Песни мертвых соловьев - Артем Мичурин

А вот чего в лавке не нашлось, так это сигарет. Видимо, наш «благопристойный» торговец сам распространял слухи о ценном товаре с намерением заманить очередную закуску.

Поддавшись секундному порыву, я снял одну из ножовок и, прихватив стоявшее в углу ведро, поднялся наверх.

Глава 2

Крикун моего презента не оценил. Наверное, слишком сильны еще были воспоминания об откромсанной руке, а простреленная голова, взирающая со дна ведра добрыми сытыми глазами, навевала тоску. Новоиспеченный инвалид ревел, не затыкаясь. Как нам удалось выяснить из сбивчивых разъяснений, он лишился клешни, пребывая в бессознательном состоянии после того, как огреб прикладом по лбу. Рассечение вышло глубокое, и крови было хоть отбавляй. Неудивительно, что барыга-людоед посчитал Крикуна готовым к употреблению. Но тот вовремя оклемался и сдриснул, воспользовавшись усыпленной бдительностью гурмана. Черепушка оказалась крепкой, благодаря чему сотрясенные, недополучающие кислорода, но все же целые мозги сообразили, как выбраться из склепа-холодильника, и даже подсказали незадачливому хозяину, что хорошо бы найти и прихватить с собой потерянную конечность. На каких гениев медицины Крикун при этом рассчитывал, сказать сложно, однако конечность принес. Правда, чужую, левую, и сильно пострадавшую от обморожения. А тут и я явился с головой… Словом, еще одна чужая часть тела радости ему не добавила.

Зато Валет вопреки ожиданиям смог оценить красоту жеста. Нет, конечно, первым делом он схватил черенок от лопаты и гонял им всю честную братию из угла в угол. Досталось в том числе и Крикуну. Но придя в себя и рассмотрев начавший уже пованивать трофей, наш опекун немного смягчился.

Следующим утром Валет отвел меня на пустырь.

– Держи, – сунул он мне «АПБ» и поставил на камень жестяную кружку. – Ну, давай.

Стрелял я до того лишь дважды. Первое знакомство с огнестрелом произошло рано и не слишком удачно. Баловались с отбитой в драке поджигой. На пятом выстреле казенную часть этого убогого изделия разорвало, и мне только чудом удалось избежать серьезных увечий. Из брови и скулы вытащили семь осколков. С тех пор тягу к пострелушкам не питал, за что вытерпел немало насмешек от соседских пацанов, пока не научился как следует пользоваться ножом. Полученный четыре дня назад опыт стрельбы стал вторым. И вот теперь я стоял в десяти метрах от мишени, вертя в руках громадный «АПБ», и думал, как бы не расстроить Валета. Потому что расстроенный Валет был импульсивен, а рядом валялась доска с гвоздями. Но в тот раз мне повезло, со второго выстрела кружка упала замертво, пробитая навылет. С тех пор тренировки стали регулярными. Патронов Валет не жалел, и оплеух тоже. За две недели я вполне сносно освоил «АПБ», «Кедр» и даже гордость моего наставника – «СВ-99». Да и ножом, как выяснилось, старый нарик владеть не разучился. Для пущего эффекта Валет даже раскошелился на свежего жмура, отвалив местному могильщику – как сейчас помню – аж восемь монет. Учитывая мой тогдашний рост, тренировался я в основном по «нижнему этажу»: связки голеностопа и коленей, пах, бедренные артерии, брюшина, печень. К вечеру второго дня низ нашего «манекена» стал похож на драную тряпку. Тогда я приступил ко второму ярусу: легкие, связки локтевых и плечевых суставов, сердце, шея. Валет учил бить точно и быстро. Не кромсать абы как, но наносить удары в строгой последовательности: шокировать, сковать, убить. Сам он делал это, казалось, на чистых рефлексах. Медленная, чтобы я смог понять, серия из трех-четырех тычков и порезов на реальной скорости сливалась в едва уловимое движение рук, занимающее чуть больше секунды. Сталь клинка летела по рубленой траектории, оставляя вскрытую плоть в местах кратких остановок: пах – колено – печень, легкое – локоть – горло, шея – локоть – сердце. Тяжелее всего мне давались удары в грудную клетку. Нож то и дело утыкался в ребра, не желая проникать внутрь. Зато отлично выходила связка пах – колено – подключичная артерия. Протыкать будто специально предназначенную для этого мякоть между ключицей и трапециевидной мышцей оказалось легче, чем резать неподатливое горло. Валет остался доволен техникой исполнения и даже не ворчал, раз за разом помогая истерзанному трупу бухаться на колени.

Столь пристальное внимание Валета к моей скромной персоне, разумеется, не осталось незамеченным домашними. Фаре и Репе плохо удавалось скрывать недовольство, продиктованное ревностью. Даже едва вышедший из стабильно полуобморочного состояния Крикун начал косо поглядывать, натаскивая меня вечерами по указанию Валета на сложные замки в домашних условиях. Оно и неудивительно. В то время как все занимались делом, я, забросив разбой, стрелял по кухонной утвари да тыкал ножом покойников.

Месяц моего обучения непонятно чему вылился в баснословную по меркам Арзамаса сумму, которую Валет однажды вечером не преминул мне озвучить вместе со способом отработки.

– Бордель на Трудовой знаешь? – начал он без лишних вступлений.

– Угу, – кивнул я.

– Хозяина видел когда-нибудь?

– Нет.

– Его зовут Хашим – жирный упырь килограмм под сто пятьдесят, с плоской узкоглазой рожей. Из норы своей почти не вылезает. Очень любит пацанят твоего возраста.

– Чего?!

– Ты мне тут не чевокай, а слушай и помалкивай, если не спрашивают! Значит так, завтра пойдешь к нему и оприходуешь суку. Сделать это нужно аккуратно. У дверей кабинета, на втором этаже, стоит охрана. Тебя обшмонают при входе, но внутрь, к Хашиму, они не сунутся, если все тихо будет. Это, – Валет протянул мне нож с толстым, но узким десятисантиметровым лезвием, небольшой гардой и короткой обмотанной шнуром рукоятью, в кожаных ножнах с двумя ремешками, – закрепишь на левом плече, там никогда не ищут. Маловат, конечно, но больше нельзя. До сердца таким через сало не достанешь. Горло, яремная, подключичная – тоже не вариант, все жиром заплыло. Попасть можно, но не с твоей квалификацией. Остается единственный путь – через глаз. На дне глазницы есть отверстие, достаточно широкое, чтобы клинок прошел через него в мозг. Да ты и сам знаешь. Короче, у тебя только одна попытка. Промажешь – конец. Ну, все, иди, тренируйся.

Закончив с наставлениями, Валет уселся в кресло, вытянул из ящика наугад газету и приступил к чтению, а я остался стоять столбом, уронив челюсть на грудь и крутя в руках орудие предстоящего убийства.

Весь следующий день прошел в тренировках, как мне и завещал мудрейший учитель. Бить ножом в лицо оказалось несколько сложнее, чем я себе представлял. Но с этим иррациональным предрассудком я справился быстро. Через пять часов оттачивания навыка клинок заходил в череп как по маслу. Правда, справедливости ради нужно отметить, что и отверстия слегка разработались. Бить я старался из разных положений, не рассчитывая на удачу, а тревожные мысли о злодейских намерениях Хашима в отношении моего юного тела помогали тренироваться усерднее.