Лабиринты любви - Розмари Роджерс

Несмотря на упрямый, почти ожесточенный взгляд Дилайт, Сара вновь попробовала возразить:

– Дорогая, подумай же! Если этот человек… так умен, как ты считаешь, и послал по твоему следу частных сыщиков, неужели не узнал обо мне? Вдруг он обнаружит, что я уже в Лос-Анджелесе и мы живем в одной квартире…

– Ничего подобного он не обнаружит! – торжествующе перебила Дилайт. – Прости, но мы будем жить порознь. Ты остановишься в кампусе[4] или отеле, и нас никто не должен видеть вместе. Что же до остального… Какое ему дело, есть у меня сестра или нет? И на что это нужно легавым? Они вынюхивали всяческую грязь, а ты тут ни при чем… да я и никогда не скрывала, какую жизнь веду, так что они особенно и не трудились. Нет, станем держаться подальше друг от друга и пойдем разными путями. Будешь жить очень тихо и незаметно, а уж я постараюсь как можно чаще показываться на людях, пока не придет срок поменяться местами, потом же…

– Но… но фильм, – охнула Сара, хватаясь за последнюю соломинку. – Вспомни, ты сама сказала, что получила маленькую роль в приличной картине, и так радовалась этому! Неужели собираешься отказаться?

– Отказаться? – коварно усмехнулась Дилайт. – Черта с два! Это не в моих правилах! Но если они немедленно не начнут съемки… Дорогая сестрица, тебе никогда не хотелось узнать, не унаследовала ли ты вместе с лицом мамы Моны и частицу ее таланта?

Глава 3

В осеннем Лос-Анджелесе стояла невыносимая жара. Сара ничего подобного и представить не могла, хотя ее предупреждали. Самые тонкие ситцевые платья мгновенно промокали от пота, сырость и духота словно высасывали энергию и волю, превращая ее в вялую резиновую куклу. По-видимому, всему виной был климат, а иначе почему она без всякого сопротивления старательно следовала безумному плану сестры? По-другому его не назовешь – как можно надеяться провести расчетливого, холодного, надменного итальянского набоба, прожженного бизнесмена, ухитрившегося сколотить огромное состояние? Сара несколько раз пыталась объяснить это сестре, но та отказывалась слушать.

– Конечно, мой план сработает, и не смей распускать нюни! Не может не сработать! И хватит, я и без того с ума схожу, пока Карло застрял где-то в глуши и не может даже позвонить!

– Дорогая, я тебе сочувствую, однако… согласись, все это звучит, как сцена из любовного романа! Если твой Карло собирается в любом случае настоять на своем, что мешает тебе…

Но при виде грозовых облаков, омрачивших выразительное личико Дилайт, Сара осеклась и вздохнула:

– Да-да, ты права, но я хоть убей не понимаю, каким образом это чудовище в образе старшего брата сумеет помешать тебе! И ничего он не сделает, будь уверена.

– Ты его не знаешь! – мрачно воскликнула Дилайт. – Повторяю, он на все способен, даже устроить мне весьма своевременную небольшую автокатастрофу! Поверь, Сари, иначе нам конец.

Это означало, что они не смогут встречаться и повсюду бывать вместе, как предвкушала Сара, когда решила работать над диссертацией в Лос-Анджелесе. Кроме того, приходилось, невзирая на все страхи и треволнения, держать слово – стать Дилайт Адамс для окружающих, перевоплотиться в младшую сестру, пока та не воссоединится с возлюбленным. Положение было почти безвыходным, и оставалось утешать себя лишь тем, что мама Мона, как истинно романтичная натура (конечно, в глубине души), одобрила бы эту затею, хотя папочка уж определенно вышел бы из себя, узнай он обо всем. Сара нервно передернулась. Господи, ну зачем только она согласилась на это безумие? Интрига с каждым днем все больше напоминала сюжет дешевого голливудского боевика, особенно теперь, когда сестры были вынуждены общаться исключительно по телефону. Более того, Дилайт неизменно звонила из автомата, совершенно серьезно повторяя при этом, что не удивится, если Марко утыкал ее квартиру «жучками», только чтобы проверить, не звонит ли ей Карло.

Даже эти телефонные переговоры сильно смахивали на глупую мелодраму еще и потому, что Дилайт взяла на себя роль режиссера и постоянно наставляла Сару, как себя вести.

– Можно подумать, что ты собираешься ставить спектакль на Бродвее, – проворчала как-то окончательно выведенная из себя Сара. – Буду крайне благодарна, если ты перестанешь смолить свои сигареты, – это единственная привычка, которую я решительно отказываюсь перенимать, даже ради тебя, дорогая сестричка!

– Что ж… Карло тоже не нравилось, что я курю, и посему… – Дилайт неудержимо расхохоталась, прежде чем терпеливо переспросить: – Итак, как зовут моего парикмахера и сколько я даю ему чаевых…

– По-моему, это уж слишком! Марко никогда тебя не видел и скорее всего ведать не ведает о парикмахерах, любимой продавщице у Фьорисси и тому подобном, – с легким раздражением сказала Сара. – Честно говоря, Дилайт…

– Сколько раз повторять, ты его не знаешь, – упрямо буркнула Дилайт. Сара мгновенно представила поджатые губы и нахмуренный лоб сестры. – Тот еще поганец! Его ищейки вынюхали обо мне все, что можно и нельзя. Сара… – Ее голос на мгновение пресекся. – Умоляю, держи ухо востро и ни на секунду не позволяй себе забыться. Чем дольше ты сможешь вешать ему лапшу на уши, тем дольше мы будем в безопасности: я, Карло… и наш нерожденный малыш.

Эту козырную карту Дилайт, вне всякого сомнения, приберегала напоследок, чтобы раз и навсегда положить конец всем протестам Сары, и оказалась права: сестра тотчас забыла обо всем, чувствуя свирепую потребность защитить и уберечь.

– Почему ты не сказала мне раньше? О дорогая, что же тебе пришлось вынести! А тут еще я со своим нытьем… Не тревожься, я тебя не подведу и хорошенько повожу за нос этого мерзкого, хладнокровного… гангстера! Можешь быть уверена, я выскажу ему все, что о нем думаю… Боже! – потрясенно охнула Сара. – Не могу поверить, что скоро стану тетей!

Однако, повесив трубку и по-настоящему осознав поразительное признание Дилайт, Сара все-таки ощутила некие опасения по поводу роли, которую поклялась сыграть. Конечно, это совсем не то, что представлять Офелию в постановке драматического кружка, хотя ее перед каждым спектаклем буквально тошнило от страха. Но тогда по крайней мере требовалось лишь повторять слова автора и повиноваться указаниям постановщика, здесь же приходилось следовать своей интуиции и пытаться подражать манерам и поведению сестры, о которых она имела весьма смутное представление. Оставалось надеяться, что здравый смысл не подведет Сару.

Уже на следующий день ей неожиданно пришлось превратиться в Дилайт. В голове, словно заезженная пластинка, вертелись обрывки сведений, которые надо было накрепко запомнить. Делать нечего – придется идти до конца.