— Эфор Мирон спросил, как с ним поступить. Я отпустил его.

— Ты отпустил пленника Спарты живым? — спросил Теллиос, неожиданно повысив голос. Эфор изо всех сил вонзил кинжал в стол. — Ты должен был убить его на месте!

— Один человек ничего не значит, если разбита армия, — ответил Лисандр.

Теллиос с отвращением фыркнул.

— Ты совсем не знаешь, как должен вести себя спартанец.

— Я знаю, что позор поражения страшнее смерти.

Теллиос вытащил кинжал и указал им на Лисандра.

— Сколько гребцов было на корабле?

— Я… не знаю, — ответил Лисандр. — Они были на нижней палубе.

— Трогательно. От тебя нет никакой пользы.

Теллиос подошел к другим членам Криптии и начал шепотом с ними переговариваться.

«Надо рассказать что-то еще, — подумал Лисандр. — Что-то полезное».

— Я вспомнил доспехи Вомисы, — сказал он. Перед его глазами мелькнул персидский полководец.

Теллиос резко повернул голову.

— Что ты сказал, парень?

Лисандру не понравился тон его голоса.

— Персидские доспехи. Подобных я раньше не видел. Они сделаны из дисков полированного металла, точно чешуя змеи.

— Может, ты не столь глуп, как кажешься, — заметил Теллиос. — И что произошло с его доспехами? Они утонули вместе с ним?

— Не помню, — ответил Лисандр. — После того, как мой дед покончил с собой, мы с Кассандрой…

Удар кулака пришелся Лисандру в челюсть и сбил его с табурета. Он тяжело упал на пол. Теллиос крепкими пальцами вцепился юноше в лицо и повернул его к себе.

— Ты навсегда забудешь об этом, — тихо произнес он. — Ни один эфор Спарты не покончит с собой. Это жалкая ложь. Он будет сражаться до смерти.

— Но он сделал это ради нас, — с мольбой в голосе ответил Лисандр. — Он сделал это для того, чтобы дать нам время убежать.

— Молчать! — крикнул Теллиос. — Парень, как ты думаешь, тебе позволяется плевать на память спартанца? Слушай внимательно, что я скажу, и не забывай об этом. Тебя никогда не было на том персидском корабле. Ты никогда не видел полководца Вомису. Сарпедон умер, сражаясь, как воин, а не от своего меча, как трус… как какой-нибудь афинянин. — Последнее слово эфор произнес так, будто надкусил что-то гнилое. — Ты понял, Лисандр? Держи свои воспоминания при себе.

Лисандру хотелось закричать, но он чувствовал, что его силы убывают. Он кивнул.

— Я понимаю.

— В Спарте не должны узнать, что мы оказались на грани поражения. Если наши враги пронюхают об этом, они усомнятся в нашей силе.

Теллиос отпустил лицо Лисандра и повернулся к остальным.

— Дадим этому полукровке время подумать. Ему следует почтить своего деда более достойными… воспоминаниями.

У Лисандра не оставалось сомнений в том, что Теллиос имеет в виду. Он требовал от него переписать историю.

Взмахнув плащами, члены Криптии ушли.

Лисандр остался один.

Глава третья

Лисандр подождал, когда успокоится сердце, а затем попытался освободиться. Ему удалось занять сидячее положение, но веревки были стянуты накрепко.

Подавшись назад, юноша почувствовал, как табурет шатается на стыке вертикальных реек и сиденья. Он еще больше подался назад, до боли напрягая спину, и опорные рейки заскрипели. Лисандр напрягся, пытаясь сломать табурет, и, наконец, услышал, как раскалывается дерево: спинка стула отвалилась.

Пот лил с него градом, но он был уже близок к цели.

— Еще немного, и все, — пробормотал Лисандр. — Кассандра будет нервничать, куда я запропастился.

Он хотел поднять связанные руки над головой, но не смог, к тому же так было легко вывихнуть плечо. Тут юноша заметил горевшую на столе свечу. Это был выход. Таща за собой основание табурета, к которому был привязан, Лисандр добрался до стола.

Встав к столу спиной и повернув голову назад, он медленно опустил руки над свечой. Веревка тут же стала чернеть, издавая противный запах, потом, немного пошипев, развалилась.

Получилось!

Лисандр, наклонившись, занялся веревкой, которой были связаны его ноги.

Он свободен!

Юноша толкнул дверь и выглянул в переулок. Ни Теллиоса, ни его приспешников, ни человека, переодетого в илота, не было видно.

Он вышел на ярко освещенную улицу и обнаружил, что та окутана какой-то жуткой тишиной. О нападении на него свидетельствовали лишь лежавшие посреди улицы осколки кувшина.

У Лисандра вдруг закружилась голова, он коснулся пальцами переносицы. Та легко подавалась в обе стороны. Сомнений нет — переносица сломана.

Он плеснул себе в лицо водой из ближайшей поилки для скота, смыв кровь, которая уже начала покрываться коркой. Поймав в воде свое отражение, Лисандр заметил, что его лицо пересекает темный порез, и через силу улыбнулся — еще один шрам войны.

Вскоре Лисандр оказался возле дома Сарпедона. У ворот стояла телега, наполовину загруженная бельем и деревянными ящиками. Еще на подходе юноша сбавил шаг, его охватила тревога.

Последний раз он был здесь всего три дня назад, прервав заседание Герусии — Совета старейшин, но в доме уже произошли большие перемены.

Ворота не охраняли вооруженные часовые, и Лисандр беспрепятственно прошел во двор.

Там никого не было. Юноша вспомнил те дни, когда на рассвете приходил сюда тренироваться, а Сарпедон ходил по мозаичному полу, с разных углов наблюдая за его стойками и умением пользоваться мечом.

Мелкая плитка, аккуратно выложенная на полу, изображала симметричные головы коней, расположенные друг против друга — одна была черной, другая — белой. Когда Лисандр пришел сюда в первый раз, он думал, что этому дому нет равных по красоте, но теперь все отдавало здесь убогостью и увядшей славой.