Отец ребенка - Елена Сапожникова

У мамы было красивое, умное и немного усталое лицо, какое бывает у людей, всю жизнь проработавших с детьми.

— Здравствуй, котенок. — Столько неприкрытой нежности было в ее голосе, что у Оксаны непроизвольно задрожал подбородок. — Что-то случилось? — В маминых глазах заплескалась тревога.

И Оксана начала сумбурно рассказывать, перескакивая с одного на другое. Она рассказывала и переживала все заново так, что лицо в конце концов перестало выражать чувства и превратилось в безжизненную застывшую маску.

— Да, солнышко, натворила ты дел. — Мама открыла сумочку, достала из пачки сигарету и закурила. Потом спохватилась, затушила ее в массивной квадратной пепельнице из темного стекла, стоящей на столике, попыталась разогнать рукой дым. — Извини, совсем забыла о малыше, — поспешно пробормотала она.

Оксана видела, что мама растерялась.

— Бред какой-то. До сих пор не могу поверить, что ты способна на такое сумасбродство, — призналась она минуту спустя дочери. — Но что сделано, то сделано. Ты решила заплатить? — Она вопросительно посмотрела на дочь. Оксана кивнула. Мама снова потянулась к сумке и достала сигареты. Бросила их на стол, тяжело вздохнула: — Это не выход. Шантажистам нельзя уступать. Со временем они входят во вкус и начинают с каждым разом требовать больше. Вымогают деньги до тех пор, пока не выжмут досуха. А потом открывают правду заинтересованному лицу, получая определенную сумму с противоположной стороны.

— И что ты предлагаешь?

— Может, рассказать Валере всю правду?

Оксана в ужасе замотала головой:

— Нет, он меня не поймет. Ты смогла бы рассказать такое папе?

— Пожалуй, ты права, — задумчиво согласилась мама. — Но у меня в голове не укладывается. Почему-то я не верю, что Михаил Алексеевич способен на такое. Он для этого слишком интеллигентен. В любом случае ты должна с ним объясниться.

— Я его видеть не могу! — простонала Оксана.

— А если это не он? Только представь, что он здесь ни при чем.

— А кто? Никто об этом не знает, кроме нас двоих! — яростно возразила Оксана.

— Ты не права. Об этом в данный момент уже знают трое: Михаил Алексеевич, ты и я. А где гарантия, что нет четвертого? Он ведь тоже мог с кем-то поделиться. Я понимаю, что он сейчас в твоих глазах выглядит монстром с катастрофическим набором недостатков. А если подумать? Ведь ничто не мешало твоему свекру начать вымогать у тебя деньги раньше, не ждать столько времени. Мне кажется, ваша тайна стала известна непорядочному человеку, и надо поставить Михаила Алексеевича в известность, сказать, что тебя шантажируют.

— Не могу, я ему не верю. — Оксана уронила голову на стол и затряслась в рыданиях. Ее плечи конвульсивно задергались.

К столику быстро подошла официантка:

— Девушке плохо? Может, скорую?

— Спасибо, все в порядке, — успокоила ее Анна Вячеславовна. — У моей дочери немного расшатались нервы. Она впервые беременна и очень этого боится.

Официантка понимающе улыбнулась:

— Я сама была такая. Но в ее положении лучше, конечно, не расстраиваться, вредно для ребенка. Извините, вмешиваюсь не в свое дело, но я на самом деле испугалась за нее. Подумала, что ей стало нехорошо, а в такие моменты лучше не терять ни секунды.

— Как вас зовут, девушка? — спросила у официантки Анна Вячеславовна.

— Марина, — просто представилась та.

— Спасибо, Марина, — искренне поблагодарила девушку Анна Вячеславовна. — В наше время отзывчивость — такая редкость.

— Ну что вы, — растерялась официантка.

Оксана подняла зареванное лицо и через силу постаралась улыбнуться:

— Я на самом деле жуткая трусиха.

Официантка ободряюще улыбнулась в ответ:

— Все будет хорошо.

