Прииск «Безымянный» - Виталий Гадиятов

– А охотник Охлопков из Учура? Разве это не зацепка?

– Да какая это зацепка?! Этого охотника уже сто лет как нет в живых. Вот тебе и зацепка.

– Ну, у него, наверное, остались родственники? – не сдавался Фёдор. – Они могут что-то рассказать.

Шурковский поднял на него серые глаза и подумал, что дал ему много свободы. «С такими наполеоновскими замашками, как у этого парня, дела не будет».

А Фёдор увидел непонимание и недовольство: мол, пристаёт он ко мне с пустыми вопросами, да ещё пытается давить.

– Может, и остались, да что толку! – Шурковский бросил ручку. – Что эти родственники могут знать о своём предке? Ну, в лучшем случае как его звали. А возможно, даже и этого не скажут. Ты забыл, в какое время мы живём: сейчас каждый думает только о себе. Что им эти далёкие предки? Если бы они оставили богатое наследство или хотя бы чем-то прославились, тогда можно погреться в лучах их славы. А так что? Ну, был такой дед или прадед, пожил на этой Земле, наплодил наследников и, ничего не оставив, ушёл в мир иной.

Он развёл руками. Этот жест начальника Фёдор истолковал как полный аут. Следовало что-то срочно предпринимать, и Закатов решил пойти ва-банк.

– Виктор Ильич, мне нужна командировка в Учур. Хочу, так сказать, разобраться на месте. Я ненадолго: одна нога здесь, другая там.

Наступила секундная пауза. Шурковский почувствовал, как его охватывает раздражение. Волнами оно опускается вниз, захватывая всё тело.

– Скажи, что ты будешь делать в той деревне? – взорвался он следом. – Искать мифического охотника Охлопкова или расспрашивать про то золото, которое он когда-то сдал в музей? Пойми, это же глупо! Кто тебе про него расскажет? С тех пор прошло больше шестидесяти лет.

Фёдор решил стоять на своём, понимая, что другого случая не будет. После радости, которую он испытал, не хотелось падать вниз, сознавая, что это конец.

– Я буду искать родственников Охлопкова, – сказал он твёрдо. – И уверен, найду.

– Ты в своём уме? Да как ты их найдёшь, скажи мне на милость? Там небось все охотники и среди них полдеревни Охлопковых и наверняка все они родственники.

В кабинет кто-то заглянул. Переведя взгляд на дверь, Шурковский замолчал. Как только дверь закрылась, он попросил позвать Ачагырова и, когда тот пришёл, начальник сказал:

– Владимир Николаевич, ты хоть скажи, где этот Учур?

Шурковскому нравился Ачагыров. Было в нём то, чего не хватало ему самому. Несмотря на своё явно небогатырское сложение, он являлся опытным геологом, проводившим в экспедициях не один месяц и привозившим такие материалы, о каких многие только мечтали. В основе его успехов, как считал Шурковский, лежало какое-то невероятное везение и природное чутье, доставшееся ему от далёких якутских предков, всю жизнь промышлявших в тайге.

– На Алдане. Километрах в трёхстах от города, – сразу нашёлся Ачагыров. – По-моему, туда летает самолет из Алдана и из Чульмана.

– Я не об этом, – перебил его начальник. – Скажи, можно там найти кого-то, или это пустая затея?

– Ну а почему нет? Там живут такие же люди, как мы с вами. В основном, конечно, охотники. Может, в последние годы они стали заниматься земледелием, а до этого их кормила тайга. По-моему, надо очень захотеть – и всё получится, только я не совсем понимаю, кого вы хотите искать?

Ачагыров давно сообразил, что всё дело в Закатове, но, хорошо зная шефа, решил прикинуться последним «валенком». Пусть, мол, скажет сам.

– Да мы всё о том же: о тех пробах золота, про которые тебе Фёдор рассказывал. Видишь ли, он тут собрался открыть новый Витватерсранд, а для этого нужно найти какого-то мифического охотника Охлопкова, который в начале века добыл то золото и сдал в музей. Фёдор говорит, у него всё получится – карты хорошо легли.

На опухшем лице шефа появилась усмешка. Раздражение прошло, но пришло новое чувство, которое он испытывал всегда, когда кто-то его обходил. Пусть это оказался сиюминутный успех соперника только дышавшего ему в спину, но уже представлявшего угрозу. Сейчас маститый специалист чувствовал, что этот молодой может вырваться вперёд и оставить его позади. Этого Шурковский позволить не мог.

– Да пусть он себе едет, может, и правда найдёт кого-нибудь. Дайте ему командировку.

