Энеолит СССР - Вадим Михайлович Массон

элементов» в мелкой пластике Южного Туркменистана (Массон В.М., 1962б; 1964б, с. 426–427; Сарианиди В.И., 1965б, с. 37), приходящееся там, если придерживаться предлагаемых туркменистано-иранских синхронизмов, уже на поздний Урук и Джемдет-Наср. Импортная керамика бесспорно южнотуркменистанских типов времени Намазга III была найдена на восточноиранском памятнике Шахри-Сохте в слое I (Lamberg-Karlovsky C.C., Tosi M., 1973; Массон В.М., 1977б, с. 185). В комплексе Шахри-Сохте I имеются также три цилиндрические печати, выполненные в стиле Джемдет-Наср, что, как мы отмечали, может в равной степени указывать и на раннединастический период. При этом показательно, что изданные материалы Шахри-Сохте I содержат фрагмент керамики, роспись на котором как бы продолжает традиции позднего Намазга II, представленного слоем типа Кара 2, а основная часть материала аналогична керамике раннего Намазга III (слой Кара 1А). Вместе с тем другие материалы памятника находят аналогии в слоях Алтын 9 и Алтын 10, представляющих поздние фазы развития посуды геоксюрского типа. Не исключено, что более детальное и послойное издание керамики Шахри-Сохте I позволит установить происхождение указанных образцов из разных стратиграфических горизонтов.

Другие среднеазиатско-иранско-месопотамские синхронизмы менее определенны, и степень их надежности для заключений в области абсолютной хронологии не вполне ясна. Так, ряд элементов росписи на керамике Намазга II в монохромном исполнении находит аналогии в эламском комплексе Джови (Массон В.М., 1962в, с. 21). Параллели самого общего характера могут быть отмечены между росписью посуды раннего энеолита Южной Туркмении и хассунской керамики (Хлопин И.Н., 1963а, с. 25). Среди последних особое место занимает керамика южноиранского памятника Тали-Иблис. Здесь в слое IV найдена посуда, получившая название алиабадской полихромии, бесспорно имеющая сходство с южнотуркменистанской полихромной керамикой типа Намазга II (Caldwell J.R., 1967, р. 144–145, 182). Учитывая некоторые параллели керамики с монохромной росписью с этого памятника, комплекс Иблис IV можно ориентировочно синхронизировать со слоями Кара 4 — Кара 3. К сожалению, стратиграфия Тали-Иблис, частично искаженная древними мусорными отвалами, несколько аморфна. Слой Иблис V по ряду признаков синхронизируется с комплексом Сиалк IV (Caldwell J.R., 1967, р. 36), который, таким образом, полностью сохраняет свое значение как решающее звено большинства синхронизаций.

Возможности радиокарбонового метода уже достаточно широко обсуждались в литературе (Титов В.С., 1965; Долуханов П.М., Тимофеев В.И., 1972), и, надо сказать, отмеченные при этом неувязки и противоречия наблюдаются и на энеолитических памятниках Средней Азии, хотя число полученных здесь дат пока относительно невелико (Романова Е.Н., Семенцов А.А., Тимофеев В.И., 1972). Приведем их полностью:

Дашлыджидепе, комплекс типа Намазга I — 2680±90 гг. до н. э.

Тилькиндепе, комплекс типа Намазга II — 4560±110 гг. до н. э.

Алтындепе, комплекс типа Ялангач, время Намазга II — 3160±50 гг. до н. э.

Геоксюр 1, комплекс типа Геоксюр, время раннего Намазга III — 2860±100 гг. до н. э. и 2490±100 гг. до н. э.

Карадепе, комплекс типа позднего Намазга III — 2750±250 гг. до н. э.

