Ожидание - Екатерина Алексеевна Ру

– Я вашей карты не видел, про ваши болезни ничего сказать не могу.

– Тогда почему?..

Врач устало и как будто удрученно вздохнул, с раздражением потер переносицу.

– Вам вроде уже не семнадцать лет. Да и дочь у вас есть, почти взрослая. Вы издеваетесь надо мной? Хотите сказать, вы не знали, что нужно было наблюдаться?

– Зачем?..

И тут внезапно врач повысил голос, тут же потерявший свои изумрудные переливы, и кивнул в сторону окна:

– Чтобы он здоровым на свет появился.

Саша сразу обильно взмокла: бисерные капли пота превратились в быстротечные извилистые ручьи. Из желудка поднялась волна жара, а кожа молниеносно покрылась острыми мурашками.

– Если бы не Кристина, он бы сейчас лежал не здесь, – проскрежетала мама. – А в лучшем случае – в реанимации. Скажи спасибо дочери, что скорую вызвала. Как сама-то не додумалась? Тоже мне, мать называется. Вот, любуйся.

И Саше ничего другого не оставалось, как вновь повернуть голову. И на этот раз она увидела мальчика. Он крепко спал за стеклянным бортиком кровати, в серой шапочке, под синим одеяльцем с кувыркающимися дельфинами. Розовощекий, маленький, сморщенный, словно высохшее яблоко. Невозможный, ненастоящий, чужой, нет, нет, не Сашин.

– Он же прямо на полу валялся, когда я вошла, – звякающим, монетным голосом сказала Кристина. – Весь в крови. Липкий, какой-то не то синий, не то фиолетовый, ужас! И вопил при этом так, что с лестницы было слышно! Я еще подумала, когда поднималась: у соседей, что ли?

– У соседей?.. – машинально, со дна окаменелой безотчетности переспросила Саша. Из плотного речевого марева она выловила лишь последние слова.

– Ну да, у Кострюковых. А когда вошла в твою комнату и увидела там младенца, глазам не поверила. Ты тоже на полу лежала, почти без сознания. Несла что-то несвязное. Я и сама чуть в обморок не грохнулась. Мам, объясни, почему ты не говорила нам ничего? Мы же вообще не в курсе были!

– От своих родных такое скрыла, – остро и ржаво скрипнула мамина фраза.

Саше захотелось обратно в сон. Туда, где колышутся кроны, где шелестят неразличимые сочно-зеленые голоса. Она крепко, изо всех сил зажмурилась, будто пытаясь вдавить себя внутрь, загнать в глубину забытья.

– Ребенка вашего, конечно, понаблюдать нужно будет, – продолжил врач. – Все-таки два четыреста всего, маловато. Да и гипоксия была. Через пару часиков к вам неонатолог Мария Марковна заглянет, с ней на этот счет поговорите.

– Да, мам, смотри, он же совсем крошечный!

Саша разжала веки и села рывком, собрав воедино жалкие крохи сил. Перед глазами все поплыло, ярко вспыхнуло алое крошево, завертелись пурпурные нити.

– Что это за розыгрыш?.. – застонала она хрипло, сдавленно, до боли сжимая виски. – У меня самолет, мне собираться надо. И ты, Кристина, почему ты не уехала? Сколько вообще времени?

– Мам, успокойся. Ляг, пожалуйста. Я никуда не поеду. В ближайшие дни, по крайней мере.

– У тебя же билет на поезд! На восемь утра. А у меня самолет в девятнадцать сорок. Мне здесь делать нечего. Я уже нормально себя чувствую, где мои вещи?

Внезапно Саша заметила на простыне свежее кровавое пятно. И наконец осознала, что солоноватый физиологический запах исходит от нее. От ее надорванного тела.

– На самолет ей надо, видите ли, – сказала мама все тем же острым металлическим голосом, как будто тронутым ржавчиной. – Хотела скрыть от нас и улететь? Чтобы разродиться уже там, далеко? Чтоб никто не узнал? Да вот не получилось!

– Бабушка, ну перестань! Видишь, в каком она состоянии? Ей отдохнуть надо. Пойдем пока, выпьем чаю, тут есть кафе на первом этаже. Она успокоится, мы вернемся и поговорим нормально.

– Прекрасно! Моя дочь родила втихомолку, а я буду как ни в чем не бывало чаи гонять!

– Идите, правда… – утомленно вздохнул врач. – Ваша внучка права. Вам всем не помешает успокоиться.

– Да ладно, ладно, пожалуйста! Тут, я вижу, и без меня обойдутся.

Мама резким движением поправила на плече ремешок сумки и, не оборачиваясь, вышла из палаты. Кристина тут же выпорхнула за ней следом. И еще несколько долгих секунд сквозь приоткрытую дверь доносился негодующий скрежет интонаций.

– Ну так что, Александра Валерьевна, – вновь раздался после паузы изумрудно-глубокий голос. – Вы так и не ответили. Где наблюдались? Где ваша обменная карта?

Саша снова смотрела на мальчика. Потерянным, оцепенелым взглядом. Мысли разбегались в голове в разные стороны, копошились безумными торопливыми муравьями. И при этом упорно огибали стоящую совсем рядом стеклянную кроватку со сморщенным человеческим свертком внутри. Думалось об открытой форточке, о скомканном одеяле в ногах, о новых мокасинах, о нераспечатанном посадочном талоне. Обо всем, что осталось на периферии. Но не о мальчике, не о болезненном эпицентре разрастающегося кошмара, только не о нем. Думать о мальчике было невозможно.

– У меня ее нет, – прошептала Саша. – Обменной карты… Нет.

– Как так получилось? Потеряли?

Саша медленно покачала головой.

– Просто нет. Вообще нет.

– И почему же вы, будучи беременной, не озаботились получением обменной карты?

– Так ведь я не беременна.

– Ну сейчас уже, понятное дело, нет. Но когда были, почему не оформили?

– И не была. То есть была, но давно… Когда ждала дочь. И тогда мне обменную карту, кажется, выдавали, да… А с тех пор нет.

Врач долго молчал. Саша отвернулась от невозможного, несуществующего ребенка и уставилась в молочно-белую стену. Секунды наслаивались друг на друга, время разбухало в этом странном тревожном молчании, словно крупа в молоке – в сыром и холодном молоке стены.

– Я сейчас не про дочь вашу говорю, а про сына.

– Да нет у меня никакого сына! – воскликнула Саша. Чуть не захлебнулась собственным вздохом – судорожным, рваным.

В этот момент в палату вошла медсестра. Завезла бренчащую, нагруженную пробирками и шприцами тележку.

– Здравствуйте, Вадим Геннадьевич, вот вы где! – прощебетала она в сторону врача и тут же повернулась к Саше. – Ну что, мамочка, пришли в себя? Как самочувствие? Давайте-ка я у вас кровь на анализ возьму и давление померю.

Саша тяжело дышала, с напряжением слушала, как волны крови омывают сердце гулким прибоем. Волны горячей, бурлящей крови, которую нужно взять на анализ.

– Левую ручку вытягиваем, кулачок зажимаем.

Внутри все распирало, отчаянно хотелось выскочить, вырваться из себя, из собственного тела. Медсестра ловко натянула перчатки, протерла спиртом Сашину кожу в локтевой ямке. Надорвала упаковку шприца. Деловитая, быстрая, легкая. Безупречная в движениях. Глаза чистые, ярко-голубые, как больничные бахилы.

– С самочувствием у мамочки не очень, – запоздало ответил за Сашу врач.

– Ничего-ничего. Отдохнет, выспится, чайку травяного