Пропавшая Рысь - Ким Болдуин

– Вы, дамочка, очень хороши, но с годами не молодеете. А это может означать ранний выход на пенсию.

– Я тронута твоей заботой.

По его тону было понятно, как сильно его раздражала ее легкая манера общения.

– Мы говорим о миллионах долларров.

– Я ни с чьими псами дел не обсуждаю. Дам вам знать.

Она пошла прочь.

– Можешь мне позвонить, – предложил он.

– Я знаю, где вас найти, – ответила она не оборачиваясь.

Вслед ей донеслось сдавленное «с-сука».

– Да, и не забывай об этом, – бросила Джек, поворачивая за угол.

На протяжении последних восьми лет она работала на любого, кто предлагал хорошую цену, – фрилансер на службе у самых жестоких людей и аморальных организаций: недобросовестные политики, итальянская мафия, колумбийские наркобароны, азиаты, торгующие живым товаром. В известных кругах ее называли «тихой смертью». Безо всякой иронии: дело было в том, что никто никогда не видел, как она появляется и исчезает. Кто только ни искал ее услуг – и все благодаря ее репутации одной из лучших в своем деле.

Со временем она научилась выносить за скобки любые эмоции, связанные с убийством. Она не знала ни чем занималась жертва, ни какие мотивы у заказчика. Ей было все равно. Когда она встала на этот путь, ею двигали жажда крови и жажда наживы. Ей нужны были средства к существованию, но Джек не рождена была для офисной работы; о том, чтобы вернуться к своим прежним «дневным» занятиям, не могло быть и речи. Слишком большой урон она понесла после провала своего задания в Израиле – урон моральный и физический. Вернувшись, наконец, в Штаты, Джек поняла, что ее непредсказуемые вспышки агрессии не позволят ей быть прежней. И она выбрала мир, где ее злоба могла найти выход. Мир, где она могла безнаказанно творить насилие, от которого когда-то пострадала сама. Она работала на людей, которых ненавидела, ради того чтобы устранять тех, кого ненавидела еще сильнее. В конце концов, в прошлом она была одним из непревзойденных убийц, получивших безупречное обучение. И пусть задания и цели, к которым она стремилась, тогда были куда более благородными. Убийца есть убийца, как его ни назови.

Поначалу Джек важен был только успех: погоня, охота, месть. Что угодно, если это помогало справиться со снами и воспоминаниями. Сейчас, спустя годы, внутренние шторма, мучившие ее так долго, начинали стихать. Хотя сон по-прежнему, не приносил покоя, мрачные мысли были вытеснены тупым неотвязным желанием уйти от этой жизни и от прошлого.

Этот противный русский с острым взглядом и масляными глазками был прав. Джек начинала стареть. Годы бессонницы брали свое, а потребность в охоте давно отпала.

Ей, пожалуй, хотелось почувствовать что-то помимо злобы. Многие годы единственной мотивацией для нее была ярость. Только она вела ее. И вот теперь, казалось, она достигла точки, когда готова была… отпустить. Джек уже и не знала толком, на что была направлена ее агрессия, пока кто-нибудь неосторожным замечанием не напоминал ей шраме.

Хотя она никогда не смогла бы забыть, как ее предал единственный в ее жизни любимый человек, как предали ее те, кого она считала своей семьей и кому не было прощения. Джек ужасно устала от того, что ярость водила ее кругами, не давая идти вперед.

Ей было почти сорок. Как никогда Джек отчетливо ощущала необходимость кардинальных перемен. Нужно было все начинать с начала, а это очень непросто. Никто не знал, кто она такая. Для всего мира она была мертва. Джек, подобно призраку, предпочитала сама выбирать, когда появиться. Она давно уже забыла, что значит мечтать, нуждаться в чем бы то ни было, хоть отдаленно напоминающем нормальное. Теперь появилась перспектива сделать паузу, выполнив работу для русской мафии, известной особой жестокостью и кровожадностью. Но пока Джек не была уверена, мог ли договор на миллион долларов дать ей вдохновение и импульс, в которых она так нуждалась.

Неподалеку от парка Поднероса, Аризона

Это был первый день после возвращения в фургончик, стоявший в пятидесяти километрах от Чино Вэллей. Уолтер тщательно отчищал обшитые вагонкой стены, тер пол своего священного убежища, вымывал каждый угол с хлоркой и отбеливателем. Он стоял на четвереньках, вооруженный жесткой проволочной щеткой, и оттирал каждый сантиметр линолеума, хотя делал это после каждой жертвы. Он полировал стальной стол до блеска, потом переворачивал его и прислонял к стене. Ни единого следа присутствия кого-либо из его «доноров». После каждой жертвы Уолтер собирал одежду женщины, все ее личные вещи и избавлялся от них, рассовывая по мусорным бакам на задворках крупных магазинов или газовых заправок.

На следующее утро он провел генеральную уборку, хотя все и так уже было стерильно. Уолтер был безумно дотошным, его дотошность граничила с одержимостью: все должно быть на своих местах, ни больше ни меньше.

Хотя он провел в Аризоне почти десять лет, его пребывание не оставило особых следов – ни в доме, ни в тайном убежище. Весь его гардероб умещался в пару компактных чемоданов, а одежда была невероятно однообразна. Уолтер носил серые рубашки с коротким рукавом и черные брюки. Брюки не представляли собой ничего интересного – он всего лишь не любил джинсы и не любил выделяться. А еще у него было три пары черных ботинок, почти одинаковых. Одна из пар была предназначена исключительно для этого убежища и для места захоронения.

Вся обстановка – стул, стол, лампочка и крохотный телевизор – была подержанная, как и несколько кастрюль, сковорода и тарелки, которыми он пользовался, чтобы приготовить себе еду на электроплитке. Угол, служивший ему кухней, был оборудован стенным шкафом со встроенными полками – для пары консервных банок с полуфабрикатами и тары с питьевой водой. Удобства были, что называется, во дворе. Каждый день новый куст.

Фургончик стоял в чаще леса у безымянной грунтовой дороги неподалеку от парка Поднероса. Уолтер никогда не оставался там надолго, и в этот раз не планировал. В тот вечер он вернулся, чтобы забрать маски, реагенты, компьютер и кое-какие пожитки, прежде чем отправиться на север, может быть, в Монтану. Там было полно мест, где десятки лет не ступала нога человека и где люди, скорее всего, не появятся еще столько же.

Из фургончика Уолтер планировал забрать еще скальпель, инъектор с транквилизатором и единственную маску, которую держал там, ту самую, что одевал, когда занимался… творчеством.

Он приготовил себе чашечку кофе в последний раз перед отъездом и включил телевизор, чтобы посмотреть полуденный выпуск новостей.

Главный сюжет привел его в такое смятение, что Уолтер уронил кружку и она разлетелась вдребезги.