Левиафан - Роберт Шей

Вернувшись домой, Джо поставил свою любимую запись из коллекции Музея национальной истории, «Язык и музыка волков», и зажёг косяк. Ему нравилось под кайфом слушать волков и пытаться понять их язык. Затем он вытащил из портфеля рукопись Картрайта и взглянул на её титульный лист. Там не было ни слова об энергии сознания, зато говорилось о том, что показалось Джо гораздо более занимательным:

КАК ДРЕВНИЙ БАВАРСКИЙ ЗАГОВОР СПЛАНИРОВАЛ И ОСУЩЕСТВИЛ УБИЙСТВА МАЛЬКОЛЬМА ИКСА, ДЖОНА Ф. КЕННЕДИ, МАРТИНА ЛЮТЕРА КИНГА, ДЖОРДЖА ЛИНКОЛЬНА РОКУЭЛЛА, РОБЕРТА КЕННЕДИ, РИЧАРДА М. НИКСОНА, ДЖОРДЖА УОЛЛЕСА, ДЖЕЙН ФОНДЫ, ГАБРИЭЛЯ КОНРАДА И ХЭНКА БРАММЕРА

— Ну всё, — выдохнул Джо, — тут-то мне и конец.

— Вполне приличный трип, — сказал Хагбард Челине. — Ты настоящий герой, — ответила мисс Портинари. — Обслужил Гарри Койна просто по-царски. Возможно, когда у него хватит духу встретиться со мной, он сделает то же самое.

— С ним проще, чем с самим собой, — устало произнёс Хагбард. — Моя вина намного глубже, потому что я больше знаю. Проработать его вину было куда легче, чем мою.

— Но теперь всё позади? Твоя шёрстка больше не поднимается дыбом?

— Я знаю, кто я и почему я здесь. Аденин, цитозин, гуанин, тимин.

— Как ты вообще умудрился это забыть? Хагбард усмехнулся.

— Забыть легко. Ты это знаешь. Она улыбнулась в ответ.

— Будь благословен, капитан.

— Будь благословенна, — сказал он.

Вернувшись в каюту, он по-прежнему чувствовал себя подавленным. Видение Саморожденного и змея, пожирающего собственный хвост, разрушило роль и образ. Эмоциональная энергия снова толкала его в «тёмную ночь души». Решение личной проблемы не спасало Демонстрацию и не помогало справиться с надвигающейся катастрофой. Но оно напомнило ему, что конец есть начало и лишь смирение бесконечно, тем самым освободив его и позволив начать всё заново. Повернуть Колесо Таро…

Он понял, что все ещё немного бредит. Это было легко исправить: бредил Гарри Койн, а он уже не был Гарри Койном.

Вспомнив, кто он такой и почему он здесь, Хагбард открыл дверь своей каюты. В кресле, под изображением осьминога, сидел Джо Малик и хладнокровно взирал на него.

— Кто убил Джона Кеннеди? — спокойно спросил Джо. — На этот раз мне нужен прямой ответ, Эйч-Си[6]. Хагбард опустился в другое кресло, едва заметно улыбаясь.

— Дошло наконец-то, а? Несколько лет назад я велел Джону, чтобы он, когда встретится с тобой, особо подчеркнул: тебе не следует верить никому с инициалами Эйч-Си. Но ты не обратил внимания на его предупреждение и умудрился мне поверить.

— Я обратил внимание. Но мне казалось дикостью воспринимать это всерьёз.

— Джона Кеннеди убил человек по имени Гарольд Канвера, который живёт в Чикаго на Фуллертон-авеню близ ресторана «Рассадник», где ты впервые обсуждал с Саймоном его нумерологические теории. В конце пятидесятых Диллинджер на некоторое время снова вернулся в эти места, потому что ему хотелось тряхнуть стариной и сходить в кинотеатр «Биограф», а Канвера, вполне нормальный, заурядный и довольно скучный тип, был хозяином снимаемой им квартиры. Затем в 1963 году в Далласе Джон увидел, как он всадил пулю в голову президента ещё до того, как успели выстрелить Освальд, Гарри Койн и мафия. — Хагбард умолк, раскуривая сигару. — Впоследствии мы исследовали Канверу, как учёные исследовали бы первую инопланетную форму жизни. Можешь представить, как дотошно мы его изучали. В то время он совершенно не занимался политикой, и это повергло нас в глубокое изумление. Оказалось, что ещё в начале пятидесятых Канвера вложил большие деньги в некую корпорацию «Блю Скай», строившую аппараты для посадки на планеты с малой гравитацией. Потом из-за враждебного отношения Эйзенхауэра к космической программе курс акций «Блю Скай» упал ниже некуда, и Канвера распродал свои акции с колоссальными убытками. Затем появился Кеннеди и заявил, что США намерены отправить человека на Луну. Акции, которые Канвера распродал по дешёвке, внезапно стали стоить миллионы, и парня просто «заклинило». Безнаказанно убив Кеннеди, он вообще стал полным психом. Сначала Канвера ударился в спиритуализм, а позже вступил в ряды «Белых героев, противостоящих красному экстремизму» — это одна из самых параноидных антииллюминатских групп — и даже возглавлял телефонную службу, пропагандирующую деятельность БГПКЭ[7].

— И никто ничего не заподозрил? — спросил Джо. — Канвера по-прежнему живёт в Чикаго, занимается своими делами и ходит по улицам, как обычный гражданин?

— Не совсем так. Несколько лет назад его застрелили. Из-за тебя.

— Из-за меня?

