Время быть смелым - Катя Райт

Это началось, когда мне было двенадцать. Но тогда как будто просто было что-то не так. Потом это всё больше напрягало меня, я стал разбираться, копаться в себе, что-то читать, сидеть в тематических чатах. Я никак не мечтал в один прекрасный день обнаружить себя педиком. Мне этого вообще не хотелось. Я снова стал читать, уже более глубокую литературу о половом созревании, сексуальном становлении и осознании себя. Я бесконечно заполнял какие-то тесты, отвечал на какие-то опросники и по всем результатам выходило, что я скорее гей, чем натурал. Это было очень хреново. Я не хотел в это верить. Знакомился с девчонками, мы встречались, но ничего из этого не получалось. Сначала мне стабильно хотелось сдохнуть. Мне было стыдно. С родителями в тот момент я практически перестал общаться, потому что боялся, что они могут заметить мои наклонности и вообще выгнать из дома или отправить куда-нибудь лечиться. Потом, почти бессознательно, я стал заходить на сайты гей-знакомств, искать кого-то такого же как я в моём городе. Встречаться я сначала боялся – мы просто переписывались. Я ведь не был ещё уверен, что гей. Я каждый день убеждал себя, что не был уверен. Я рыдал в одиночестве в своей комнате. Рыдал, как девчонка, и ненавидел себя за это. Я не хотел быть таким, но ничего не мог с собой поделать. Почти целый год я прожил как в аду, борясь с собой и ненавидя себя. Я читал статьи о гомосексуальности, потом читал, что это грех, что Бог ненавидит геев. Читал, как поступали с педиками в нацистской Германии и Советском Союзе, что с ними делают сейчас в Иране. Читал об известных геях и об их талантах. Я снова и снова лез на сайты знакомств, назначал встречи, на которые потом не приходил, удалял свои аккаунты и через пару дней создавал новые. Я назывался каждый раз разными именами, снова знакомился и снова не приходил на встречи.

В шестнадцать я познакомился с Андреем. Он на три года старше меня. Мы встречались какое-то время и до сих пор дружим. У них своя компания, в которую я отлично вписался. Андрей ко мне не равнодушен, мы периодически занимаемся сексом, но ничего серьёзного. Мы, скорее, просто хорошие друзья. Он здорово меня поддерживал и многое объяснял. Он давал мне читать книги по психологии и сексологии, убеждал, что не надо стыдиться, предостерегал о возможных проблемах. В общем, в итоге, мне ничего не оставалось как принять весь этот кошмар. Да, я оказался извращенцем и больным, но куда же мне было деться. Я думал очень долго, прежде чем в шестнадцать рассказал всё маме. Меня просто уже физически начало тошнить от того, что приходилось врать и выкручиваться, когда разговоры заходили о девочках, а они именно туда всегда и заходили. Я долго прощупывал почву, как бы невзначай спрашивал о мамином отношении к геям. Все эти «а вот если бы», «ну представь», «как бы», «а вдруг окажется»… Мне повезло, что с мамой у нас всегда были хорошие доверительные отношения. Мне повезло, что у меня просто офигенная мама, которая однажды просто посадила меня перед собой и серьезно сказала: «Тёма, что за вопросы у тебя последнее время? Почему тебя так интересует эта тема?» Тогда я и признался ей. Она, конечно, не ожидала. Ещё бы, кто из родителей ожидает услышать от своего шестнадцатилетнего сына, что его интересуют исключительно мальчики! Мы долго говорили с мамой. Она оказалось весьма продвинута, гораздо более продвинута, чем я сам. Она спрашивала, откуда у меня появились такие мысли, почему я в этом уверен, был ли у меня какой-то опыт? В общем, долго мы говорили, и у неё тоже, в итоге, не осталось сомнений. Я видел потом, как она переживала эту новость, как не спала ночами, пила валерианку, как тихо плакала, запершись в ванной. А мне просто хотелось сдохнуть. И желание это было к тому времени очень сильно. Я люблю своих родителей. Маму я очень люблю, и так её расстроить для меня было невыносимо. Я чувствовал себя последним дерьмом. Сейчас мне семнадцать и ситуация нисколько не изменилась.

А теперь папа. Для меня его одобрение во всём всегда было очень важно. Он учил меня кататься на велосипеде и на коньках. Он брал меня на рыбалку. Мы вместе копались в машине. Для меня очень важным было, чтобы он мог мной гордиться. А теперь, когда он узнал, что я педик, какая, в жопу, гордость! Теперь ему будет за меня стыдно – и это в самом лучшем случае. В худшем – он вообще меня возненавидит. И никакие спортивные успехи теперь не затмят моей тяги к мальчикам. Господи, так паршиво от всех этих мыслей, что хоть в петлю лезь! Да ещё папа взял и просто ушёл. Куда? Уже час ночи, а его всё нет. И мама не спит. Я же слышу – сидит на кухне. Но я не могу выйти к ней и посмотреть ей в глаза. Я плохой сын. И хотя мама меня приняла и поняла, всё равно я далёк от её мечтаний об идеальном ребёнке. Я не знаю, как мы теперь будем жить.

