Отчаянный корпус - Игорь Лощилов

— Достоин, достоин. Адам Васильевич, подготовьте указ.

Тут даже осторожный Храповицкий не мог остаться в стороне и напомнил: ваше величество только что распорядились назначать на подобные должности не иначе как после проверки здоровья кандидатов. Но Екатерина проявила настойчивость: так давайте сразу проверим — и послала за мастером.

— Вы как себя чувствуете, Степан Иванович?

— Отменно-с, — ответствовал тот.

— В таком случае для вас не составит труда выдержать наше испытание. — Она подождала появления мастера Якова и приказала: — Сударь, в вашем аппаратусе появилась новая нужда. Проверьте его превосходительство на предмет годности к министерской должности. Что вы мнетесь? Какие трудности?

Тот набрался смелости и пояснил:

— Наш здравомер, извольте видеть, на разные членодвижения рассчитан и на разные должности: на фельдмаршала, обер-полицейского, даже на генерал-прокурора, а министр — это особая стать, тут не руками махать, а мозгой надо шевелить. Недаром говорят: министерская голова, — для нее другой настрой нужен.

— И много ли понадобиться времени?

— Месяца должно хватить.

Шешковскому, однако, очень хотелось стать министром, и он решительно заявил:

— Врет, бестия. Я, ваше величество, его давно знаю: мастер хороший, однако цену любит набивать. В два дня управится.

Тот попробовал было воспротивиться:

— Что вы, ваше превосходительство, в два дня никак не можно.

— Можно, я покажу тебе как…

— Ну не спорьте! — прекратила полемику Екатерина. — Как будет готово, тогда и проверим.

Она отпустила стариков. Храповицкий не скрывал недовольного вида, и Екатерина поинтересовалась причиной.

— Вы слишком высоко оценили заслуги своего верного пса, — ответил тот, — боюсь, что теперь он начнет кусать всех без разбора.

— И вы верите всем этим разговорам?

— Не верил бы, кабы в молодости сам не пострадал. От него ни одному молодому человеку прохода нет, можете у кадета спросить, — и кивнул на ширму.

Екатерина всполошилась:

— Боже мой, я о нем совершенно забыла. Господин поручик, идите сюда. Вы все слышали?

Нащокин выбрался из своего заточения, которое вовсе не утомило его. Он был бодр и радостно воскликнул:

— Слышал все, но услышал только то, что свидетельствует о мудрости и добросердечии вашего величества.

Ответ пришелся по вкусу, императрица милостиво проговорила:

— Вы делаете слишком большую апологию моим качествам, но на добром слове спасибо. Сослужите-ка мне службу, найдите способ посетить господина Шешковского и получить от него отеческое наставление, о чем мне после лично доложите. Только никому ни слова, пусть это будет нашей маленькой тайной. — Она протянула руку для поцелуя и, когда тот удалился, воскликнула: — Какой ловкий юноша! Надеюсь, он благополучно разрешит наш спор.

— Если вернется целым и невредимым, — буркнул Храповицкий.

Екатерина возмутилась:

— Адам Васильевич, вы совершенно невозможны! Будьте снисходительны, Шешковский вам в отцы годится.

— В деды, ваше величество.

— Тем более. Вам бы давно сказать, я бы приняла меры. Всегда есть средство успокоить мужчину, когда он проявляет агрессию.

— Боюсь, что Шешковский для этого средства староват.

— Вы плохо знаете мужчин. Они во все годы склоняются к женской ласке и умиротворяются через нее. Шешковский ведь давно вдовствует?

— Как себя помню.

— Вот видите, очерствел душой. Мы его, пожалуй, женим на какой-нибудь девице, заодно ее пристроим — жених не беден.

— Девицу сыскать легко, а старик может заупрямиться, в его годы трудно менять привычки.

— Пустяки, я уговорю. Я это умею и сосватала уже не одну пару.

Екатерина задумалась. Если говорить об умиротворении, то женитьба может и в самом деле оказаться подходящим средством. Она это хорошо знала и потому любила устраивать судьбы людей из своего ближайшего окружения. Сколько счастливых браков состоялось с ее легкой руки! Случалось, разумеется, и по-другому, но тут уж не ее вина. Она давала верный начальный толчок, а если семейный возок уводило в сторону, то винить следовало седоков. Правда, в последнее время ей приходилось исполнять роль не свахи, а доброй бабушки, чем не прочь были злоупотребить некоторые хитрецы. Нынешний воспитанник Эстергази был бы славным мальчонкой, кабы постоянно не плакался о бедности своих родителей. Он явно фальшивит, напевая с чужого голоса, и издает естественные звуки лишь когда пукает. Слава богу, таких не очень много.

