Найдёныш-2 - Иван Казаков

— Вы очень красноречивы, генерал — усмехнулся полковник Хеверад — но есть одно обстоятельство. Я не сдаюсь. Никогда. Ни при каких обстоятельствах. И то, что у нас нет шансов — это ваш вывод, не мой. И ещё — да, я профессионал. Но я держу слово. Слово офицера. И я не беру его назад. Потому оно дорого стоит. Если придётся погибнуть, мы погибнем. Мы сами выбрали эту службу. Мы служим стране.

— Ну что же…уважаю — кивнул генерал — тогда вам придётся умереть. Но в любом случае — вот вам мой воинский салют, полковник! Надеюсь, что в чертогах Куалтука мы будет сидеть рядом, когда отправимся на небеса. Для меня будет честью пировать рядом с вами.

Генерал поднёс руку к брови, и наискось бросил её вверх. Хеверад отдал свой салют, и они разъехались в стороны. Больше говорить было не о чем. Всё уже сказано.

Всадники вернулись к рядам своих войск, снова наступило молчание. Томительное ожидание опустилось на ряды солдат. Кто-то дрожал, в предвкушении схватки, кто-то вдруг впал в некую сонную отстранённость и наблюдал за розовеющими на небе утренними облачками, кто-то спокойно прикидывал — выживет ли в предстоящей битве, а кто-то прощался с этим миром, вспоминая лучшие моменты жизни и кляня себя за то, что ввязался в этакую авантюру. Получить подъёмные — два золотых — конечно хорошо, но вот быть наткнутым за них на длинную острую «оглоблю» — точно не мечта здорового половозрелого мужчины.

Наконец, над полем пронёсся сигнал — исфирцы готовились к атаке. Копья в руках всадников опустились, и кони начали свой тяжёлый разбег.

Исфирская конница — тяжёлые, закованные в сталь латники, кони, похожие на передвижные стальные башни — что может им противостоять? Комья летят из-под копыт, земля сотрясается, будто в лихорадке и стонет под стальными подковами…разве есть тот, кто сможет устоять перед атакующей мощью этой армады?

Жжжжж…. туча стрел через головы конников, как туча мошки опустилась с небес на ряды солдат. Стрелы со стуком вонзались в щиты, впивались в землю, пронизывали ноги, руки, неосторожно высунувшиеся из-за щита головы.

Наконец, поток стрел прекратился — опасно, можно задеть своих.

— Копья опустить! Упереть в землю! Арбалетчики — вперёд! По комааандеее…ВЫСТРЕЛ! Перезарядить! ВЫСТРЕЛ!

Первые ряды тяжёлых конников будто выкосило косой — стальные болты прошивали броню, как картонную. Мощные арбалеты били так, что всадники вздрагивали от попадания, будто по ним врезали здоровенной дубиной, и падали с лошади, не в силах преодолеть болевого шока.

Арбалетчики подбегали к первому ряду, выпускали болты, отбегали назад, давая место новым стрелкам. Они успели сделать три залпа, пока не налетела конница.

Длинные копья, упёртые в землю поднялись, как страшный, смертоносный частокол и несколько лошадей сходу напоролись на острия, вырвали копья, застрявшие в крупах, из рук копейщиков, и теперь бились перед строем в последних судорогах, оглашая окрестности диким ржанием и поливая землю фонтанами крови. Остальные кони категорически отказались идти на острия копей и заплясали перед строем, поднимаясь на дыбы и сбрасывая своих хозяев. Сзади напирали другие лошади и получилось такое месиво, что никаким строем в нём и не пахло. Одна лошадь повалилась на передний ряд копейщиков — двое тут же были раздавлены тяжеловозом и лежали придавленные его трупом, с выражением муки и удивления на лицах.

— Отступить на шаг! — последовала команда.

Шеренги сделали шаг назад, держи дистанцию между всадниками и строем, оставив на земле мёртвых и раненых товарищей — раненые пытались отползти, чтобы не быть затоптанными стальными копытами, но не всем это удалось. Шипастые подковы крушили мягкие человеческие тела и солдаты кричали, стонали, плакали как дети в последнем желании жить — жить, во что бы то ни стало.

Всадники, столпившиеся у строя, не решались броситься на частокол копий, которыми обороняющиеся время от времени сбивали с коней то одного, то другого латника, или калечили лошадей, и застыли на месте — прекрасная мишень для арбалетчиков.

Свистящий поток болтов выбивал всадников так, будто это были мишени на армейском плацу, и они начали отступать, поворачивая коней назад.

— Держаться ближе! Ближе к коням! — взревел Хеверад, прикрытый щитоносцем — бегом за ними! Марш!

Всадники повернули к своим позициям, и со стороны это выглядело довольно смешно — пешие люди преследуют конников, как будто надеются их догнать!

Но десантникам и не нужно было их догонять. Главное — войти в соприкосновение с врагом, чтобы не попасть под удар исфирских лучников, славящихся своим умением и мощными, дальнобойными луками.

Буквально на у хвостов вражеских лошадей задыхающиеся от бега десантники добежали до вражеских рядов, пропустивших бесславно обращённых в бегство всадников, и вот теперь началась настоящая битва. Щиты в щиты, копья в копья. Теперь — умение против умения. И тут количество не имело особого значения — всё равно против одного воина стоял только один другой воин.

Мечники, стоявшие за рядами копейщиков, сдерживающих напор врага, взяли в руки по нескольку дротиков, висевших у них за спиной и начали с большой скоростью и силой метать их во врага, не заботясь о том, куда попадут — в щит, так в щит, в тело человека — так и хорошо.

Дротики имели длинный наконечник из мягкого железа, имеющий в длину не менее четырёх пядей. Этот наконечник вонзался в щиты, сгибался крючком, пробивая твёрдое дерево, застревал, и дротик болтался на щите, затрудняя владельцу использовать его в полной мере. Обрубить дротики было невозможно — длинный наконечник не давал этого сделать.

У исфирцев не было таких дротиков, они считали арбалеты и дротики недостойным, варварским оружием, предпочитая пользоваться луками, высшим достижением метательной техники этого мира. И вот теперь генерал Хераг кусал губы, видя то что происходит. Использовать луки невозможно, а вот эти самые подлые дротики и мерзкие арбалеты в упор расстреливали его лучших бойцов, костяк армии Исфира.

Исчерпав запас дротиков, мечники по команде бросились вперёд, и началиколоть противника короткими, обоюдоострыми мечами, прикрываясь большими щитами. Теперь это делать было легче — летники Исфира частью бросили свои щиты, а частью с трудом пытались прикрыться бесполезными, истыканными дротиками полуцилиндрами, годными теперь лишь для того, чтобы закрыться от стрел.

Мечник легко отбивал такой щит и вонзал меч в тело противника. Не спасали ни кольчуги, ни тяжёлые панцири — острый, как осиное жало клинок пробивал доспехи и доставал до тела. Резко расширяющееся в пяди от острия лезвие не давало увязнуть мечу, и кровавая жатва шла полным ходом.