Полигон - Серж Юрецкий

Только я сомлел в тепле, как шкафчик с треском отлетел к стене и в бытовку в ореоле снежных змеек, вошла громадная мохнатая фигура. Етун явился вместе с метелью. Маленькие глубоко посаженные глазки под массивными надбровными дугами уставились на меня. Из чёрных вывернутых ноздрей с храпом вырывалось тяжелое дыхание. Плотное облако вони ударило в нос, глаза заслезились. Етун почти доставал головой до потолка. Рука зашарила в поисках ружья. Чёрт! Где оно?! Да вот же, стоит у стены, как раз возле зверя. Сам туда поставил, идиот… А уже в следующее мгновение етун атаковал. Эти двести с лишним килограмм живого веса могут перемещаться внезапно и неуловимо. Солнечный зайчик, ёлки! Мелькнуло перед глазами размазанное от скорости пятно, и тяжеленный удар в грудь швырнул меня через всю комнату. Я впечатался в стену и… Рухнул на бетонный пол, схватившись за грудь, судорожно глотая воздух. Етун, рассматривая меня, приближался неспешно. Наконец удалось вздохнуть, я положил руку на поваленную лавку. Зверь пёр как танк — такой же тяжелый и несокрушимый. Несокрушимый? Сейчас увидим. Увесистая лавка с шумом описала дугу, смачно вдарив зверю по колену. Тот повалился мохнатым кулём. Я перескочил монстра и метнулся к ружью. В спину тут же прилетел обломок лавки, и я кубарем полетел прямо в костёр. Сзади раздался торжествующий рёв. Твердая, словно отлитая из чугуна лапа сгребла за плечо. Я схватил котелок и плеснул кипятком в злобно сощуренные зенки. От болезненного вопля заложило уши и я тут же саданул етуну коленом в пах. Лапа разжалась, я упал. Не вставая, отполз к ружью. Отполированное тысячами прикосновений ложе надёжно легло в ладонь, будто друг руку пожал. Я дал залп из обоих стволов прямо в лохматую оскаленную морду. Брызнули осколки черепа с ошмётками мозгов, ближайшую стену «украсило» кровавыми пятнами. Зверь рухнул, пачкая пол багрово-красным.

— А нехрен было на царя природы замахиваться, ети грёбаный!

Я собрал вещи и вышел в метель. Попил, блин, чайку…

Убежище Берензона вынырнуло из снежного потока, когда метель поутихла. Бетонная полусфера без окон напоминала гигантский пузырь, на сером фоне отчетливо выступал прямоугольник двери. Солидная такая дверь, стальная, с массивными шляпками заклёпок. Я вдавил кнопку связи, «торчащую» из квадратного устройства на стене. Почти как наши домофоны.

Некоторое время ничего не происходило, потом раздался неожиданно звонкий голос:

— Кого там Полигон принес?

— Здравствуйте! Я от Григория Натаныча. Мне нужен профессор Берензон.

— А больше тебе ничего не надо?! Вали нах… На хаузе, мил человек.

Я набрал горсть снега и обтер раскрасневшееся лицо. Только бы не сорваться и не нахамить, иначе все пропало.

— Послушайте, уважаемый… Мне нужен профессор Берензон. Натаныч сказал, что только он знает о каком-то Фенрире.

— Как вы сказали? — Интонация тут же изменилась: в голосе послышалась чёткая заинтересованность. — О Фенрире?

— Именно.

— М-м… Хорошо, сейчас впущу. Но без глупостей. И оружие придется оставить в приемной.

Я выдохнул в домофон:

— Согласен. Открывайте уже, а то задубел совсем!

Следуя пожеланию хозяев лаборатории, оружие я сложил в специальной приёмной. За мной внимательно следил угрюмый молодчик. На могучей груди покоился на ремне короткоствольный автомат, я разглядел нашивку с изображением следа медвежьей лапы и надпись «Blackwater». Мысленно посочувствовал возможным диверсантам: охрана здесь более чем серьёзная.

— Присядь тут, — на ломаном русском обратился ко мне суровый тип с автоматом и указал на табурет. — Мистер Берензон сейчас подойдет.

Я послушно сел. И действительно, не прошло и минуты, как распахнулась окрашенная в белый цвет дверь и появился… Альберт Эйнштейн! То есть, конечно же, профессор Берензон — собственной персоной. Но такой же курчавый, взлохмаченный, с по-детски озорными глазами.

— Яков Израилевич, — подчёркнуто вежливо представился он. И тут же, без остановки: — Что вам известно о Фенрире?

Сразу к делу? Очень хорошо. А то каждая минута на счету.

— Да, в общем-то, особо ничего. Только то, что я услышал от Григория Натаныча… не знаю, как его фамилия…

— Чернобровин фамилия этого поца, — жёстко ответствовал Берензон. — Что он вам наплёл за меня и мои опыты?