Утром как всегда меня будит мамин голос. Я открываю глаза.

– Просыпайся, Тёма, – ласково говорит мама, – завтрак готов.

Как будто ничего не случилось. Как будто ничего не было, папа вчера не вылетел из дома, чтобы его не вырвало от мерзости, которой занимается его сын. Я несколько минут сижу на кровати, потом иду в ванную, одеваюсь и появляюсь на кухне. Мама наливает кофе, папа доедает омлет.

– Доброе утро, сын, – очень спокойно говорит он без тени иронии или презрения.

– Доброе утро, – бурчу я, не поднимая глаз.

Я сажусь напротив и утыкаюсь в тарелку, которую мама тут же ставит передо мной.

– Артём? – обращается ко мне папа, – ты в порядке? Всё нормально?

– Угу, – отвечаю.

Потом, доев завтрак, папа встает, подходит ко мне, кладёт руку на плечо, слегка похлопывает и говорит:

– Артём, ты мой сын и я тебя люблю, что бы там ни было. Если тебе нужна какая-нибудь помощь…

– Нет, ничего не нужно, – перебиваю я.

– Всё будет хорошо, – говорит папа, кивает, целует маму и быстро уходит на работу.

Некоторое время мы с мамой сидим молча. Она пьёт какао, я – кофе.

– Что папа сказал? – Спустя несколько минут спрашиваю я.

– Ты же слышал, – отвечает мама, – он тебя любит. Всё в порядке, Тёма! Всё хорошо! Он всё понимает…

– Ну да, конечно! – Взрываюсь. – Я сам ни хрена не понимаю! Как он тогда может понять! Я не знаю, как так получилось…

Я готов разреветься от нервного напряжения, да ещё мама берётся меня жалеть и успокаивать, а от этого ведь всегда только хуже. Я вскакиваю, быстро беру из комнаты сумку и ухожу, даже не попрощавшись.

В школу идти сегодня меня откровенно ломает. Я решаю прогулять. Звоню Андрею – он в университете, но сматывается с занятий, подбирает меня на машине, и мы едем за город. Мы гуляем по огромному лугу, валяемся на траве, щуримся от яркого солнца, устраиваем пикник под большим развесистым дубом. Потом я звоню маме и говорю, что после школы сразу пойду к Андрею и буду только вечером.

С Андреем хорошо. Мы много дурачимся, разговариваем.

– Ты молодец, Тёмка! – Как-то почти восхищённо заявляет Андрей. – Ну, что с отцом поговорил, что признался ему…

– Не знаю, – тяну я.

– Я бы никогда не решился своим предкам рассказать. Они у меня клёвые, конечно, но фиг знает, мне кажется, не поняли бы. Ты смелый.

Я отмахиваюсь. Какой уж смелый! Просто достал папа с вечными разговорами о девочках, о том, когда я их хоть с одной познакомлю и так далее. Да и паршиво перед самыми близкими людьми притворяться.

Вечером мы тусуемся у Андрея. Приходят ещё три парня и две девчонки лесбиянки. Вся компания гомосексуальная, так что тут комфортно и безопасно. Ни у кого родители не в курсе сексуальной ориентации своих детей и поэтому сегодня с подачи Андрея я становлюсь просто героем дня. Все ребята старше меня на два-три года, а я вдруг оказываюсь для них примером смелости. Сам же, выслушивая их истории, понимаю, что мне на самом деле очень повезло с родителями. Конечно, они ни за что бы не хотели, чтобы их сын вырос педиком, но у них хватило ума не сверлить мне мозг. Мы болтаем весь вечер, пьем немного вина, которое принесли девчонки. Потом Андрей подсаживается ко мне совсем близко и обнимает.

– Может, потрахаемся? – Предлагает он.

Он говорит это в своей обычной манере, нарочито грубовато, как будто небрежно, и я соглашаюсь. Мы уединяемся в комнате. Андрею родители купили двушку, так что он настоящий студент-мажор с отдельной спальней. И в этой спальне мы часто с ним экспериментируем.

– Ты такое солнышко, Тёмка! – Шепчет мне на ухо Андрей, когда мы лежим на его кровати, и проводит кончиками пальцев по моей спине.

Он всегда называет меня «солнышком», хотя мы не встречаемся и никаких романтических отношений между нами нет. Мы друзья, ну и в сексе Андрей хорош и опытен, а мне сейчас этого очень даже достаточно.

Домой я возвращаюсь повеселевший. Однако уже поздно. Не смотря на то, что я предупредил, мама с порога спрашивает, где я был.