– Что значит «дайте»? – снова взорвался шеф. – Как я его пошлю в какой-то Учур, где мы никогда не работали и работать не будем. Насколько я знаю, в том районе никто не находил золота, и по геологическим признакам его там даже быть не может. Вот на Тимптоне и Гонаме разрабатывали промышленные россыпи, а в районе этой глухой деревни полнейшая пустота.

– Может, ближе к весне получится? – не теряя надежды, спросил Фёдор. – Я пока поработаю со старыми отчётами, вдруг найдётся какая-нибудь зацепка.

Шурковский замахал рукой. Это означало, что результат будет отрицательный.

– Нет! – сказал он властно. – Сейчас ты начнёшь работать по моей новой теме, и тебе уже будет не до поездок. Проблемы докембрийской золотоносности – это не наша епархия. Твоя затея с этим золотом, по меньшей мере, просто несерьёзна. Чтобы браться за такую работу, нужно быть без царя в голове.

Закатов понял, что терять уже нечего. До этого он ещё строил иллюзии на получение своей научной работы, которой мог бы самостоятельно заниматься, а теперь вопрос решился.

– В нашей жизни много несерьёзного, и тем не менее энтузиасты берутся за решение разных проблем. И у них получается, – сказал он вставая.

Удача от него отвернулась – он упустил свой шанс. Ничего не говоря, парень выскочил из кабинета. Сердце громко стучало, а вдогонку неслись слова Шурковского:

– Мы никогда не будем заниматься этой бредовой работой. Она бесперспективна…

Не видя ничего вокруг, Фёдор пошёл к выходу и столкнулся с Анной Ивановной, разговаривавшей с Леночкой.

– Вот ненормальный, – услышал он вслед.

Мысли путались, сталкиваясь одна с другой, требовали какого-то решения и, не найдя его, кучей громоздились в голове. Он брёл по песчаному берегу широкой протоки, опоясывающей город. Прошёл мимо причала с разноцветными лодками, мимо сторожки с посаженными на цепь собаками. Завидев постороннего, псы сорвались с места и долго провожали его злобным лаем.

«Я прошу совсем немного: только дать командировку в Учур, но он меня не слышит. Не хочет сделать ни шагу навстречу. А вообще, если честно, я хочу заняться серьёзной проблемой. Прямо сейчас…»

Только дойдя до мыса, вдававшегося в протоку, Фёдор немного успокоился. Он мечтал стать настоящим геологом – профессионалом своего дела, стремился постигнуть тонкости и премудрости этого непростого ремесла. И вот сейчас, когда он чего-то достиг, неожиданно пришло разочарование и переоценка сделанного. Оказывается, он ничего не может сделать, и, главное, никому не нужен. Его база данных, над которой он бился несколько лет, отдавая её составлению каждую минуту свободного времени, стала невостребованной.

А какие были надежды! К сожалению, всё пошло прахом. Кому нужен его не найденный Витватерсранд?! Все над ним только ехидно посмеиваются, считая чудаком, а он молча проглатывает обиды, не зная чем ответить. Как ни больно оказалось признавать, но он потерпел поражение и стал посмешищем в глазах всей партии. И это больше всего терзало его уязвлённое самолюбие.

Стояла поздняя осень. Тускло, словно сквозь сизую дымку, светило холодное солнце, дул лёгкий северный ветер. Листья тальника и берёзки пёстрым ковром устилали остывающую землю, ожидавшую первого снега.

«С меня хватит, надо завязывать с этой геологией, – стоя на мысу, смотрел он на тёмную воду, казавшуюся неподвижной, – надо уходить, пока не засосало, как в топкую трясину. Я уже и так в болоте. В одиночку мне не побороть таких толстокожих, как Шурковский. Завтра же беру расчёт – и до свидания. Можно, в конце концов, вернуться домой, ведь звали же на кафедру. Хотя что там делать? – Он поднял тонкую ветку и хлестанул по трепетавшим на ветру жёлтым листьям. Их подхватило налетевшим потоком воздуха и, полетев вниз, они заскользили по воде. – Да, делать там нечего. Перелопачивать чьи-то материалы и заниматься наукой ради науки я не хочу. Надо что-то придумать. Но что, что?»

Он долго ходил по берегу реки, снова и снова переосмысливая свою жизнь и пытаясь найти выход из создавшегося положения.

«Я докажу этому Шурковскому, что я чего-то могу, – говорил его внутренний голос. – Обязательно докажу! Кроме него есть другие, кто так же, как я, болеет за новое. В этом мире просто так ничего никому не даётся: каждому приходится отстаивать свои интересы. Нечего ныть и ждать, чтобы тебе всё принесли на блюдечке с голубой каёмочкой, надо найти в себе силы и идти в наступление. Если я не сделаю этого сам, никто не поможет. За свои идеи надо бороться».

С реки принесло запах тины и прелых листьев. Фёдор поёжился от промозглой сырости и резко повернул назад.