— Сказал, вы до чего-то докопались. И будто бы в возникновении Катаклизма виноват некий Фенрир. Кто он вообще? Бог? Дьявол?

— Ни то, ни другое. — Похоже, я подобрал к исследователю ключик: его взгляд вдруг наполнился яркими искорками, и он заговорил быстрее. — Ой-вэй! Хоть кто-то воспринял моё открытие всерьёз! Наконец-то! А ведь это, может быть, величайшее достижение науки за всё время её существования! Пойдёмте, любезный, я покажу.

— Яков Израилевич, а не стоит ли вначале…

Но Берензон перебил мрачного телохранителя:

— Полноте, полноте. Видите, человек заинтересован? А что это значит? Это значит, что у него есть мозг и он им таки думает! А то в вашем милом обществе я совсем одичал…

Яков Израилевич ухватил меня за рукав и потащил по коридору.

— Это шанс, понимаете? Что знает один, знают все! Неведение же в нашем случае смертельно опасно! Оно грозит гибелью всему живому…

— Даже так? — Я приподнял бровь.

— Идёмте же! — поторопил меня эмоциональный профессор, увлекая за собой.

Мы прошли тёмным коридором с единственной рабочей лампочкой на потолке. Берензон приложил к блестящему кругляшу на стене палец и стальная дверь мягко отъехала в сторону. Профессор пропустил меня вперёд, а когда я вошёл, заперся изнутри.

— Садитесь, уважаемый, я имею сказать вам несколько умных слов…

— Григорий Натаныч!

— Жора, в чём дело?

— Эта… в карцере…

— Ну!

Чернобровин нахмурился. От радушия, которым он «потчевал» недавнего гостя, не осталось и следа.

— Она проснулась!

— Так это же хорошо. Значит, не сдохла и не сгниёт раньше времени. Значит, будет на ком проводить эксперименты.

— Вы не понимаете!.. Она разбила камеру!

— Какого ху… То есть каким образом? Камера висит на трёхметровой высоте, под самым потолком.

— Не знаю! Подпрыгнула и пробила дыру… Вот так, кулаком. — Жора показал как. — А перед этим она изменилась…

— Измени-илась? — протянул Григорий Натанович. — Так быстро?

— Видно, сила облучения была настолько…

Чернобровин не дослушал.

— А ну-ка пойдём.

— Куда? К ней?

— Куда же ещё, идиот!

Уверенной походкой Григорий Натанович направился к карцеру. Жора бросился за ним.

— Но она там мечется, об стены стучится… Она опасна.

— Конечно, опасна, олух ты царя небесного. Это и прекрасно. Оружие при тебе?

— Да…

— А наручники? Отлично.

— Что вы задумали, Григорий Натаныч?

На незапоминающемся лице появилась мерзкая ухмылочка. Чернобровин снял с пояса рацию и вызвал по ней дюжих лаборантов.

— Я так понимаю, она теперь снорк? — убрав переговорное устройство, со странной интонацией произнёс ученый.

— Возможно… я не успел рассмотреть… Но она обросла шерстью, как волк, — это могу сказать точно.

— А она ничего, да?

— Григорий Натаныч…

Появились Дима с Лёшей — две безразличные махины в белых халатах.

— Говорят, по части страсти и любви снорков не превзойти, — ни к кому конкретно не обращаясь, заметил Чернобровин. — Сам не проверял — возможности не было, — но знающие люди…

— Она вам не позволит…

— А вы трое мне на что?! Хотя, если не будет любви, сойдёт и секс. Так что заткнись и открой дверь.

Из карцера раздавалось громкое буханье. Измененная Полигоном девушка продолжала биться о стены, обрушивать на толстую дверь мощные удары. В дрожащей потной руке Жоры появился магнитный ключ.

— Повезло мне с охраной, ничего не скажешь. — Григорий Натанович покачал головой. — Открывай уже!

Жора приложил карту к сенсору. Красный огонёк погас — загорелся зелёный. Парень взялся за ручку. Обернулся на главного: лицо Чернобровина уже ничего не выражало.

Помощники встали по обе стороны от начальника. Такие же каменные физиономии, глаза недобро сверкают. Жора понял, что не отвертеться, как бы ни хотелось.

И смочив пересохшее горло слюной, он открыл дверь…

…Берензон щёлкнул выключателем. Тусклый свет полился из-под потолка, частично рассеяв темноту. Помещение, где мы оказались, напоминало пещерку. Крохотную пещерку, стиснутую четырьмя стенами. Два стула, стол, шкаф, лампа под потолком — и более ничего.

Не успел я сесть на стул, как передо мной призраком возник проф. Куда он отлучался и когда — не имею представления. Тем не менее, за время своего короткого отсутствия он успел «вооружиться» стопкой бумаг, которые немедля сунул мне.