Отец ребенка - Елена Сапожникова

— Не беспокойся, я все улажу, — сказал он и, рывком вскочив с дивана, подошел к телефону. — Здравствуй, сын, — услышала Оксана, и внутри у нее все задрожало от напряжения. Сердце забухало как сумасшедшее. Оно уже давно сбилось с привычного ритма и теперь ускорило свои сокращения. Казалось, его оглушительный стук раздается не только в висках, — заполняет как набатом все свободное пространство в помещении. — Твоя Оксана у меня дома. — Михаил Алексеевич на время замолчал, потом улыбнулся чему-то и продолжил: — Ехал с работы, окатил какую-то девушку грязью, остановился, чтобы извиниться, смотрю — твоя Оксана. Пришлось заглаживать вину: отвез ее пальто в химчистку, напоил чаем… — Он опять замолчал, слушая своего собеседника. — Не сомневайся, привезу тебе твое сокровище в целости и сохранности.

Всю дорогу до дому Оксана куталась в куртку свекра, вдыхая ее запах, такой далекий и в то же время родной. Она почему-то была уверена, что у сегодняшнего вечера продолжения не будет.

— Ксюша, — с едва заметной хрипотцой прервал молчание Михаил Алексеевич, — не казни себя за то, что случилось. Поверь, мы с тобой нашли самое верное решение. Запомни, это не измена, это один из способов не дать прерваться нашему роду.

Оксана промолчала.

Свекор остановился у подъезда, открыл Оксане дверь и спросил:

— Тебя проводить?

Она отрицательно помотала головой:

— Нет, я и без того не в своей тарелке.

Окна их квартиры светились, Валера не спал. Оксане даже почудилось, что портьера в спальне колыхнулась, мелькнул темный силуэт. Она отдала свекру куртку и начала подниматься на пятый этаж по лестнице, набираясь храбрости и до последнего оттягивая встречу с мужем.

Валера лежал, растянувшись на диване, смотрел телевизор, шел очередной американский детектив. Рядом, на журнальном столике, стояли грязные тарелки и пустая жестяная баночка из-под пива.

— Валер, ты что, заболел? — озабоченно спросила Оксана. Грязная посуда для такого аккуратиста, как ее муж, да еще на журнальном столике перед телевизором — нонсенс.

Валера бросил на нее неодобрительный взгляд.

— Что-то ты загуляла, мать, — вяло процедил он сквозь зубы и стал пристально разглядывать жену.

Оксане потребовались неимоверные силы, чтобы остаться невозмутимой, хотя у нее тряслись все поджилки.

— И не говори. — Она попыталась превратить все в шутку и сама первая улыбнулась своим словам, сказанным с напускной насмешливостью. Но муж не поддержал ее игру.

— Ты могла предупредить, что задержишься? — холодно спросил он.

— Валер, перестань строить из себя Синюю Бороду. — Оксана ловко изобразила негодование, устраиваясь рядом с ним на диване. — Откуда я могла знать, что твой родитель решит меня искупать в луже. Видел бы ты меня в тот момент, — принялась она вдохновенно врать. — Стою чумазая, мокрая, в безнадежно испорченном пальто, волосы как сосульки, лицо расписано грязью, как у спецназовца. Пришлось отдать пальто в химчистку, а ближайшая была возле дома твоих родителей. Хотя, наверное, пальто спасти вряд ли удастся. — Оксана перевела дыхание и, подтянув колени, обхватила их руками.

— Хрен с ним, с твоим пальто. Если б ты знала, как я волновался. Даже заподозрил, что у тебя завелся любовник.

— Неужели я произвожу впечатление легкомысленной женщины? Я и предположить не могла, что тебе придется меня воспитывать, — совершенно искренне возмутилась она.

— Ну ладно, не злись, — примирительно сказал Валера. — Будешь? — Он откуда-то из-под дивана извлек еще одну банку пива и протянул жене.

— Фи, — она скорчила презрительную гримаску, — теплое пиво, пьяная женщина…

— Все же, пьяная женщина, имей в виду на будущее, звони, пожалуйста. Иначе теплое пиво сменит теплая водка, а встречать тебя будет пьяный мужчина. Будь повнимательней к собственному мужу.

Упрек Оксана приняла и снова почувствовала себя безнравственной, порочной лгуньей. Она тяжело встала с дивана и поплелась в спальню стелить постель, испытывая смертельную усталость.

Следующие две недели она думала только об одном — беременна или нет? Как только ей казалось, что в животе что-то потянуло, она в ужасе бежала в туалет и облегченно вздыхала. Все было в порядке. Сроки месячных прошли, и через неделю Оксана пошла на прием в консультацию.

— Рановато говорить что-то определенное, — сказал врач после осмотра. — Очень маленький срок, я могу ошибиться. Подождем пару недель.

Эти две недели тянулись мучительно долго. Ей казалось, что если она не выдержит и поделится своими опасениями с кем-нибудь, то чудо, которого она ждала, просто не произойдет. Она сглазит его своим нетерпением и болтливостью. И она носила тайну в себе, как хрупкий стеклянный шар, бережно и осторожно.

Спустя две недели сообщила мужу, что беременна.

— Что? — переспросил Валера, боясь, что ослышался.

— Я беременна, — повторила Оксана. Валера улыбнулся такой улыбкой, от которой у Оксаны пропали все страхи. Ей стало все равно, пусть даже она будет гореть в аду за свой обман, только бы Валера смотрел на нее так, как сейчас: с любовью, добротой и тревогой. Он притянул ее к себе, обнял:

— Значит, у нас будет малыш! — Голос его был теплым, глубоким и взволнованным.

— Да, — ответила она тоже слегка дрожащим голосом. Она сразу полюбила ребенка и была уверена, что будет мальчик.

Долгожданная беременность обернулась для Оксаны немалым испытанием. Она не могла себя заставить встать сразу. Ритм ее биологических часов никоим образом не хотел совпадать с настенными ходиками. Придавив трещащий будильник ладошкой, она подолгу настраивалась на подъем, раздирала в мучительной зевоте рот, кулачками терла глаза, прогоняя остатки сна, затем, нашарив ногами тапочки, медленно шлепала в ванную. Оксана не злоупотребляла косметикой, но, чтобы прилично выглядеть, отводила на макияж по двадцать минут. Шеф все чаще неодобрительно косился на ее округлившуюся талию, он не любил беременных сотрудниц, и Оксана со дня на день ждала предложения написать заявление об уходе по собственному желанию. Ее начальник был стандартный новый русский. Самый заурядный образец. Время его немного пообтесало. Он давно сменил малиновый пиджак на строгий классический костюм, купленный в дорогом бутике, поменял кроссовки на дорогие итальянские туфли. Понял, что мужчину делают не золотые цепи и браслеты общим весом под килограмм, а аксессуары от известных кутюрье и неброские часы производства Швейцарии стоимостью тысяч двадцать в конвертируемой валюте. Но в остальном остался тем же самым крутым парнем, что держит пальцы веером и разъезжает на шестисотом «мерседесе». Его должны были окружать только телки на уровне, одетые непременно в стильные шмотки. Оксана с выпирающим животиком смотрелась в его понимании негламурно.