Оксана согласно кивнула:

— Конечно. — Странно, но проявленное незнакомой девушкой сочувствие внезапно вырвало ее из состояния паники и страха. Как черт из коробочки выскочило решение: надо что-то придумать, срочно что-то предпринять, а не сидеть размокшей курицей и позволять манипулировать собой какому-то негодяю. — Пойду умоюсь.

Она решительно тряхнула головой, встала из-за столика и пошла к дамской комнате. Пробыла там достаточно долго, а когда вернулась — лицо ее преобразилось. На нем больше не было смятения и тревоги, а из глаз лился тот завораживающий мягкий свет, который бывает только во взглядах мадонн на картинах великих мастеров прошлых веков.

— Мам, ты права. Надо все обсудить с Михаилом Алексеевичем. — Она приняла решение и для его воплощения в жизнь решила выделить следующий день. Ни к чему откладывать неприятные дела в долгий ящик. Рано или поздно их придется решать, так почему не сделать это как можно раньше, дабы не мучиться все время, рассудительно решила она.

Ей захотелось сойти на одну остановку раньше. До дома свекра было ближе от следующей остановки, потом по подземному переходу перейти на противоположную сторону и немного вернуться назад. Оксана не любила выходить там. Переход был местом обитания лиц без определенного места жительства, и, честно говоря, она просто боялась проходить мимо них. От этой остановки идти было дальше, но, как ей казалось, гораздо безопаснее.

Легкий морозец бодрил, разрисовывал щеки прохожих румянцем и заставлял ускорить движение. Снег, сыпавший вчера весь день, украсил город. Он еще не успел покрыться копотью выхлопных газов и ослепительно блестел под белым январским солнцем. Стайка красногрудых птах, неведомо как залетевшая в мегаполис, весело купалась в рыхлом снегу, время от времени взлетала на деревья, усыпанные мохнатыми иголками инея. Огромные сугробы, наваленные по обочинам дороги снегоуборочной техникой, частично скрывали проезжую часть и приглушали шум многотысячной армады машин, снующих в непрерывном беге по городу.

Оксану не покидало чувство бесполезности предстоящего разговора. То, что вчера выглядело так естественно, сегодня снова стало пугающим. Вчера ей казалось, что после откровенной беседы со свекром все у нее будет хорошо. После встречи с матерью она почти поверила в благоприятный исход дела. Почему же сегодня ей так неуютно и тревожно на душе? Ожидание неприятностей раздавило тот робкий росток безмятежности, который она пыталась взрастить вчера, то робкое ожидание тепла и понимания от чужого человека.

В раздумьях Оксана приблизилась к бровке тротуара. Если пересечь дорогу здесь, а потом пройти переулком, она значительно сократит себе путь. В ее стильных сапожках на высоком каблуке было не очень удобно ходить пешком. Она повертела головой в разные стороны и решила перебежать дорогу, не доходя до светофора, благо машин почти не было. Ей удалось без приключений перебраться на противоположную сторону, а там она утонула по щиколотку в снегу, когда сворачивала в переулок. Дворники еще не добрались до участка, и снег здесь лежал нетронутой целиной. Идти было и труднее и проще. Приходилось самой прокладывать тропу, застревая в снегу и проваливаясь чуть ли не по колено. Она высоко поднимала коленки и оставляла после себя в снегу узкую цепочку следов. На некоторое время ей даже стало весело от своей нелепой походки. «Просто урок физкультуры в начальном классе», — беззаботно подумала она, в очередной раз вытаскивая ногу из снежного плена. Ей даже стало немного грустно, когда закончился занесенный отрезок дороги. Аллея, ведущая к дому, была расчищена, скамейки освобождены из-под пушистых покровов вчерашних, еще не слежавшихся снежинок. Грейдер так обстоятельно соскоблил и укатал снег, что местами образовались скользкие дорожки, по которым нельзя было пройти не поскользнувшись. Под ярким солнцем они поблескивали сахарной пасхальной глазурью, и Оксана, отряхнув снег с сапожек, пошла по вспаханному огромными колесами грейдера следу.