Кувырок через голову - Зоя Журавлева

— А как же?!

Забрала у тети Нели тетрадь и уже читает. Там читать-то нечего — один листик исписан, Ася через мамино плечо видела. А она все читает…

Значит, Дашка опять написала!

Раньше Ася ее любила. Дружила с этой Дашей, хоть Дашка почти на два года старше, сейчас уже в пятом классе. Опекала ее на даче. Даша дачу не любит. Она бы лучше всегда жила в городе, сама говорила. Ходила бы в парк, сидела бы там на лавочке. Сквозь деревья видно, как рядом по улице бежит, раскачиваясь, трамвай и красиво дребезжит на бегу. По аллеям тихо прогуливаются старушки, и листья шелестят под легкими их шагами. Толстые голуби отряхиваются в теплой пыли. А солнце такое же, как в деревне! Даже ярче. Зато можно в любое время уйти домой, влезть на диван с ногами и сидеть сколько влезет. Вот что Дашке нравится!

Но тетя Неля обязательно свою Дашу вывозит на дачу. А там Дашка всего боится — гусей, коров, лягушек, громких мальчишек, черной темноты без фонарей. Исключительно боязливая! Ну, корова, положим, на всю деревню была одна и сама всех боялась. К ней дачники со всех сторон несутся с бидонами! Ее хозяйка кричит: «Вы мне запугали корову! У ней молоко пропадет!» А гусей было много. Один даже дрался с Марией-Антуанеттой, такой отчаянный. Этот гусак от своей отчаянности всегда ходил по самой грязи и лапами шлепал, будто галошами. Через заборы заглядывал, с кем бы еще подраться. Шипел! Но почему-то он страшно полюбил морскую свинью Дездемону и подолгу стоял, молча вытягивая шею, если Дези гуляла в траве. Ася его не боялась, она была с Дездемоной.

И вдруг Дашка написала рассказ про этого гусака. Как она его боится. Никогда не писала и вдруг — пожалуйста! Потом еще один написала. Как она не умеет искать в лесу грибы. Нашла чем хвалиться!

Ася не читала, чего она там пишет. На даче вообще читать некогда. Но тетя Неля сразу всем доложила, что ее Даша стала писать. Будто она до этого неграмотная была! Тетя Неля пристала к маме: «Посмотри, Тань! По-моему, тут что-то есть». Мама сперва не хотела. Что ей, делать нечего? Только вундеркиндов еще не хватает! Она тете Неле прямо сказала: «Не терпится стать матерью вундеркинда? Выкинь из головы». Но тетя Неля не выкинула, так и ходила за мамой следом. Маме пришлось в конце концов согласиться.

Вечером, поздно, села читать…

Вдруг как захохочет! Папа подскочил: «Ты чего?» Мама все хохочет. Ну и глупость Дашка, наверное, написала! Вдруг мама говорит: «Здорово!» — «Да ну?» — удивился папа. Тоже стал читать. Маму иной раз пустяком можно рассмешить. Или, например, растрогать. А папу ерундой не растрогаешь, у него нервы крепкие. Вдруг тоже смеется. «Недурно», — говорит. Мама все удивляется: «Как ловко она схватила!» Что там Дашка могла схватить? Всего боится. «А язык? — никак не успокоится мама. Впечатлительная какая! — Ты обратил внимание? Прямо Марина Цветаева — да и только!»

Ася отвернулась к стене.

Все равно слышно. Какая еще Марина, когда она Дашка? Папа, правда, не соглашается. Но мама от языка в восторге. Сил нет уже это слушать! «Я пить хочу…» — сказала Ася из-под одеяла. Мама даже не обернулась: «Сама возьми, если хочешь. Видишь, мы заняты». Чем, интересно, заняты? Сидят за столом и смеются. Ася даже на крайнюю меру пошла. «У меня голова болит», — даже на эту меру. Сейчас мама вскочит, начнет совать градусник, щупать лоб. Ладно, и градусник можно потерпеть. А мама не шевельнулась. «На солнце перегрелась, наверное, — невнимательно так. — Спи». Даже не подошла.

Ася крепко глаза закрыла. Режет что-то в глазах! Тронула пальцем — мокро. Так жалко под одеялом себя, так одиноко, черно. «Талантливая какая девчонка», — все никак не угомонится мама…

Час, наверное, про свою Дашеньку говорили. Ася, правда, уже начала засыпать. Тут мама подходит наконец. Наклонилась, глаза блестят: «Спишь, Чингисхан?» Ася и не думала отвечать. «Можете вообще забрать себе свою талантливую Дашу! — вдруг сказала Ася дрожащим шепотом. — А меня отдать!» — «Как это — отдать? — удивилась мама. — Куда?» — «Куда-нибудь!» — «Ой, Аська, — засмеялась мама, — ты ревнуешь, да?» — «Ничего не ревную», — сказала Ася. И вдруг сразу заснула.