— Он был одним из первых объектов испытания АУМа. Затем он совершил ошибку, обрюхатив дочь одного чикагского политика. Судя по всему, АУМ сделал его восприимчивым к свободомыслию.

WE'RE GONNA ROCK ROCK ROCK TILL BROAD DAYLIGHT

— Твои слова кажутся убедительными, и я почти тебе верю, — медленно сказал Джо. — С чего это вдруг? Где же обычные розыгрыши, напускание Тумана и заговаривание зубов? — Скоро пробьёт полночь, — ответил Хагбард, по-латински картинно пожав плечами. — Волшебство закончится. Карета превратится в тыкву, Золушка вернётся на кухню, все снимут маски, и карнавал завершится. Это правда, — добавил он с честным лицом. — Спрашивай меня, о чем хочешь, и услышишь правду.

— Почему ты держишь нас с Джорджем отдельно? Почему я должен скрываться на подводной лодке, будто разыскиваемый беглец, и есть за одним столом с Келли и Эйхманном? Почему ты не хочешь, чтобы мы с Джорджем сравнили наши записи?

Хагбард вздохнул.

— Чтобы объяснить это, потребуется целый день. Сначала ты должен понять всю систему Челине. Если говорить детским языком традиционной психологии, я лишаю Джорджа отцовских фигур. Ты — одна из таких фигур: первый и единственный начальник, человек, старший по возрасту, пользующийся его доверием и уважением. Второй такой фигурой очень быстро стал я, и это одна из тысячи причин, по которым я передал функции гуру мисс Портинари. Джорджу пришлось столкнуться с Дрейком, плохим отцом, и потерять тебя и меня, хороших отцов, чтобы по-настоящему научиться спать с женщиной. Если тебе интересно, то на следующем этапе женщину придётся у него отнять. Временно, — быстро добавил Хагбард. — Не будь таким нервным. Ты испытал на себе действие значительной части системы Челине, и это тебя не убило. Благодаря Системе ты стал только сильнее, разве не так?

Джо согласно кивнул и тут же задал следующий вопрос:

— Ты знаешь, кто взорвал «Конфронтэйшн»?

— Да, Джо. И я знаю, почему ты это сделал.

ТЫ ВСЕГО ЛИШЬ НИЧТО

— Ладно, тогда я задам тебе последний вопрос — и очень хочу, чтобы ты дал на него правильный ответ. Почему ты помогаешь иллюминатам имманентизировать Эсхатон, Хагбард?

— Как однажды сказал очень мудрый человек, когда приходит время паровых машин, их оборудуют паровыми двигателями.

— Господи, — устало сказал Джо. — А я-то думал, что прошёл это pons asinorum[8].Поняв, как достать гуся из бутылки в дзэнской загадке, — не нужно ничего делать, просто следует подождать, пока гусь сам проклюет себе путь на волю, как проклёвывает его цыплёнок, вылупливаясь из яйца, — я осознал, что «Делай, что хочешь» превращается в «вот весь закон» посредством математического процесса. Обе части уравнения уравниваются, когда до тебя доходит, о ком именно идёт речь. Вселенная настолько же жива, насколько живы мы все, и настолько же механична, насколько механичны мы. Робот. Тот, кому можно доверять больше, чем всем буддам и святым. О Господи, я думал, что все понял. Но этот… этот… этот твердокаменный фатализм — за каким чёртом мы направляемся в Ингольштадт, если ничего не можем сделать?

— У монеты две стороне. Сейчас монета выпадает одной стороной, но у неё по-прежнему две стороны. — Хагбард напряжённо подался всем телом вперёд. — Она механическая и живая. Приведу тебе сексуальную метафору, поскольку ты обычно водишься с нью-йоркскими интеллектуалами. Ты смотришь на женщину в другом конце комнаты и знаешь, что ещё до утра ляжешь с ней в постель. Это механический процесс: что-то произошло, когда ваши глаза встретились. Но оргазм — процесс органический: ни ты, ни она не можете предсказать, каким он будет. Точно так же я знаю, как знают это и иллюминаты, что имманентизация произойдёт первого мая в результате механического процесса, запущенного два столетия назад Адамом Вейсгауптом, и вследствие иных процессов, запущенных другими люди позднее. Но ни я, ни иллюминаты не имеем представления, какую форму примет имманентизация. Вовсе не обязательно, что на Земле наступит ад. Возможно, наступит рай. Именно поэтому мы направляемся в Ингольштадт.

THREE O'CLOCK TWO O'CLOCK ONE O'CLOCK ROCK

Я стала копом из-за Билли Фрешетт. Впрочем, мне не хочется вас обманывать — дело не только в ней. Но она, безусловно, сыграла чертовски важную роль в этом моем решении, что любопытно, если учесть все последующие события и то, как Майло Фланаган, поручив мне проникнуть в группу анархистов Линкольн-Парка, затянул меня по самую мою чёрную задницу в международную интригу и йогический трах с Саймоном Муном. Но, может быть, мне стоит начать рассказ с самого начала — с Билли Фрешетт. Видите ли, в начале пятидесятых я была маленьким ребёнком, а она — пожилой женщиной. (Тогда Хасан ибн Саббах Икс ещё действовал в открытую; он шлялся по Саут-сайду и проповедовал, что совсем недавно в Англии умер величайший Белый Маг и теперь начинается эра Чёрных Магов. Впрочем, все считали его просто жеребцом, которому наркотики сорвали крышу.) Мой отец работал поваром в ресторане на Халстеде. Однажды он показал мне её на улице (должно быть, это произошло незадолго до её возвращения в висконсинскую резервацию, куда она отправилась умирать).