Она знает довольно скромных и милых девиц, способных окружить старика заботой и лаской. Что еще нужно человеку на склоне лет? Вот хотя бы Аннушка Веселова. Сиротка имеет весьма скромный достаток и могла бы прилично устроить свою жизнь. Шешковский должен удовольствоваться малым приданым, ибо получит добрую супругу с золотым характером. Остается только уговорить его. Но ничего, она это умеет. Главное — возбудить в нем охоту к семейной жизни и навести на нужное решение.

Строго и по-деловому она распорядилась:

— Адам Васильевич, пусть наш жених будет завтра на балу у Безбородки. И велите прислать ко мне Анну Веселову.

Привыкший ко всему Храповицкий не удержался от досадного возгласа. Надо же так повернуть дело, чтобы мерзкий старик вместо наказания получил награду. И это с его собственной подачи! К несчастью, мысль о женитьбе так прочно овладела государыней, что для освобождения от нее понадобится время и особое ухищрение. С таким горьким для себя выводом отправился Храповицкий выполнять полученное распоряжение.

Аннушка Веселова была дочерью придворной портнихи, пользовавшейся большим расположением императрицы. Екатерина подчеркивала дружеские отношения с простолюдинкой, заставляла обращаться к себе на «ты», а семнадцать лет назад, облачившись в акушерский фартук, собственноручно помогла появлению на свет прелестной малютки. С тех пор государыня проявляла к девочке особое внимание и со смертью матери приблизила ее к себе. Положение Аннушки было неопределенно, но, судя по высочайшему вниманию, весьма завидно.

Девушка имела добрый нрав, всякая живность относилась к ней с удивительным доверием: поднимали хвосты и спешили прильнуть пугливые кошки, скалились в улыбке свирепые псы, безбоязненно слетались к руке веселые синички, даже деловито шныряющие мыши не спешили прятаться в норки, а спокойно поблескивали черными бусинками глаз. И люди, как бы ни хотели, не могли обидеть ее. Это был чистый лесной родник, замутить который не поднималась рука даже у самого худого человека.

Екатерина в полной мере испытывала очищающее действие этого родника и часто предпочитала общество скромной девушки многим высокородным особам. Она любила слушать в ее чтении модные романы — Аннушка так искренне переживала судьбу героев, что поневоле заставляла увлекаться слушательницу. У нее оказался несомненный сценический талант, и Екатерина с удовольствием занимала девушку в своих пьесах. С ней было интересно судачить и на житейские темы. Никто не умел так сгладить чужую вину, объяснить дурной поступок и увидеть светлую искорку в заведомо темном деле. Понятно, сколь ценен был такой лучик в дворцовой атмосфере угодничества и интриг, как желанны были искренние похвалы деяниям императрицы, произнесенные чистыми устами. Немудрено, что она часто приглашала Аннушку для доверительных бесед.

С недавних пор ее стала заботить дальнейшая судьба любимицы. Низкое происхождение исключало возможность достойного брака, а видеть Аннушку замужем за каким-нибудь писаришкой императрице не хотелось. К тому же щедрое приданое, на которое она бы не поскупилась, могло привлечь многих охотников до чужого добра. Мысль о соединении с богатым стариком показалась Екатерине привлекательной. Аннушка сразу же вспрыгивала на высокую общественную ступень, и через несколько лет, на которые природа продлит жизнь старика, девушка будет иметь прекрасную возможность распорядиться собственной судьбой. Ну а то, что у Аннушки могли быть на этот счет свои намерения, Екатерину ничуть не заботило. Она пребывала на такой высоте, где понимались только собственные чувства, все же остальное рассматривалось с точки зрения целесообразности.

— Подойди ближе, дитя мое, — ласково проговорила императрица в ответ на церемонный реверанс Аннушки. — Что это ты раскраснелась, или румян переложила?

— Упаси Господь, я их не пользую. Просто очень спешила к вашему величеству.

Государыня усмехнулась:

— А мое величество так давно ушло из девичества, что приходится краситься. Иначе кто глянет на старуху?

Аннушку вовсе жаром окатило.

— Полно на себя наговаривать. У вас кожа да зубки — девушкам на зависть. О стати же и говорить не надо.

— Не надо, коли глаза есть, тем паче им теперь вон какой снаряд помогает, — Екатерина указала на очки. — У тебя сердечко доброе, всем усладить готово, токмо в усладе сей своя горечь. Возьми-ка лучше книжицу, ту, в синем сафьяне, да почитай с закладки.