Итак, некоторые даты (что характерно и для многих других групп радиокарбонных датировок) заведомо неверны и противоречат такому объективному археологическому показателю, как стратиграфия. Даже согласованные между собой даты (Геоксюр 1, Карадепе и ялангачский комплекс Алтына) в целом дают как бы поздний, сдвинутый вверх вариант датировок в той мере, в какой их можно сопоставлять с абсолютной хронологией комплекса Сиалк IV. Отметим, что Ж.М. Касаль первоначально, основываясь на ограниченных публикациях, был склонен сдвигать комплекс Намазга III до середины III тысячелетия до н. э. (Casal J.M., 1961, р. 100, 115) и лишь после знакомства с коллекциями в Ленинграде понизил эту дату до начала III тысячелетия до н. э. (Casal J.M., 1969, р. 49, 78). Если произвести пересчет южнотуркменистанских дат «согласованной» группы по предлагаемой сейчас коррекции (Dales G.F., 1973), то соответствующими датами для Геоксюра 1 будут 3410–3240 гг. до н. э., а для слоев Алтындепе с керамикой ялангачского типа — 3810 гг. до н. э. Это более отвечает современным взглядам на дату комплекса Сиалк IV. Энеолитическим комплексам юга Средней Азии стратиграфически предшествует джейтунская неолитическая культура, наиболее надежная датировка которой — VI тысячелетие до н. э. (Массон В.М., 1971в, с. 70). Таким образом, ориентировочно энеолитические памятники рассматриваемого региона можно датировать от начала V до начала III тысячелетия до н. э. и считать, что они отражают картину постепенного развития культуры на протяжении двух тысячелетий.

Весьма существенным является вопрос об объединении материала в более крупные единицы исследования, чем один строительный горизонт. До последнего времени основным понятием, используемым для этого, был археологический комплекс, выделяемый на основе во многом эмпирического определения типа (стиля) расписной керамики. В качестве эталона была принята колонка Намазгадепе, где Б.А. Куфтиным выделены комплексы Намазга I, II и III. Близкие им комплексы других памятников именовались «комплексами типа Намазга I, II или III», а при наличии существенных отличий, опять-таки в расписной керамике, — «комплексами времени Намазга I, II или III» (Массон В.М., 1962в, с. 6; Хлопин И.Н., 1963а, с. 6–7; Средняя Азия…, 1966).

Этой археологической периодизации соответствовало и употребление термина «энеолит», причем комплекс Намазга I определялся как раннеэнеолитический, комплекс Намазга II — как развитоэнеолитический, а комплекс Намазга III — как позднеэнеолитический. В принципе такая периодизация, основанная на данных объективной стратиграфии, во многом сохраняет свое значение и в настоящее время, но в свете последних разработок в области процедуры археологических исследований и понятийной сетки археологической науки она нуждается в дополнительном обосновании и дальнейшей разработке. Как уже отмечалось, вопросы организации материала в первичный комплекс облегчаются самим характером памятников, где такая исходная единица, как строительный горизонт с разнообразным набором объектов материальной культуры, выделяется достаточно четко. Практически беспрерывное обживание одного и того же памятника способствовало тому, что последовательное и во многом непрерывное развитие культуры в той мере, в какой оно засвидетельствовано наборами археологических типов, как правило, также весьма отчетливо. Таким образом, главный вопрос заключается в том, где провести значимую грань при объединении нескольких горизонтов в один археологический комплекс.

При рассмотрении археологической культуры как устойчивого сочетания типов объектов важное значение имеет предложение В.С. Бочкарева (Бочкарев В.С., 1975) о различении культуры как сочетания типов разных категорий и фракции как сочетания типов в пределах одной категории (Массон В.М., 1974а; 1976). Тип или стиль (ware) расписной керамики явно относится к категории фракции и одного его недостаточно для обоснования выделения археологической культуры. На юге Средней Азии качественная смена типов разных категорий происходит как раз после джейтунской культуры эпохи неолита, предшествующей энеолитическим комплексам. Видимо, начиная с этого времени с полным основанием можно говорить о существовании особой, анауской, археологической культуры, прошедшей в своем развитии несколько стадий или периодов. Различия между ними нашли особенно яркое отражение в керамических наборах, на основании которых и