Пропавшая Рысь - Ким Болдуин

– Ущипни меня! Я тебе говорила, что это хреновая затея, – Джуди сняла кроссовок, чтобы вытряхнуть песок. – Н-да, мы бы сейчас сидели себе у бассейна в Вегасе, так нет, понесло же тебя…

– Господи, ну можешь ты не капать на мозги хоть три минуты?

– Нам бы найти место, где укрыться, – проговорил Том, передний защитник их команды, рыжий очаровашка. Он обвил рукой талию Мэри, своей девушки, – и в этом движении одновременно ощущалась забота и чувство тревоги. – Такую хрень обычно быстро придувает.

– Где укрыться, гений ты, блин? – закричала на него Джуди. – Если ты не заметил, мы вообще фиг знает где. Надо поворачивать обратно.

– Я с тобой, Джуди, – согласилась Мэри. Чирлидеры всегда держатся вместе. – Уже начал подниматься ветер.

– Слишком поздно. Смотрите, – Дуг указал на запад: не более чем в миле от них песок уже вихрился, образовывались так называемые «грязные черти» – небольшие смерчи, за которыми не видно солнца. Смерчи швыряли пыль и песок в глаза, залепляли рот и забивали нос.

– Эта чертова фигня идет. Вот задница, – Джуди с ужасом смотрела на приближавшуюся волну поднятого в воздух песка. – О, прекрасно, и прическа моя туда же.

Том схватил рюкзак.

– Фиг с ней, Джуди. Берите свои шмотки и всё! – он показал на небольшую кучу валунов невдалеке. – Ничего лучше, чем укрыться за этими скалами, нам не светит. Пошли уже.

И они побрели против ветра, отплевываясь от пыли и прикрывая лица, чем только можно. Волны летящего песка хлестали их немилосердно, но в конце концов шторм прошел и в пустыне воцарился покой.

– Ох, – поднявшись на ноги, Джуди терла затылок, – это меня одну так побило? Чем это нас?

Ни Том, ни Мэри не ответили: они сосредоточенно отряхивались. Дуг тоже принялся тормошить на себе одежду, не поднимаясь с колен, как вдруг заметил что-то в песке. Он потянулся, чисто из любопытства.

– Что за…?

Это была человеческая рука. Целая – от плеча до пальцев. Женская и почти полностью истлевшая. Дуг попятился и вскочил. Его желудок скрутило.

Почти в тот же миг Джуди завопила, и все повернулись посмотреть.

Вокруг нее были… руки, ноги, черепа и всевозможные другие части мертвых тел на разных стадиях разложения.

Феникс, Аризона

Два дня спустя

– Есть новости из лаборатории? – спросил специальный агент ФБР Пол Рипли своего коллегу, агента Ника Бьянкони. Последний всматривался в монитор компьютера в Отделе особо тяжких преступлений полевого офиса ФБР в Фениксе.

– Им нужен еще как минимум день. Они пытаются получить результаты как можно скорее, но образцы были далеко не лучшего качества.

– Мы так никогда ни до чего не докопаемся, – протянул Рипли, в нетерпении проводя ладонью по недавно остриженному седому «бобрику» на темени. – Нам надо установить личность, пока не начался цирк в СМИ.

Рипли, бывший военный, моряк, отличался хорошей осанкой и резкими чертами лица. Он вел дело «охотника за головами» уже больше десяти лет, с самых первых жертв. Когда в Куонтико поступили новости о том, что в Соноре нашли могильник, Рипли вылетел из Вашингтона первым же рейсом.

Бьянкони, агент с небольшим пивным пузиком и характерной бородкой, получил приказ ассистировать при работе над делом.

Федералы прочесали всю пустыню на шестьдесят миль к северо-западу от того места, где были обнаружены тела, и все еще собирали улики. На тот момент они уже нашли одну из недавних жертв. Regio facialis, то есть область лица у нее была удалена. Зато под ногтями оказались фрагменты кожи.

Побелевшие кости еще как минимум двадцати жертв тоже отвезли на экспертизу.

Рипли отдал жесткий приказ держать язык за зубами, чтобы информация не покинула стен ни передвижного офиса ФБР, ни полицейского участка Викенбурга, куда поступил звонок с линии 911, когда подростки обнаружили останки.

Наконец, «охотник за головами» снова объявился. Теперь-то уж Рипли не собирался позволить ему улизнуть и продолжать свои омерзительные дела в каком-нибудь еще более отдаленном регионе, где его не нашли бы еще лет десять.

В дверях появился один из специалистов, работавших над делом:

– Идите-ка сюда. Вам будет полезно на это посмотреть.

Рипли и Бьянкони вышли вслед за ним, туда, где еще несколько агентов окружили телевизор, с напряжением вперившись в экран. Корреспондент брал интервью у хорошенькой школьницы с длинными темно-каштановыми волосами, забранными в высокий хвост.

– А я, типа, так испугалась. Там везде, типа, кости… валялись. – Подпись в нижней части экрана гласила: «Джуди Эллрой – свидетельница».

– Черт бы их побрал! – Рипли хватил кулаком по столу. – Говорить соплякам, чтобы держали язык за зубами, все равно, что просить мою жену не сжечь обед…

Чино Вэллей, Аризона

С довольным видом мыча себе под нос какую-то песенку, Уолтер Оуэнс окунул кончик тонкой кисти из верблюжьей шерсти в алую краску и осторожно обвел контур выразительных губ. Его ранние попытки не отличались успехом, но практика позволила ему добиться значительных результатов. Последние несколько масок были почти совершенны – цвета, формы: каждая линия – идеал иллюзии. Издалека они даже казались настоящими.

Лампочка на рабочем столе была единственным источником света в мастерской. Окон в цоколе не было, а дверь наверх была заперта. В воздухе пахло формалином и разными другими соединениями, которые обычно использовались в работе, но Уолтер так привык к сильному запаху, что совершенно не обращал на него внимания, не считая тех редких случаев, когда от химии начинала болеть голова. Перед Уолтером на бетонной стене были развешаны в хронологическом порядке все его шедевры. С того дня, когда он узнал о колдовской силе масок, он прошел долгий путь, говорил Оуэнс себе. Какое чувство власти и одновременно безопасности давали они ему. Когда его уродливое лицо было скрыто, он чувствовал себя гораздо сильнее, внушительнее, точно мог, наконец, вызвать уважение, в котором ему всегда отказывали. Он улыбнулся, вспоминая свои первые детские маски. Среди его любимых тогда была чудесная маска роскошного блондина Флэша Гордона, купленная на Хэллоуин, и самодельная полумаска Призрака Оперы, которую он слепил из папье-маше. Он всегда ассоциировал себя с Призраком Оперы, который избегал людей из-за своего уродства. С возрастом пришлось отказаться от детских масок, найти им более реальную замену. Более совершенную и потому обладающую большей силой.

Постепенно это превратилось в наваждение. Он проводил в своей комнате все свободное от школы время, выдумывал разные способы изготовления. Когда у него были все необходимые сведения и, главное, вдохновение, не доставало только финансов, и решение пришло ему на ум само собой, в ту самую ночь, когда отец во время Выпускного сказал: «Скоро, сын, ты, конечно же, захочешь покинуть отчий дом, но мы с мамой всячески будем тебе помогать».