Но с тех пор Даша взяла такую моду. Сходит, например, в театр. И про это напишет. Или поссорится со своей подругой. Сразу напишет, как она ссорилась. А тетя Неля маме несет читать. Иногда мама говорит: «Ну, это упражнение в пределах возрастной группы». А иногда: «Занятно. Хоть бери и печатай». — »Правда?» — расцветает тетя Неля. Но мама ее останавливает: «Еще чего выдумала? Даже не думай». — »А может, это бы укрепило ее веру в себя?» — сомневается тетя Неля. Мама сердится: «Хочешь жизнь девчонке испортить? Ее веру никто еще не подтачивал. Нечего укреплять. Пускай человек работает».

Ишь, Дашка уже работает! «А может, надо как-то помочь?» — пристает тетя Неля. «Тут никто не поможет. Само пройдет». — »Или не пройдет», — говорит тетя Неля. «Или не пройдет, — мама кивает. — Но для своей дочери я бы этого не хотела». Может не беспокоиться, Ася сама не хочет. «Почему?» — таращит глаза тетя Неля. «Литература но своей беспощадности — чисто мужское дело», — объясняет мама. Но тете Неле разве втолкуешь! «Ты же занимаешься», — опять пристает. «Занимаюсь, — вздыхает мама. — Но лучше бы я водила трамвай. Наверняка была бы счастливей…» Тетя Неля смеется так, что щеки дрожат, и Мария-Антуанетта глядит на нее не мигая, как в телевизор. «Не понимаешь ты, Танька, своего счастья!» — «Где уж мне», — соглашается мама. И опять читает, что Дашка выдумала…

Вот, значит, она опять написала.

— Анастасия, — говорит тетя Неля медовым голосом, — ты свободна в воскресенье? Тебя Дарья в цирк приглашает.

— Я не пойду, — отвечает Ася.

— Почему? — изумляется тетя Неля, голос так и растекается медом. — Там новая программа.

— Я не люблю цирк, — говорит Ася.

— Да что ты? Как можно не любить цирк?

— Так, — говорит Ася.

Мама уже перестала читать и на Асю смотрит.

— Таня, уговори ее, — просит тетя Неля. — Билеты с огромным трудом достали. Я в лепешку расшиблась!

— Не буду и уговаривать, — усмехнулась мама. — Она не пойдет.

— Почему? — удивляется тетя Неля.

— Значит, есть причина, — говорит мама. — Фингал, кстати, гулял?

Понятно. Хочет их выпроводить с Фингалом, чтобы об своей талантливой Даше поговорить без помех.

— Он уже нагулялся…

Мама нахмурилась. Что-то хотела сказать, но все-таки промолчала. Пока! Когда тетя Неля уйдет, будет опять с Асей серьезно разговаривать. Что надо быть доброй. Что надо уметь держать себя в руках.

Будто Ася не держит!

— Ну, с Лариской пройдись, а, Чингисхан?!

Обычно Асю просить не надо, чтоб она шла на улицу. Наоборот, оттуда надо затаскивать. Но не сейчас.

— Я с ней уже в булочную ходила. Очередь так орала, нас с ней чуть в милицию не забрали…

— А ты не ходи с крысой в булочную, — назидательно сказала мама. — Я тебе, по-моему, уже сто раз объясняла, там хлеб.

— Она чистая, — упрямо сказала Ася.

— Разве в этом дело? — мама уже рассердилась. Ну и пусть! — Вот что, дружочек! Забирай тогда Дездемону и выметывайся. Ей нужно сено на зиму заготовить, пока тепло.

Вот это придумала — сено для Дездемоны! Ася невольно улыбнулась. Но все-таки сказала:

— Будет она его есть!

— Заставим, — засмеялась мама.

Но все равно Ася долго еще возилась. Искала пальто. Никак не могла поймать Дездемону в клетке. А сама ей щекотала пузо, и Дездемона визжала, как резаная. Потом еще Ася искала варежки, которые никогда не носит. И еще зашла напоследок в кухню и будто только сейчас увидела:

— Ой, тетя Неля, Туська в вашей шляпе спит!

Тетя Неля взвизгнула не хуже Дездемоны и бросилась изгонять Марию-Антуанетту из своей шляпы. А это не так просто сделать. Ася уже была на лестнице, но все еще слышно, как она изгоняет.

Во дворе у подъезда стоял Богданов и делал вид, что он стоит просто так. Колотил палкой по водосточной трубе. Труба старая, звука почти что не было — как по шубе колотишь. Но малолетние близнецы из первой квартиры, Коля и Оля, все равно смотрели на Богданова с восхищением. Пальцы у них навечно вставлены были в рот, у Коли с одной стороны, у Оли — с другой. Впрочем, различать их никто не умел, тем более — на них были сейчас одинаковые коричневые шаровары. Один Богданов их различал. К Богданову даже их бабушка иногда обращалась, чтобы он различил ее внуков…

Ася пустила Дездемону в траву. Близнецы сразу стали ее пасти, толкаясь и приседая вокруг Дездемоны на корточки.

— Ты чего у нашего подъезда торчишь? — спросила Ася Богданова. — Двора мало?

Другой бы человек огрызнулся, когда его так спросили. Главное — ни за что. Но не Богданов.

— А где мне стоять? — удивился он. — Я же тебя жду.

— А если бы я не вышла? — поинтересовалась Ася.

— Тогда бы домой вернулся, — объяснил Богданов.